Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 4 (24), 2007
ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ. МАКРОЭКОНОМИКА
Лавров И. В.
заведующий кафедрой общеобразовательных дисциплин,
доцент кафедры экономической теории филиала Уральского государственного экономического университета (г.Челябинск),
кандидат философских наук


Коэволюция человека, природы и общества в социальной рыночной экономике

Воспроизводственные, распределительные и динамические аспекты современного капитализма представлены в разновидностях социальной рыночной экономики. Именно в «смешанных экономиках» индустриально развитых стран с наибольшей силой проявляется закон прегнантности как закон простой и наилучшей формы производства, распределения и сбережения общественного и индивидуального богатства. В странах с трансформационной экономикой во избежание саморазрушения национальных и территориально-этнических систем модернизация завершается переосмыслением элитами закона прегнантности и его модификацией в стратегиях развития социума. В процессе разработки, реализации и корректировки таких стратегий складываются дискретные (эластичные, гибкие) или жесткие, не способные к саморазвитию и росту системы [1, с. 121–122].
В условиях коэволюции природной среды, государства, гражданского общества и бизнеса жизненно необходима инновационная модель развития регионов РФ, которая бы разрешила противоречие экономического роста и социального развития.
1. Основные положения теории социального государства и принципы социальной рыночной экономики
В мировой науке политико-правовая и экономическая разработка вопросов социального государства опирается на труды немецких правоведов и экономистов второй половины XIX века Л. фон Штейна, Фр. Наумана, А. Вагнера, Г. Шмоллера. Идеи социального государства были реализованы «новым курсом» Ф. Рузвельта в США в довоенное время, который привел к созданию американской модели «смешанной экономики», а с 1945 г. – и правительством лейбористов в Великобритании. После окончания Второй мировой войны идея социального государства была отражена в принципах конституций многих стран (например, Италии, ФРГ, Франции, Японии, Испании, Португалии, Швеции и др.). В Западной Европе теоретические основы социальной рыночной экономики восходят к работам ученых фрайбургской экономической школы (В. Ойкена, Ф. Бема и др.), разработавших концепцию порядков (die Ordnungstheorie). Этот подход обычно называют ордолиберализмом. Основная категория данной концепции – «порядок» – определяется как «совокупность институтов и норм, связанных с экономическими организациями и типами экономического поведения (не все из которых имеют экономическую природу) и регулирующих отношения между элементами народного хозяйства» [2, с. 7]. Понятие порядка схоже с распространенным ныне в англо-американском неоинституционализме понятием правил игры, которых придерживаются в своем функционировании и взаимодействии экономические субъекты [7, с. 37]. Крупной научной заслугой ордолиберальной школы явилось изучение взаимосвязи и взаимодействия между экономическими, политическими, социальными и правовыми порядками. Немецкий подход создает модель экономической системы, функционирующей в неразрывном единстве экономических и неэкономических институтов.
Существует несколько моделей социально ориентированной экономики, сформировавшихся в зависимости от исходного уровня экономического развития, пройденного государствами исторического пути и других национальных различий. Их можно классифицировать по следующим критериям:
– место социальной политики среди национальных приоритетов (выбор альтернативы между социальным благосостоянием и экономическим ростом);
– распределение социальных ролей между государством, гражданским обществом и предпринимательским сектором;
– масштабы государственного сектора, которые определяются как объектами перераспределяемого ВВП, так и долей занятого населения в госсекторе;
– особенности социальной политики, которые касаются темпов, содержания и стратегий социального развития территорий.
Последний критерий охватывает различия как в целях и инструментах социальной политики государства, так и усилий предпринимательства в направлении реализации социальной ответственности бизнеса. Например, социально-политические различия национальных экономик охватывают отношение хозяйствующих субъектов, включая государство и муниципалитеты, к проблеме полной занятости, что предполагает выбор между поддержанием полной занятости и стимулированием эффективности и конкурентоспособности производства. Социальное развитие территорий характеризуется развитием социального сектора экономики, долей социального страхования в общих бюджетных расходах на социальные цели, наличием или отсутствием адресности социальной политики, масштабами и количеством социальных программ, обеспечивающих результативность общественно-частного партнерства и т. д. Классификация по указанным критериям, целям и инструментам позволяет выделить четыре основные модели социально ориентированной экономики [6, с. 96].
Первая модель называется континентальной, или германской. Помимо Германии континентальная модель реализуется в Австрии, Бельгии, Нидерландах, Швейцарии и частично во Франции. Для этой модели характерны высокие объемы перераспределения ВВП через бюджет (около 50%), формирование страховых фондов в основном за счет работодателей, развитая система социального партнерства, стремление к поддержанию высокой занятости. Для континентальной модели характерны развитые социокультурные и социально-экономические институты социальной ответственности государства и бизнеса перед обществом и человеком, причем их ответственность – взаимная.
Вторая модель – англосаксонская – используется в Великобритании, Ирландии, а также в Канаде. Она предусматривает более низкий уровень перераспределения через ВВП (не более 40%), преимущественно пассивный характер государственной политики занятости, высокий удельный вес частных и общественных компаний и организаций в оказании социальных услуг. Отметим при этом, что по различным сводным индексам «комфортности» и качества жизни Канада вышла на первое место в мире.
В странах Южной Европы (Греция, Испания и Италия) реализуется средиземноморская модель. Объем ВВП, перераспределяемый через бюджет, здесь существенно варьируется (от 60% в Греции и Италии до 40% в Испании). Социальная политика преимущественно адресована социально уязвимым категориям граждан и не носит всеобъемлющего характера.
Наконец, четвертая – скандинавская – модель применяется в Швеции, Дании, Норвегии и Финляндии. Скандинавская модель относится скорее к типу социал-демократических, а не социальных рыночных экономик; для нее характерны очень высокие (50–60% ВВП) объемы перераспределения национального богатства через бюджет, реализация идей социальной солидарности, активный характер социальной политики, отношение к социальному благосостоянию как к стратегической цели экономической деятельности государства. Основную роль в финансировании социальных расходов играет государство, осуществляя финансирование как через бюджет центрального правительства, так и через региональные бюджеты. Однако финансовые проблемы, с которыми столкнулось большинство экономически развитых стран в 1990-х годах, обусловили определенные сдвиги в методологии реализации социальных функций. Так, государства со значительными объемами финансирования социальных расходов за счет бюджетной системы стали более активно использовать принципы социального страхования на основе общественно-частного партнерства и вводить элементы платности государственных социальных услуг.
Механизм реализации функций социального государства различается в отдельных национальных моделях. Однако, например, концептуальные различия между социальной рыночной экономикой и «скандинавским социализмом» на практике все-таки стираются. В целом все современные западноевропейские «социальные экономики» основываются на взаимопроникновении рыночных и государственных начал и социальной солидарности (социального партнерства и социальной ответственности).
Например, в германской экономической модели государство не устанавливает экономические цели – ответственность за это лежит в плоскости индивидуальных рыночных решений, оно лишь создает надежные правовые и социальные рамочные условия для реализации экономической инициативы.
Важнейшая задача социального государства – обеспечивать баланс между рыночной эффективностью и социальной справедливостью. На этом пути мероприятия социальной политики государства и местного самоуправления подкрепляются усилиями предпринимательского сектора экономики, который обеспечивает реализуемость программ социального развития территорий. Эти усилия концептуально отвечают потребности социальной науки и практики управления определить содержание социальной ответственности бизнеса, которое в современных условиях конкретизирует, на наш взгляд, деловая ответственность компании, ответственность работодателя, гражданская ответственность предпринимателя и его социальная активность, а также ответственность в качестве налогоплательщика [6, с. 97].
В настоящее время в политических науках «социальное государство интерпретируется как особый, социально ориентированный тип государства с развитой многоукладной экономикой, высоким уровнем социальной защищенности всех граждан, утверждением принципа социальной справедливости» [5, с. 3], что находит отражение в практике государственного управления во многих странах. Так, в Конституции РФ 1993 г. декларируется, что Российская Федерация является социальным государством (ст. 7). Начиная с 2000 г. первые проекты модернизации модели социального государства в рамках Европейского Союза предполагают переход от политики «социальных расходов к политике социальных инвестиций». Это значит, что в качестве приоритетного направления финансирования будет рассматриваться, в первую очередь дополнительное образование людей, их желание приобретать нужные квалификации или даже переквалифицироваться. Указанная политика приходит на смену практике выплат компенсаций гражданам с нестабильными трудовыми доходами. Обеспечение такой возможности требует серьезных преобразований сложившейся системы.
Основным принципом социальной рыночной экономики является органическое единство рынка и государства. Подобное сочетание двух антагонистических начал впервые сложилось только в последние десятилетия в Западной Европе. Расширение функций государства в современном обществе при сохранении рыночных свобод и институтов обусловлено возросшей сложностью социально-экономического процесса, поскольку многие фундаментальные проблемы общества не могут быть эффективно решены при помощи рыночных механизмов. Это касается прежде всего укрепления социальной сферы государства, инструментов социального развития территорий, интеграции социальной политики и социальной ответственности, что становится одним из важнейших источников роста благосостояния и свободы человека и общества.
Очевидно, что рынок сам по себе не может создать мощной социальной сферы, хотя рыночным механизмам, особенно механизму конкуренции, присуща сильная социальная направленность. «Социальные функции» современных рыночных механизмов проявляется с особой отчетливостью в формах общественно-частного партнерства и социальной ответственности предпринимательства. Однако ошибочно видеть в государственном регулировании панацею от всех социально-рыночных и социокультурных проблем. Известно, что наряду с «провалами рынка» существуют «провалы государства». Поэтому традиционное противопоставление государства и рынка в индустриально развитых странах потеряло свою значимость: государство и рынок занимают в социально-экономической системе вполне определенное место, выполняют присущие только им функции и существуют в неразрывном единстве.
С учетом исторического, политико-правового и экономического опыта стран в моделях социальной рыночной экономики наукой найдено удачное сочетание государства и рынка в форме активного вмешательства государства в экономику, прежде всего социальную сферу, при точном соблюдении фундаментальных принципов рыночной экономики. Так, в социальном рыночном хозяйстве огромное значение придается поддержанию конкурентной среды, противодействию монополизации экономической и политической власти, консолидации власти и собственности. Защита конкуренции, следовательно, является следующим основополагающим принципом концепции социального рыночного хозяйства. В концептуальном плане важна постановка вопроса о связи между конкуренцией и социальным благосостоянием. Конкуренция обеспечивает наиболее эффективное функционирование рыночного механизма и тем самым способствует максимизации общественного богатства, устанавливает соответствие между доходами и вложениями факторов производства, в том числе между заработной платой и затратами труда, и таким образом поддерживает социальную справедливость, ограничивает рост цен и обеспечивает доступность товаров и услуг для основной массы населения.
Еще один принцип социальной рыночной экономики представлен механизмом общественно-частного партнерства (ОЧП), или социального партнерства (СП). Сегодня социальное партнерство становится одним из ведущих принципов организации социально-экономических систем. В основе СП лежит идея толерантного отношения к «другим», терпеливого и настойчивого поиска компромисса между предрасположенными к конфронтации социальными группами; институт общественно-частного партнерства отражает высокий уровень развития политической культуры общества. Общественно-частное партнерство – это, собственно, выход рыночных отношений за границы экономики в сферу социальных отношений: государство, муниципалитеты, продавцы и покупатели рабочей силы договариваются об условиях «сделки» как равноправные участники социального контракта. Более того, широкий рыночный контекст «сделки» включает ресурсы внеэкономических и неэкономических сфер жизнедеятельности общества и человека – различные виды капитала, социокультурные поля, коды и внутренние правила «habitus» разнородных жизненных сред социума (П. Бурдье).
2. Постсоветская экономика: проблема догоняющего развития и задача воспроизводства национального богатства с учетом коэволюции природы и общества
В России постепенно реализуется модель «догоняющего развития». Страна укореняет на национальной почве современную парадигму рыночной экономики и государственного регулирования хозяйственной жизни, которой свойственны плюрализм видов собственности и типов хозяйствующих субъектов, конкурентный механизм экономического взаимодействия. Советская плановая экономическая система была моноэкономикой, в которой все субъекты экономических отношений существовали лишь как элементы единого народно-хозяйственного комплекса. Попытки реформирования российской экономики по субъектам и объектам собственности в соответствии с либеральными принципами радикально изменили соотношение государственного и частного уровней хозяйства.
Переходность постсоветской российской экономики в целом, отсутствие эффективных собственников, недоразвитость институциональной инфраструктуры заставляют обращать особое внимание на проблемы социальной политики и социального развития территорий. Опыт относительно успешной трансформации экономики в странах Центральной и Восточной Европе показывает, что игнорирование социальных элементов экономических реформ оборачивается существенным замедлением процесса модернизации общества [6, с. 42–46]. Сущность переходного процесса в российских регионах отражается в неизбежном продолжении системной модернизации регионального социума; в расширенном воспроизводстве всех видов социальных и экономических рисков на региональном и национальном уровнях; в появлении регионального сообщества как поселенческого союза людей с корпоративными территориальными интересами. Меняется качество пространственной организации общества и государства; в регионах колоссальное влияние на культурную, социальную и экономическую жизнь приобретают различные бизнес-группы (ТНК, ФПГ, холдинги, торговые дома и т. п.).
В этих условиях жизненно необходима инновационная модель развития регионов РФ, которая бы разрешила противоречие, возникающее между целью достижения определенного уровня экономического роста и целью обеспечения социального развития. Основой инновационного развития может явиться происходящая в мире коэволюция природной среды, государства, гражданского общества и бизнеса.
Социальное развитие является видом воспроизводственных процессов территориальных систем и отличается от аналогичных экономических и хозяйственных процессов своим содержанием. Если экономические процессы охватывают воспроизводство совокупности факторов материального производства и сферы услуг, то социальное развитие территории, на наш взгляд, сводится к воспроизводству человека как индивидуума и как совокупного субъекта общественной жизнедеятельности, а также к воспроизводству окружающей природной среды развития социума.
В эпоху раннего индустриального развития игнорирование географического фактора, так же как и биосоциальной природы человека, было вполне допустимым, поскольку адаптационный потенциал и имевшиеся объемы природных ресурсов не выступали реальными ограничениями экономического развития. Относительно низкий уровень развития производительных сил и невысокие темпы экономического роста не противоречили процессам саморегулирования биосферы и не вызывали глобальных эколого-демографических изменений на планете. Последующий рост производительных сил, сопровождавшийся расширением масштабов антропогенного воздействия на окружающую среду и на геном человека, привел к глубокой дестабилизации и нарушению равновесия в природных процессах. Нарастание возможности необратимых катастрофических изменений земного климата, рост экологической и демографической напряженности обусловили необходимость коренного изменения парадигмы социальной эволюции в направлении коэволюции и обязательного учета в ходе экономического развития экологических, биосоциальных и демографических ограничений [4, с. 24–28].
В российской хозяйственной практике воплощение идей коэволюции осуществлялось путем проведения природоохранных мероприятий как глобального, регионального, так и локального характера, вследствие чего удалось добиться некоторых позитивных результатов экологической стабилизации. Вместе с тем качественного улучшения так и не произошло. Во многом это объясняется тем, что по-прежнему во главу угла ставятся чисто экономические интересы максимального наращивания производства, использования достижений научно-технического прогресса с целью более полного удовлетворения материальных потребностей людей. В этих условиях социальное развитие человека и экологических систем его жизнеобеспечения, природоохранная деятельность, затраты на охрану окружающей среды и человеческий капитал территории представляются как нечто противостоящее экономическому росту, тормозящее и ограничивающее его.
Оценка, анализ и прогнозирование национального богатства становятся важными инструментами формирования современной модели российского социального рыночного хозяйства. Это объясняется следующими обстоятельствами. Во-первых, в совокупном потреблении населения заметно возрастает роль накопляемых благ. Во-вторых, в богатстве получают отражение количественные и качественные параметры состояния природной среды, которое становится значимым приоритетом социально-экономического развития. В-третьих, в каком-то смысле преодолевается извечное «отчуждение» богатства от человека, богатство все более становится не только выражением некоего запаса вещных благ, противостоящих человеку, но и показателем уровня развития как самой сущности человека, так и преобразованной им внешней природной среды.
В теории богатства развитие человека получает качественно новое измерение, оно рассматривается как итог накопления им знаний, навыков физической, нравственной, психологической готовности к жизни и профессиональной трудовой деятельности. Возможно, что сейчас в отечественной экономической науке складывается не только новая парадигма стоимости, но и новая концепция богатства, которые закономерно определяют и новую концепцию накопления, позволяющую оптимально спрогнозировать пропорции распределения человеческого труда между накоплением традиционных вещных (воспроизводимых) благ, улучшением качества природной среды и вложением в различные формы «человеческого капитала».
Единство логики процесса воспроизводства продукта и богатства общества должно, на наш взгляд, строиться на принятии положения о том, что всякое богатство есть результат той или иной формы общественного накопления, а всякая форма накопления имеет целью приращение (или предотвращение убыли) той или иной разновидности богатства. Лишь следуя этому положению, можно избежать формализма в оценке богатства, подмены его целостной трактовки и единого измерения суммой случайно набранных количественных величин [8, с. 254].
В настоящее время в исследованиях национального богатства весьма распространенным показателем является так называемый индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), в котором интегрируется среднеарифметическое значение трех обобщающих индикаторов: ожидаемой продолжительности жизни; достигнутого уровня образования и уровня материальной обеспеченности. Индекс развития человеческого потенциала рассчитывается в более чем 120 странах, включая Россию, в зависимости от результатов расчетов каждая из стран получает свой ранг и занимает соответствующее место.
Однако имеются и методологические упущения в расчетах индекса развития человеческого потенциала. Во-первых, решающее значение при определении его величины имеет оценка душевого ВВП. По «весу» этот показатель самый крупный и в существенной мере определяет две другие компоненты, нарушая симметрию, поскольку и ожидаемая продолжительность предстоящей жизни, и уровень грамотности взрослого населения, безусловно, зависят от значений среднедушевого ВВП. Во-вторых, основанный на макропоказателях, индекс развития человеческого потенциала приспособлен скорее для международных сравнений. Иначе говоря, он применим главным образом в оценках населения на популяционном и социетальном уровнях, то есть на уровне населения страны и общества в целом или, в крайнем случае, каких-то ее территорий и крупных городов, для которых рассчитывается валовой продукт [3, с. 77–78].
В связи с расширением научных исследований богатства как капитала, который обладает разнообразными видами и формами, производится, сберегается и накапливается различными способами, определенный интерес представляют качественные методики определения сущности человеческого потенциала. Поэтому в рамках исследований ИСЭПН РАН был предложен более конкретный подход к определению качества человеческого потенциала. Для этого при определении «качественных характеристик населения» вводятся три фундаментальные составляющие:
1) физическое, психическое и социальное здоровье, воздействующее в равной степени на физическую дееспособность граждан и на характер процессов демографического воспроизводства;
2) профессионально-образовательный ресурс и интеллектуальный потенциал, включающий подготовку специалистов высшей квалификации, ученых и деятелей искусства;
3) социокультурная активность граждан и их нравственные ценности, от которых в значительной степени зависит мера и направление использования потенциала общества и личности.
Поскольку в подходе используются конкретные индикаторы, то каждая из названных компонент в зависимости от целей измерения может быть либо детализирована, либо обобщена и интегрирована [9, с. 25–26]. Учитывая, что предложенный подход измерения сущности человеческого потенциала является нестоимостным и структурным, то его применение в целях изучения «человеческого богатства» должно быть, на наш взгляд, дополнено подходами, которые используются в стоимостной оценке материальных, денежных и неосязаемых активов.
Таким образом, принятие парадигмы богатства в экономической теории решает проблему «сцепления» уровней социума в одно целое, поскольку богатство служит одновременно и целью, и средством жизнедеятельности человека и общества. При этом богатство всегда являлось и является до сих пор предметной (овеществленной) сущностью человека и общества, что следует из фундаментальных положений экономической теории.


Литература
1.Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. – М., 1992.
2.Ламперт Х. Социальная рыночная экономика. Германский путь. – М., 1994.
3.Лексин В. Региональная диагностика: сущность, предмет и метод, специфика применения в современной России //Рос. экон. журн. – 2003. – № 9–10.
4.Моисеев Н.Н. Еще раз о проблеме коэволюции //Экология и жизнь. – 1998. – № 2.
5.Мысливченко А.Г. Перспективы европейской модели социального государства //Вопр. философии. – 2004. – №6.
6.Нестеренко А.Н. Экономика и институциональная теория. – М., 2002.
7.Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. – М., 1997.
8.Путь в XXI век: стратегические проблемы и перспективы российской экономики /Под ред. Д.С. Львова. – М., 1999.
9.Римашевская Н. Человеческий потенциал России и проблемы «сбережения населения» //Рос. экон. журн. – 2004. – № 9–10.

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия