|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (5), 2003 | | | | СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО ОТДЕЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВ ЕВРАЗИИ | | | Саката М.
профессор университета префектуры Фукуи (Япония)
| |
| | | | | 1 июля 2002 г. в Корейской Народной Демократической Республике (КНДР - Северной Корее) было объявлено о мерах по совершенствованию управления экономикой, направленных на подготовку к проведению широких рыночных преобразований. Несколько лет подряд северокорейские экономисты и работники аппарата управления изучали основы рыночной экономики, их делегации посетили Китай, Сингапур, Швецию, Норвегию и другие страны. В 2001 г. количество выехавших за рубеж стажеров достигло 480 чел. (рост в 2,8 раза по сравнению с предыдущим годом). Следовательно, программа реформ сформировалась на основе сбора информации и обобщения зарубежного опыта. Начатые преобразования уже названы самыми радикальными и глубокими за всю историю существования страны. Так ли это, дадут ли реформы толчок к коренной реконструкции экономики и открытию Северной Кореи для внешнего мира? |
| | | | 1. Основное содержание реформ | | | | Упорядочение цен и изменение нормированного распределения товаров народного потребления |
Существовавшая в Северной Корее система нормированного распределения в течении последних лет фактически бездействовала по причине острой нехватки продовольствия и промышленных изделий. Большинство товаров приобреталось населением на неофициальных рынках "чанмадан" по ценам, намного превышавшим государственные. В результате же принятых решений полностью отменены талоны и карточки, а также количественные ограничения на покупку промышленных потребительских товаров. Нормирование продуктов питания формально сохранено, хотя и в этой области происходят быстрые изменения. Достаточно отметить, что по всей стране вывески на пунктах распределения продовольствия заменяются на характерные объявления, типа "Продажа риса".
Одновременно проводится упорядочение ценового механизма. На практике это выражается в подтягивании низких государственных цен к стихийно сложившимся стоимостным пропорциям черного рынка. Новые потребительские цены, установленные государственной комиссией по ценообразованию, превышают прежние в 20-30 раз. Закупочные цены за 1 кг риса - важнейшего продукта питания - повышены с 0,8 воны до 40 вон (в 50 раз), а продажные - с 0,08 воны до 44 вон (в 550 раз). До этого момента килограмм риса на черном рынке стоил в среднем около 50 вон. Продажные цены на кукурузу, которой питается основная масса жителей страны, также увеличились с 0,06 воны до 24 вон (в 400 раз), закупочные цены - с 0,49 воны до 20 вон (в 41 раз). В 50-70 раз повышена стоимость пива и некоторых продуктов, относящихся к так называемым "предметам роскоши". Заметно, что повышение цен на дефицитные и высококачественные потребительские товары намного обгоняет средний рост стоимости жизни. В дальнейшем, упорядочение цен будет проводиться не скачкообразно, а постепенно, с учетом складывающегося соотношения спроса и предложения.
Одним из шагов проводимой реформы стало закрытие неофициальных рынков "чанмадан" и усиление контроля за несанкционированной торговлей. И все же, как показывает опыт многих стран, в условиях углубляющегося товарного дефицита полностью уничтожить черный рынок невозможно. Это справедливо и для Северной Кореи : сделки на "чанмадане" начали совершаться в условиях повышенной секретности, а вслед за этим, разумеется, выросли и цены. За килограмм риса начали давать в 2-3 раза больше, чем установило государство.
Наглядным свидетельством разгона инфляции стал отказ от денежной единицы чон, составлявшей 1/100 воны. Практически бесполезной оказалась разменная монета, но зато пришлось выпустить в обращение крупные купюры достоинством в 1000 и 5000 вон (ранее - 500 вон). Предполагается, что купюры в 5000 вон будут использоваться, в основном, для расчетов между предприятиями.[1] | | | | Повышение зарплаты и отмена уравнительного подхода |
Повышение потребительских цен сопровождалось ростом номинальной заработной платы. Среднемесячная зарплата простого рабочего увеличилась примерно в 18 раз - со 110 до 2000 вон. Заработки шахтеров и рабочих важнейших отраслей промышленности возросли в 30-50 раз. Следовательно, усилилась дифференциация и стимулирующая роль зарплаты в приоритетных секторах, появились предпосылки для установления ощутимой взаимосвязи между уровнем оплаты и результатами трудовой деятельности.
За месяц до начала реформ (1 июня 2002 г.), в партийных и правительственных организациях было распространено инструктивное письмо, в котором подчеркивалось, что выплата заработной платы, исходя из принципа уравнительного распределения, становится слишком тяжелой ношей для государственного бюджета. В новых условиях необходимо отказаться от равного удовлетворения минимальных потребностей и выплачивать в виде зарплаты только то, что "рабочий в действительностти заработал".[2] Собственно говоря, введение дифференцированной оплаты труда вполне согласуется с прагматичным курсом, который проводит в последние годы Ким Чен Ир. В то же время северокорейский лидер оказался перед необходимостью четко обозначить позицию в отношении широко известного лозунга "Обогащайтесь!", ставшего в Китае синонимом начала рыночных реформ. По-видимому, в условиях Северной Кореи не было возможности позаимствовать этот элемент китайской модели преобразований и полностью отбросить прежние принципы оплаты. Тем не менее, заявлено о важности учета вклада и результатов труда каждого работника, а разрыв между минимальной и максимальной зарплатой простых рабочих увеличен до 3-х раз.
Повышение зарплаты привело к появлению новых проблем. Появились свидетельства того, что на ряде предприятий увеличились простои, рабочие получили незапланированные отпуска, многим была выплачена лишь часть повышенной зарплаты, а в некоторых случаях вместо наличных вообще выданы расписки с обязательством будущих выплат.[3] В сочетании с повышением стоимости жизни это привело к ухудшению положения рядовых рабочих и служащих. | | | | Курс северокорейской воны |
До начала реформ обмен наличной валюты физическими лицами внутри страны проводился по официальному курсу 2,15 воны за 1 доллар США. Очевидно, что стоимость воны была искусственно завышена, а курс не отражал существующего положения дел. Новая официальная ставка обмена установлена на уровне 150 вон за доллар. Это позволило приблизиться к соотношениям черного рынка, где за доллар давали 200-250 вон. Внешнеторговый банк КНДР прекратил выпуск валютных чеков, на которые обменивались иностранные денежные знаки, а в валютных магазинах на ценниках появились суммы в вонах. Однако, вскоре после введения нового официального курса, на черном рынке стоимость доллара подскочила до 350 вон. Курсовую разницу преодолеть не удалось. Скорее всего, в условиях углубляющегося товарного дефицита и падения реальной покупательной способности воны задача ликвидации черного валютного рынка попросту неразрешима. Известно, что изменение курса валюты должно осуществляться с учетом соотношения национальных и международных цен, экспорта и импорта, состояния платежного баланса. В Северной Корее внешние и внутренние цены не имеют никакой связи, критерии определения стоимости воны отсутствуют, а значит вся курсовая политика принимает субъективный, волюнтаристский характер. Получается, что для внешней торговли, иностранных инвестиций, да и всей экономики в целом новый официальный курс становится дополнительным фактором нестабильности. | | | | Восстановление системы налогов и сборов |
С 1974 г. в Северной Корее были полностью отменены налоги и сборы с населения. Этот факт широко использовался в официальной пропаганде. Однако в последнее время появились свидетельства восстановления целого ряда платежей. Так например, с крестьян и сельскохозяйственных кооперативов, а также с личных подсобных хозяйств горожан в качестве платы за пользование землей теперь взимается в натуральном виде 15 % полученного урожая. Квартирная плата, составлявшая в общей сложности 5-10 вон в месяц, подскочила до 3-7 вон за квадратный метр. Начался сбор средств за пользование электроприборами, водоснабжение, содержание детей в дошкольных учреждениях (ранее эти услуги предоставлялись бесплатно). Например, за детские сады и ясли приходится вносить около 200 вон в месяц, что негативно сказывается на занятости и социальной активности женщин. | | | | Повышение эффективности планирования и управления |
Большинство северокорейских промышленных предприятий, по крайней мере формально, действовали на принципах хозрасчета. Тем не менее, материальные и финансовые ресурсы распределялись централизованно, а значит в реальности работа предприятий полностью зависела от решений плановых органов. В настоящее время в управлении промышленностью страны (за исключением военных и стратегически важных отраслей) укрепляются хозрасчетные начала. Более конкретно: право утверждения плановых заданий передается органам более низкого уровня, составление планов и материально-техническое снабжение становятся прерогативой предприятий, а для закупки сырья и комплектующих формируется система отраслевых рынков.
Все это серьезно влияет на положение рабочих, руководителей и организационные структуры управления. Во-первых, усиливается контроль за использованием материалов, оборудования и рабочего времени, а значит усложняется действие стихийного механизма перераспределения, в котором заняты "несуны" и рабочие, использующие производственные мощности в личных целях. Во-вторых, возникает зависимость материального положения руководителей от результатов деятельности предприятия, разрабатывается порядок внедрения новой техники и даже формируется система мер, направленных на прекращение производственной деятельности явно неэффективных предприятий. В-третьих, меняются взгляды на роль партии в решении экономических проблем - резко сокращается количество освобожденных работников в партийных структурах на предприятиях и в органах управления промышленностью. Фактически, делается шаг к разделению экономического и политического руководства и возрождению слоя экономической технократии, что является необходимым условием повышения эффективности управления. | | | | Эксперимент в организации сельскохозяйственного производства |
До начала реформ сельское хозяйство Северной Кореи велось исключительно на коллективной основе. Первичной производственной единицей являлась бригада, состоявшая примерно из 20 человек. В 1996 г. размер бригад был сокращен до 7-8 работников, а в организацию труда введен вариант бригадного подряда (после сдачи государству 90 % от среднегодового производства за предыдущие три года оставшуюся продукцию бригада использовала по своему усмотрению). К сожалению, частичные реформы почти не принесли результатов. Дело в том, что обязательный уровень сдачи продукции оказался слишком высоким для хозяйств, находившихся в критическом положении из-за неблагоприятных погодных условий, нехватки удобрений и необходимого оборудования.
С учетом этого было принято решение провести эксперимент по введению индивидуальных форм деятельности в сельском хозяйстве. Местом проведения стала граничащая с Россией и Китаем провинция Северный Хамджон (North Hangyong Province). Индивидуальным производителям выделили в пользование часть коллективно обрабатываемой земли, а удобрения и материалы предоставило государство.[4] В начале 1980-х годов внедрение индивидуального подряда в сельском хозяйстве соседнего Китая привело к поразительным результатам - полностью изменился облик китайской деревни, экономика и социальная сфера страны получили мощный импульс для развития. Трудно сказать, насколько северокорейским руководителям и простым крестьянам удастся использовать положительный опыт Китая. И все же, возможности прежней системы сельскохозяйственного производства полностью исчерпаны и необходимость реформ очевидна всем слоям населения. В этих условиях китайская модель аграрных преобразований представляет для Северной Кореи единственно верный путь. | | | | 2. Первые итоги и перспективы реформ | | | | Каких же результатов можно ожидать от реформирования кризисной экономики Северной Кореи ? |
Повышение закупочных цен на рис почти в 50 раз, как ожидается, должно дать толчок к росту доходов крестьян и усилить стимулы к наращиванию производства. Как правило, дополнительные доходы означают увеличение инвестиций, что является первым шагом на пути модернизации сельского хозяйства. Кроме того, расширение внутреннего рынка ведет к повышению спроса на товары народного потребления, что, в свою очередь, оказывает разносторонее позитивное влияние на экономику страны. Проблема в том, повысятся ли реальные доходы северокорейских крестьян в условиях многократного скачка стоимости жизни, усиления контроля за неформальными рынками продовольствия и введения платы за пользование землей в размере 15 % от собранного урожая. По-видимому, то же самое можно сказать и о проведенном повышении зарплаты рабочих и служащих.
В настоящее время достаточно надежно можно прогнозировать лишь увеличение доходов бюджета от торговли продовольствием. Действительно, только от перепродажи риса выручка может составить 6 млрд. вон (среднегодовое производство равно 1,5 млн. тонн, а превышение продажных цен над закупочными составляет 4 воны за 1 кг). Добавим, что раньше бюджет расходовал 1,08 млрд. вон (5,3 % расходов) для поддержания цен на рис, а значит общий эффект в новых условиях составит 7,08 млрд. вон. Если аналогичным образом учесть остальные виды продовольствия, то суммарный выигрыш государственных финансов превысит 12 млрд. вон, что представляет собой огромную сумму для северокорейского бюджета.
В отношении курсовой политики отметим, что девальвация валюты, как правило, ведет к расширению экспорта. И все же, экспортный потенциал Северной Кореи весьма ограничен. Расчет себестоимости экспортных товаров ведется, как и раньше, во внутренних ценах без всякой связи с мировыми. Экспортные сделки Северной Кореи, включая распространенные толлинговые схемы, заключаются на основе частных переговоров со множеством дополнительных условий. Надежной информации об уровне цен не существует. Имеются лишь предположения о том, что основной расчетной единицей является доллар. В такой ситуации трудно ожидать расширения экспорта в результате проведенного снижения курса воны.
Единственный положительный эффект связан с тем, что иностранные инвесторы получают некоторое представление об уровне заработной платы и издержек производства. При пересчете по официальному курсу среднемесячная заработная плата составляет 13,3 доллара, это самая низкая цифра среди стран Восточной Азии. Однако действующие в Северной Корее предприятия с иностранными инвестициями обязаны производить целый ряд дополнительных и зачастую произвольно устанавливаемых социальных выплат. В итоге, общие расходы зарубежных (в основном южнокорейских) фирм на оплату труда составляют 100-110 долларов в месяц на человека, из которых северокорейские рабочие напрямую получают лишь небольшую часть в вонах. Система социальных выплат принципиально не изменяется, а поэтому влияние девальвации на издержки по оплате труда оказывается минимальным.
В толлинговых схемах (обработка ввезенного сырья и вывоз продукции с добавленной стоимостью), распространенных в отношениях двух корейских государств, до последнего времени уровень издержек северокорейской стороны практически никак не учитывался. Девальвация воны привела к тому, что в промышленной зоне Кесон (Kesong Industrial Zone) южнокорейские предприниматели потребовали снизить общие расходы на оплату труда до 40-50 долларов на человека в месяц (6000-7500 вон), в то время как их северные партнеры настаивали на 80 долларах (12000 вон).[5] При этом за пределами данной промышленной зоны совокупные платежи иностранных предприятий по-прежнему составляли 110 долларов. Различные требования к оплате труда северокорейских рабочих появились впервые. Это вызвало неоднозначную реакцию в среде южнокорейских бизнесменов.
В отношении планирования и управления в промышленности отметим, что объявленные меры представляют собой полную перестройку экономического механизма. Достаточно напомнить лишь о намерении заменить систему материально-технического снабжения рынком сырья, материалов и оборудования.
Реформа государственных предприятий, по нашему мнению, представляет собой наиболее сложный и длительный этап реконструкции социалистической экономики. Логично было бы начать с сельского хозяйства и легкой промышленности, но Северная Корея предпринимает радикальные шаги сразу в нескольких секторах экономики. По-видимому, это косвенно свидетельствует об остроте экономических проблем и масштабах имеющихся структурных диспропорций, разрешить которые можно лишь расчистив площадку и начав строительство на пустом месте.
В последнее время из Северной Кореи поступают противоречивые известия. С одной стороны, расширяется выпуск денег в обращение, растут цены, усиливается неравномерность распределения финансовых и материальных ресурсов по территории страны. Государственные магазины, особенно в провинциях, практически закрыты. Возрождаются запрещенные неофициальные рынки, на которых цена килограмма риса перескакивает за 95 вон. В октябре 2002 г. на закупки продовольствия и товаров первой необходимости в Китае было использовано около 200 млн. долларов из финансового резерва партии.[6] Однако, положительный эффект оказался краткосрочным и заметным лишь на территории Пхеньяна. Фактически, в стране раскручивается гиперинфляция, сопровождаемая полной разбалансированностью потребительского рынка.
С другой стороны, по сообщениям южнокорейских источников, власти Северной Кореи готовятся к началу второго этапа реформ. 8 руководителей Центрального банка КНДР направлены в государственные структуры Китая для изучения финансовой политики.
Разумеется, финансовая сфера чрезвычайно важна для нормального развития. И все же, северокорейская экономика находится в ситуации абсолютного дефицита топлива, энергии, удобрений, продовольствия, товаров повседневного спроса. Любая реформа должна дать быстрые и хорошо заметные результаты в решении именно этих первоочередных задач. Поэтому важнейшим направлением работы нам представляется радикальная перестройка сельского хозяйства и легкой промышленности. Кроме того, необходимо обеспечить защиту социально уязвимых слоев - безработных, пенсионеров, жителей некоторых отдаленных районов. Тем более, что в Северной Корее проблема поддержки населения выходит за рамки теоретической дискуссии о социальной направленности реформ и для значительного числа граждан превращается буквально в вопрос жизни и смерти.
По-видимому, реальную помощь в реконструкции северокорейской экономики могут оказать два фактора: во-первых, существенный приток иностранной валюты (помощь международных организаций и заинтересованных стран, льготные кредиты, прямые иностранные инвестиции, толлинговые схемы и т.д.), во-вторых, создание действенных стимулов к производительному труду. Однако, чтобы задействовать эти факторы, необходимо улучшение международной ситуации вокруг Северной Кореи, а также формирование понятной и обоснованной программы социально-экономических преобразований. В противном случае широко разрекламированные реформы могут окончится провалом. Это может иметь самые неприятные последствия и для самого Ким Чен Ира, и для народа Северной Кореи, и для всего региона Северо-Восточной Азии.
(Перевод с японского языка А.В.Белова) |
| |
|
|
