Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 1 (21), 2007
ПРОБЛЕМЫ КОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИКЕ
Ведин Н. В.
профессор кафедры экономической теории
Казанского национального исследовательского технического университета - КАИ им. А.Н.Туполева,
доктор экономических наук


Фирма в глобальной экономике: эволюция и конкурентоспособность
Отклик на статью Л.С. Бляхмана `Конкурентоспособность фирмы в глобальной контрактной экономике`

Немного найдется проблем в экономической науке, настолько же животрепещуще острых и критически важных для российской экономики, как проблема конкурентоспособности фирмы. Приглашение к дискуссии обычно сопровождается формулированием оригинальных авторских идей, способных вызвать в научном сообществе определенный резонанс и ответную творческую реакцию. В полной мере это относится к опубликованной в N3/4 журнала `Проблемы современной экономики` за 2006г. статье известного российского ученого Л.С. Бляхмана `Конкурентоспособность фирмы в глобальной контрактной экономике`. За обилием фактов и цифр, приправленных горькой иронией и наглядно показывающих действительное состояние российского бизнеса на фоне мировых конкурентных лидеров Запада и Востока, просматривается стремление комплексно осмыслить проблемы конкурентоспособности с учетом новых социально-экономических реалий. Продемонстрированный автором комплексный подход в сочетании с мастерским анализом новейшего фактического материала придает убедительность `осторожному оптимизму` в отношении конкурентных возможностей российской экономики.
Непосредственным мотивом подготовки настоящей статьи в рамках открытой дискуссии послужило концептуальное положение, высказанное Л.С. Бляхманом во вступительной части его работы: `Глобализация и информатизация изменяют сами объекты, субъекты и методы конкуренции` [1]. Присоединяясь к этому положению, считаем, что его необходимо дополнить в том смысле, что информационно-глобальный контекст требует изменения подходов к этим компонентам, а также к понятию самой конкуренции и конкурентоспособности фирмы.
Как нам представляется, основной пафос позиции Л.С. Бляхмана заключается в идее системного освоения индивидами и фирмами глобального информационно-коммуникативного пространства как важнейшего фактора конкурентоспособности в современной экономике. Последовательно рассмотренные в статье феномены интегрированных бизнес-групп (ИБГ) и аутсорсинга, создающих разветвленные сетевые структуры на основе долгосрочных контрактов и современных телекоммуникационных технологий; бенчмаркинга, обеспечивающего информационную прозрачность конкурентной среды для ее субъектов; интранета, интегрирующего внутрифирменные информационные процессы с глобальной `паутиной`, - все они имеют своим общим знаменателем стремление организаций к овладению этим новым могущественным ресурсом. Но стремление организации освоить глобальное информационно-коммуникативное пространство - это лишь метафора, за которой стоит процесс ее изменения, эволюции.
По мнению Л.С. Бляхмана, выяснение влияния глобализации и информатизации на конкуренцию и конкурентоспособность фирм `требует обсуждения трех основных вопросов: концепции оценки конкурентоспособности фирм, методологических основ выбора конкурентной стратегии и приоритетных направлений реструктуризации фирм` [2]. Приветствуя острую научно-практическую направленность этой программы, мы все же настаиваем на фундаментальном значении эволюционного аспекта проблемы. При этом имеется в виду, с одной стороны, что именно глобальный контекст делает более зримой и отчетливой эволюционную природу конкурентоспособности, а с другой, - что эволюционный подход к проблеме конкурентоспособности дает возможность своеобразного тестирования `основного течения` экономической науки на предмет его адекватности и практичности. Существенна не только проверка возможности включение понятия конкурентоспособности фирмы в структуру экономической теории, но и те последствия, которые будет иметь для теории такая `имплантация`.
Сама идея взаимосвязи конкурентоспособности фирмы и ее эволюционных изменений не отличается оригинальностью и новизной. В известном смысле она `лежит на поверхности`. Так, И.Б. Гурков отмечает, что понимание конкурентоспособности как `постоянного приспособления к окружению (и как приспособления окружения) с неизбежностью приводит к предположению, что для поддержания конкурентоспособности в условиях изменяющегося окружения необходимы изменения в самой фирме` [3]. Разделяя в целом данный подход, заметим, что сомнение вызывает нормативная трактовка внутрифирменных изменений как навязанных извне и инициируемых руководством организации. Этот нюанс не стоил бы упоминания, если бы не отзвук менеджеристской версии фирмы, в которой последняя рассматривается как иерархическая структура. Решения здесь принимаются владельцем (или менеджерами), а сама организация предстает в виде пассивного инертного образования, состоящего из агентов-исполнителей.
Если придать указанной позиции логически завершенную форму, то конкурентоспособность фирмы оказывается результатом произвольных - талантливых или бездарных, лояльных или оппортунистических - действий управляющего, который с учетом внутренней и внешней среды бизнеса, выбирает подходящую стратегию и организует ее реализацию. Гарантией успеха является талант менеджера и совпадение его личной мотивации с целевой функцией организации. Практика знает такие примеры, хотя оба условия достаточно уникальны. Вряд ли кто будет отрицать, что талантливый и честный администратор - явление крайне редкое. Во всяком случае, талантов в этой сфере, - как, впрочем, и в любой другой, - гораздо меньше, чем успешных, конкурентоспособных фирм.
Несомненно, что и в рамках данной парадигмы существует продуктивный диапазон исследований, который дает практически значимые результаты в смысле удачных конкурентных стратегий, реализованных на основе соответствующих научных рекомендаций. Но расширению этого диапазона препятствует своеобразная тупиковая ситуация выбора `между Сциллой и Харибдой` нормативного и дескриптивного подходов к исследованию инноваций и конкурентоспособности фирм.
Соответственно, в рамках первого подхода исследователи заняты разработкой нормативных конструкций, выстраивающих жесткий алгоритм действий руководителя, - в виде пошаговых блок-схем, - по разработке и реализации конкурентной стратегии. Поскольку эти рекомендации создаются, как правило, на основе обобщения конкурентного опыта успешных фирм, их практическая польза, на первый взгляд, представляется очевидной. Однако ни один сколько-нибудь опытный управляющий никогда не будет однозначно следовать рекомендациям стандартной модели в процессе управления своей организацией, поведение которой так же отличается от жизнедеятельности и стратегических предпочтений других организаций, как данный индивидуум отличается от других людей.
Дескриптивные же исследования опираются на различные виды статистического наблюдения, концентрирующего внимание на некоторой совокупности конкурентных и инновационных параметров поведения различных фирм, отраслей или стран. Исповедуя, таким образом, индуктивный метод, ученые неизбежно должны были столкнуться с присущими ему недостатками, главными из которых являются эмпиризм и принципиальная неполнота перечня наблюдаемых явлений. Поэтому вполне закономерным представляется дрейф этих исследований опять же в сторону нормативных моделей, опирающихся на описание опыта нескольких, наиболее успешных в конкурентном отношении фирм, их кластерных популяций и национальных инновационных систем [4]. Так или иначе, но подобные попытки выявить общезначимый механизм инновационного развития и конкурентоспособности представляют собой своего рода движение `на ощупь`. Проблема данных разработок не в выборе того или иного подхода к исследованию конкурентоспособности, но в принципиальной ее нерешенности на уровне экономической теории.
Что касается экономической теории, - особенно неоклассического и в значительной степени институционального направлений, - то категория конкурентоспособности занимает в ней в лучшем случае периферийное положение. В соответствующих концепциях она скорее подразумевается как контрастная, или дискретная, характеристика коммерческой организации, отсутствие которой приводит к конкурентному `вымыванию` фирмы, а наличие - к удержанию или расширению позиций на рынке. Какие-либо промежуточные состояния, позволяющие рассматривать конкурентоспособность как процесс изменений организации, во внимание не принимаются. Таким образом, условия формирования и изменения конкурентоспособности не существенны для конкурентных моделей, в которых, вопреки элементарной логике, результат (к примеру, достижение рыночного равновесия) господствует над процессом.
Исключение составляет эволюционная теория, в которой предпринята попытка увязать конкурентные преимущества фирмы с происходящими в ней внутренними изменениями - инновациями. Но эволюционистам (прежде всего, Р. Нельсону и С. Уинтеру, авторам капитального труда, посвященного теории экономических изменений) так и не удалось, на наш взгляд, преодолеть теоретические затруднения в обосновании решающего момента, - а именно того, что инновации имманентны организации точно так же, как и ее рутины. А без этого главного звена, которое собственно и призвано объяснить перманентные и необратимые изменения фирмы, эволюционные построения приобретают декларативный оттенок.
Предлагаемая Нельсоном и Уинтером трактовка инновационной деятельности как рутины [5] скрадывает принципиальное отличие инноваций от рутин и, на наш взгляд, привносит в анализ элемент софистики. За излишне детализированным, перенасыщенным примерами и рассуждениями ad hoc изложением не сразу удается увидеть, что рутины и инновации в рассматриваемой концепции - далеко не однопорядковые понятия. Рутины обоснованы как категория, выражающая экономическую структуру фирмы. В то время как инновации выступают как побочный и случайный продукт отдельных рутинных действий.
Наличие привычных процедур и образцов поведения равносильно существованию фирмы, и сказать, что инновации `возникают из рутин` или `превращаются в рутины`, тождественно тривиальному утверждению, что инновации возникают в фирме и усваиваются фирмой. Указание же на эвристику, как на источник инновационных решений, убеждает, - но не в инновационной природе фирмы, а в инновационности научного (фундаментального или прикладного) познания, что выходит за рамки предмета экономической теории. Иначе говоря, внутри теоретической модели, предлагаемой Нельсоном и Уинтером, нельзя утверждать определенно, возникнут инновации или нет. И поскольку наличие эволюционирующей фирмы по существу не доказано, теория, вопреки реальным фактам, не подтверждает наличия в конкурентно-рыночной системе собственного эволюционного механизма.
Но в чем причина подобной индифферентности к проблеме конкурентоспособности (или непреодолимых трудностей ее решения) со стороны теоретических концепций, изначально выступающих под флагом конкуренции? Не в том ли, что само понятие конкуренции опирается на ложные предпосылки, которые, по Хайеку, `в случае соответствия их действительности сделали бы конкуренцию совершенно бессмысленной и бесполезной`? [6].
В начале данной статьи, в связи с определением глобального информационно-коммуникативного пространства как важнейшего фактора конкурентоспособности в современной экономике, нами было высказано предположение о том, что именно глобальный контекст делает более зримой и отчетливой эволюционную природу конкурентоспособности. В подтверждение этого тезиса сформулируем некоторые предварительные соображения методологического порядка, относящиеся к экономической природе вышеупомянутого фактора и особенностям его применения.
Во-первых, его `освоение` какой-либо конкурентной фирмой никак не может быть единовременным актом, но только процессом, который может быть остановлен (для фирмы, но не для ее работников) лишь ценой отказа от конкурентной борьбы, т.е. прекращения ее деятельности.
Во-вторых, данный процесс не может не оказывать изменяющего, инновационного воздействия на всю структуру активов самого `осваивающего` субъекта, так что конкурентоспособность фирмы и ее эволюция взаимообусловлены.
В-третьих, необходимо проводить различие между глобальной `контрактной` экономикой, образуемой пресечением рыночных трансакций и соответствующими контрактами, с одной стороны, и глобальным информационно-коммуникативным пространством, образуемым разнообразными информационными потоками - с другой. В реальности они переплетаются и взаимно опосредствуют друг друга. Но глобальное информационное пространство имеет также самостоятельное значение и собственную специфическую природу. И если основными субъектами контрактного конкурентного пространства являются, прежде всего, организации как юридические лица, то субъектами информационного пространства являются индивиды, ибо феномен информации как таковой не реализуется вне индивидуального человеческого интеллекта и существует только как единство мысли и кода.
В-четвертых, - как логическое продолжение предыдущего пункта, - трансграничная `прозрачность` глобальной экономики имеет два основных уровня. Уровень `контрактной` глобальной экономики характеризуется прозрачностью (относительной, в тенденции) национальных границ для фирм; общечеловеческий же глобальный информационный уровень - прозрачностью организационных (фирменных) и национальных границ для индивидов, занятых в коммерческих фирмах или в каких-либо других сферах, видах деятельности и организациях. [7]
Таким образом, глобальный контекст обнаруживает в качестве субъектов информационного пространства индивида и человеческое сообщество, представленное информационным богатством цивилизации. В данном контексте становится очевидным, что экономическая активность человека отнюдь не ограничивается рамками контрактного соглашения, а природа этой активности не сводится к конкурентно-рыночной, отчужденной форме. Ибо в информационном пространстве индивид вступает в отношения сотрудничества, интеллектуального взаимообогащения с другими участниками этого пространства. Однако, само это пространство сотрудничества также имеет свои структурные уровни, среди которых целесообразно выделить, прежде всего, контактные группы совместного труда (бригада, предприятие), национальное хозяйство, глобальная экономика.
Эти обстоятельства дают решающие указания относительно экономической структуры процесса формирования и изменения фирмы и ее конкурентоспособности. Они же позволяет обнаружить принципиальный недостаток подхода к конкуренции и конкурентоспособности с позиций методологического индивидуализма и одномерной конкурентно-рыночной парадигмы, игнорирующей отношения сотрудничества.
Так, в теории экономических организаций последние рассматриваются как особый способ координации индивидуальных действий, основывающийся на определенных правилах. Притом, что существуют разные подходы к анализу организации, - теории агентских отношений, несовершенных контрактов, - их объединяет нечто общее: внутрифирменные отношения анализируются во многом по аналогии с обычными рыночными отношениями (сделками), но с учетом специфики интересов принципала и агента как субъектов организации. С одной стороны, задается некоторый произвольный набор видов оппортунистического поведения (воровство, обман, сокрытие информации, нарушение взятых на себя обязательств, отлынивание, вымогательство и др.), а с другой - выявляются соответствующие контрактные схемы, призванные минимизировать негативное влияние этих эффектов.
Однако картина внутрифирменных интересов при таком подходе оказывается весьма невразумительной. Очевидно, что интересы агентов (наемных рабочих) и владельцев (или их представителей - менеджеров) в принципе не могут совпадать хотя бы потому, что заработная плата наемных работников входит в издержки производства. Следовательно, именно этот факт следует считать исходным моментом анализа. Однако, по мнению М. Дженсена и У. Меклинга, `агент не должен руководствоваться в своих действиях собственными интересами, он должен ориентироваться в первую очередь на интересы принципала`.[8] В дальнейшем из этого нормативного суждения выстраивается вся последующая, в том числе и новейшая, институциональная схема внутрифирменных отношений, представляющая собой, по сути дела, набор методов контрактного принуждения к добросовестному, эффективному труду во благо работодателя.
Но приведенное суждение отнюдь не бесспорно, поскольку, во-первых, с точки зрения эффективности работы организации в равной степени справедливым является и обратное суждение, - принципал должен ориентироваться на интересы агента, если хочет добиться максимальной трудовой отдачи со стороны последнего. Во-вторых, `ориентация` агента на противоположный интерес означает пренебрежение (в той или иной степени) собственным интересом, который носит объективный характер и не может не иметь приоритета для его носителя. В-третьих, наемному работнику ex ante приписываются нормы безнравственного, `оппортунистического` поведения, в то время как на работодателя (или его представителя) распространяется в этом смысле `презумпция невиновности`, хотя факты коварства, нарушения взятых на себя обязательств, искажения или сокрытия информации встречаются с обеих сторон. Таким образом, императивное требование к агенту следовать интересам принципала можно рассматривать всего лишь как моральную (или аморальную) сентенцию, но отнюдь не как элемент объективного научного знания.
Но наиболее существенным с точки зрения данного исследования представляется то, что подобная схема фиксирует отношения между работодателем и наемным работником на границе фирмы и рынка труда, до процесса функционирования организации. Как продавец и покупатель, они действительно являются только носителями противоположных интересов, и совершенно безосновательными представляются попытки искусственной редукции одной группы этих интересов к другой, - противоположной.
Принципиальный недостаток подобного подхода заключается в том, что он неявно абстрагируется от неизбежной трансформации интересов и взаимодействий, которая происходит в момент образования и функционирования организации. Надо признать, что у современных институционалистов присутствует понимание того, что организация не может нормально функционировать и развиваться, если поведением ее участников движут противоположные интересы. Однако само большее, что может предложить в этом плане либеральная теория, относится к выявлению различных способов притягивания интересов наемных работников к интересам владельцев (например, с помощью систем участия в управлении и в прибылях) или нейтрализации различных проявлений `оппортунистического поведения` агентов с помощью различного рода явных и неявных (имплицитных) контрактных соглашений.
Но так или иначе, рыночный статус субъектов организации (агент-принципал), как носителей противоположных интересов, при таком подходе не меняется. Более того, в институциональной (контрактной) модели в качестве агента представлен не весь коллектив работников, а каждый из них в отдельности. Тем самым подразумевается конфликт интересов не только работников и владельцев, но и конкуренция между самими агентами, ибо каждый из них, заключая и реализуя свой контракт, может получить преимущества того или иного свойства за счет других работников.
Организация, таким образом, предстает как разрушительное переплетение противоположных интересов, которое в современной институциональной теории получило название `сети контрактов`. Остается загадкой, как может более или менее стабильно работать, быть конкурентоспособной и приносить прибыль подобная `сеть`, если внутри самой организации отсутствует ценовый механизм согласования противоположных интересов? Едва ли внешний управленческий контроль, если только он не опирается на инстинкт самосохранения, способен противостоять силе внутренней экономической мотивации индивида, имеющей противоположную направленность. Причина этого теоретического парадокса кроется, на наш взгляд, в непонимании двухуровневой структуры экономических отношений и интересов в рамках совместного производства (организации).
Экономическая специфика организации связана не только и не столько с иерархическими отношениями, сколько с горизонтальным взаимодействием работников, связанных системой внутриорганизационного разделения труда, работающих на единый результат и представляющих собой поэтому некую производственную общность. Но именно эта модель экономических взаимодействий, - `индивид - общность`, - выходит за рамки мэйнстрима, что объясняется, прежде всего, присутствием в ней феномена общественного (коллективного) интереса, изменяющего также структуру и характер индивидуального интереса. Существование общего (коллективного) интереса обусловлено тем, что продукт данной организации может быть только результатом совместного труда, - коллективных трудовых усилий. Нет коллективного продукта - нет и соответствующей индивидуальной доли участия в этом продукте.
После того, как контракты заключены, и организация начинает функционировать, `входящий` интерес агента, как субъекта сделки (контракта) на рынке труда, вовсе не исчезает, но вступает в сложную систему взаимодействия с другим типом экономических интересов. В организации возникает как бы двухуровневая структура интересов. Соответственно, формируется два типа мотиваций - кооперативный и контрактный. Действительно, на уровне контрактной мотивации возможно и оппортунистическое поведение, обусловленное разобщенностью индивидуальных интересов. Но одновременно реализуется и другой уровень интересов, обусловленный совместным трудом работников. Существование двух групп интересов - явление объективное. Но степень их согласования (или рассогласования) зависит от многих факторов, и не в последнюю очередь - от качества фирменного менеджмента.
Чисто субъективно коллективный интерес не ощущается столь сильно, как первая группа интересов, - человек все-таки работает за зарплату. Однако его существование можно обнаружить по тем нормам человеческих взаимоотношений, которые характеризуют совместный труд. Иначе говоря, существование общественного (коллективного) интереса подразумевает наличие в рамках общности своеобразного механизма `нормотворчества`, действие которого основано на многовековом опыте сотрудничества людей в рамках относительно устойчивых социально-производственных групп.
Нормы совместного труда, общие для различных исторических условий, можно назвать базовыми институциональными нормами или базовой институциональной структурой совместного труда. Основываясь на чисто эмпирических наблюдениях и обычном практическом опыте, можно выделить такие базовые нормы сотрудничества, как взаимопомощь, взаимный контроль, совещательность (совместное обсуждение практических проблем), взаимное обучение (информирование), соревновательность. Именно эти нормы горизонтального взаимодействия в той или иной степени нейтрализуют негативные поведенческие проявления, обусловленные `входящими` интересами.
В системе совместного производства работник ориентирован на усвоение коллективного опыта, что является необходимым условием включения индивидуального труда в общественный. В то же время коллективный интерес стимулирует передачу индивидуальных умений и знаний сообществу. В результате возникает кругооборот информации и ее накопление. В процессе информационного обмена `потребление` информации каждым участником совместного труда сопровождается ее личностной интерпретацией, т.е. своеобразными информационными `добавлениями`, содержащими в себе элементы нового знания как прообраза инноваций.
По аналогии с рыночными трансакциями, отдельные `кванты` коллективного обмена знаниями и умениями можно было бы назвать коллективными трансакциями. Но в целях упорядочения терминологии целесообразно, на наш взгляд, использовать применяющееся в социологии понятие интеракции, которое, кроме всего прочего, точнее отражает специфику коллективного обмена, акцентируя внимание на нерыночной (неэквивалентной) природе информационного взаимодействия. В информационном пространстве, опосредствующем коллективное производство, реализуются две основные группы интеракций - производства, координации.
Горизонтальный обмен знаниями и умениями, выраженный интеракциями производства, с одной стороны, выравнивает производительные способности работников, а с другой инициирует постоянные изменения в уровне их умелости и знаний, изменяя тем самым продуктивность и структуру совместного труда. Т.о. данная модель содержит эволюционный элемент, который обусловлен непосредственным общественно-производственным взаимодействием работников, связанных общим интересом. В конечном счете, источник эволюции фирмы кроется именно в отношениях сотрудничества, материальное содержание которых образует обмен живой деятельностью.
Вместе с тем, фирма - открытая система, и информационные потоки не ограничиваются контуром взаимного информирования. В условиях глобальной экономики подавляющая часть информации поступает из внешней среды, что многократно усиливает синергетический эффект совместного производства и значительно ускоряет эволюционные процессы.
Что же касается интеракций координации, то здесь подразумевается сочетание распорядительства и непосредственной взаимной координации деятельности работников в процессе производства. Важно отметить, что в этих условиях с управленческой функции снимается монопольная ответственность за координацию индивидуальных работ, а сама эта функция трактуется в значительной степени эгалитарно, - как одна из многих в совместном производственном процессе.
Возвращаясь к базовым нормам сотрудничества, отметим, что ее реализация не является автоматической для любых условий совместного труда. Степень и полнота ее проявления зависят от множества факторов, как внешних по отношению к данной организации, так и внутренних, связанных с производственно-технологическими, организационно-экономическими, социально-психологическими условиями труда. Но существуют и такие факторы, которые трудно отнести к внешним или внутренним. Сюда относятся национальные особенности и традиции, оказывающие сильное воздействие на базовую нормативную структуру. Среди различных элементов национальной культуры в современной экономике на деятельность человека в наибольшей степени влияют система ценностей данного общества, социальные нормативы и трудовые традиции, сформировавшиеся в течение всей истории данного народа.
Сложнейшая система взаимодействия мотивационных структур, информационно-коммуникативных процессов, а также базовых норм сотрудничества, организационных рутин и этнокультурных институциональных компонентов образует неповторимый облик организации и только ей присущую систему ценностных ориентаций и стратегических предпочтений. Эффективность стратегического менеджмента и конкурентоспособность фирмы в конечном счете будут определяться тем, в какой мере администрации удастся `переплавить` указанные компоненты в корпоративную культуру и консолидировать интересы работников организации.
Схематически данная система взаимодействия изображена на рис. 1. В сущности, она резюмирует проведенный анализ, акцентируя внимание на тех аспектах функционирования и развития организации, которые связаны с отношениями сотрудничества. С этой точки зрения ответственными за конкурентоспособность фирмы являются четыре организационных блока - ресурсно-стратегический, мотивационный, коммуникационный и институциональный. Вместе с тем на схеме выделены подблоки, - разработка стратегии, меры согласования интересов, меры стимулирования общения и информационной поддержки и формирование корпоративной культуры, - которые отражают деятельность внутрифирменного менеджмента, направленного на достижение конкурентных преимуществ организации в рыночной среде.


1. Бляхман Л.С. Конкурентоспособность фирмы в глобальной контрактной экономике // Проблемы современной экономики. 2006. N3-4. - С.91.
2. Там же.
3. Гурков И.Б. Инновационное развитие и конкурентоспособность. Очерки развития российских предприятий. - М.: ТЕИС, 2003. - С.8.
4. См. там же, с.18.
5. См.: Нельсон Р.Р., Уинтер С.Дж. Эволюционная теория экономических изменений / Пер. с англ. - М.: Дело, 2002. - С.179-185.
6. Хайек Ф. Конкуренция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения. 1989. N 12. - С.6.
7. Более детально структура глобального трансакционного пространства рассмотрена нами в статье: Ведин Н.В. К вопросу о генезисе информационной экономики // Проблемы современной экономики. 2002. N2. - С.40.
8. Цит. по: Гульбина Н.И. Эволюция институциональной теории. - М.: Изд. дом `Новый учебник`, 2004, с.65.

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия