|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (26), 2008 | | | | ИННОВАЦИОННАЯ ЭКОНОМИКА | | | Бекетов Н. В.
директор Научно-исследовательского проектно-экономического института Якутского государственного университета им. М.К. Аммосова,
доктор экономических наук, профессор
| |
| | | | | В связи с высокой актуальностью проблем инновационного развития национальной экономики автор ставит в своей статье задачу выяснения ключевых характеристик инновационного процесса и самих инноваций, а также факторов, влияющих на характер внедряемых новшеств. С этой целью статье проводится ревизия экономической теории инноваций, а также анализируются основные программные документы, нацеленные на стимулирование инновационного развития в РФ |
В начале 90-х гг. ХХ века произошел распад когда-то могучего советского научно-технического комплекса, сопровождавшийся деградацией многих отраслей промышленности: машиностроения, химической, энергетической и ряда других. Массовый характер приобрел отток специалистов за рубеж. Россия, оставаясь крупнейшей по территории и запасам природных ресурсов страной мира, признанной всеми военно-политической сверхдержавой, приобретала все больше черт сырьевого придатка стран Запада и Востока, все глубже погружалась в трясину так называемой голландской болезни.
В тот период многим становилось ясно, что если страна не изменит траекторию развития, то ее ожидают не только прогрессирующее отставание от развитых стран и утрата положения мировой сверхдержавы, но и нарастание опасности распада единого государства.
Но что значит «изменить траекторию развития»? Как «соскочить с нефтегазовой иглы»? Следует ли вернуться на путь того развития, который был характерен для России в период 1920–1980-х гг. и который был прерван в начале 1990-х гг.?
Потрясения конца 1980-х – начала 1990-х гг. показали, что этот путь является тупиковым. Возврат к тоталитаризму вызвал бы продолжение процессов системного обособления внутри мирового хозяйства, усилению антагонистической зависимости от Запада, противостояния ему. Соответственно, продолжилась бы бесконечная борьба с враждебным окружением, гонка вооружений, перенапряжение, истощение материальных и духовных сил. Нельзя забывать и того, что нефтегазовая игла была встроена в российскую экономику в 1970–1980-х гг., т. е. в советский период. Это резко ослабило стимулы развития и способствовало появлению в обществе целого ряда болезненных процессов.
Перевод российского хозяйства на рельсы капиталистического развития (в тех формах, в которых он первоначально осуществлялся) снял проблему системного антагонизма, но не решил многих внутренних и внешних проблем. Некоторые из них даже обострились. Сохранилось засилье бюрократии. Масштабы эпидемии приобрела коррупция. Небывалой глубины достигла пропасть между богатством и нищетой. Усилились перекосы в развитии экономики.
Не была решена проблема зависимости от Запада, при этом отношения российской экономики с внешним миром сохранили характер противостояния, которое приобрело рыночные черты. Становилось очевидным, что нельзя двигаться вперед, не покончив с сырьевой направленностью развития экономики. При реформировании российской экономики очень скоро обнаружилось, что конкуренция в рыночном хозяйстве отнюдь не способна решить все проблемы. Она не обеспечивает автоматически улучшения условий развития национальной экономики, а при определенных условиях может даже спровоцировать возникновение вооруженных конфликтов за передел мира.
В течение 1980–1990-х гг., когда российское общество переживало радикальное реформирование, страны, составившие ядро мирового хозяйства, приобрели статус взаимосвязанных международных научно-технических производственных центров, определяющих развитие науки, техники и технологии всего мира. Логика развития мирового хозяйства, по существу, оставила России только две возможности: либо деградировать, превратиться в одну из второразрядных экономик, стать объектом силового раздела; либо пробиться в когорту ядерных экономик, нарастив свой производственный, научно-технический, организационный потенциал, найдя способ преодоления экономических и социально-политических проблем.
Понимание происходящего нашло известное отражение в российской государственной политике. Даже в годы наибольшего расцвета экономического либерализма и беспрекословного следования в фарватере западной внешней политики принимались решения, направленные на интенсификацию научно-технического прогресса. В частности, в конце 1990-х гг. была разработана и принята специальная программа инновационного развития российской экономики. С 2001 г. проблематика инновационного развития присутствует в каждом ежегодном послании Президента Федеральному собранию.
Инновационное развитие с самого начала рассматривалось как антитеза сырьевому сценарию будущего российской экономики [8]. Перед всей системой звеньев властной вертикали (начиная с федерального правительства) была поставлена задача разработки новой стратегии развития и комплекса мер по ее реализации.
Решение этой крайне сложной задачи требует преодоления идеологии безбрежного либерализма, ограничения интересов сравнительно широких предпринимательских и чиновничьих групп, получающих выгоду от сырьевой направленности российской экономики, нахождения баланса между частным и общим, стихийным и сознательным. При этом важно осознавать, что сама теория инновационного развития пока еще находится в стадии становления.
В последнее время в России был принят ряд программных документов, направленных на стимулирование инновационного развития. В «Основах политики РФ в области развития науки и технологий до 2010 г.» [7] подчеркивается, что основная цель государственной политики в области развития науки и технологий состоит в «переходе к инновационному развитию страны». Сегодня осуществляется ряд практических мер по реализации нового стратегического курса: создаются особые экономические зоны; реализуются программы поощрения мелкого инновационного бизнеса (программы «Старт», «Темп» и ряд других). Предпринимаются шаги по оздоровлению административно-правовых и финансовых условий образования и функционирования мелкого и среднего бизнеса. Реорганизуется система высшего образования и государственного финансирования научных исследований [6].
Первые шаги на пути разработки и реализации стратегии инновационного развития оставляют впечатление внутренней противоречивости, несбалансированности. Многие государственные руководители продолжают ориентироваться на принципы идеологии безбрежного либерализма. Например, В. Христенко, занимающий пост министра промышленности и энергетики, откровенно признавал, говоря о создании Стабилизационного фонда: «Мы пока не научились распоряжаться этими деньгами, и от них у нас одни проблемы» [8, с. 72]. К сожалению, В России до сих пор нет не только государственной промышленной политики, но даже сбалансированной системы мер по поддержанию промышленного роста.
Выше подчеркивалось, что с начала нового тысячелетия проблема инновационного развития постоянно присутствует в выступлениях Президента. Однако проведенный в 2006 г. первый государственный конкурс на национальные инвестиционные проекты показал, что среди победителей не было ни одного инновационного проекта. Осуществленная федеральным правительством в этом же году ревизия выполнения федеральных целевых программ обнаружила, что в число «безнадежных» (т. е. по существу провалившихся) попала недавно принятая программа «Национальная технологическая база на 2007–2011 гг.», нацеленная изначально на ускорение инновационного развития.
Анализ проекта федерального бюджета на 2007 г., одобренного президентской администрацией и правительством, обнаруживает, что сокращение доли ассигнований на финансирование фундаментальной науки (одного из важнейших условий инновационного развития) не только не приостановлено, но и продолжает нарастать. Так, в 1994 г. на финансирование фундаментальной науки направлялось 2,6% расходов федерального бюджета, в 2000 г. – 2%, в 2007 г. – 0,9% [1]. За период 1994–2007 гг. в абсолютных показателях расходы на госбезопасность увеличились на 450%, расходы на оборону – на 250%, расходы на фундаментальную науку – всего на 20% [4]. На нищенском уровне остается заработная плата научных сотрудников и профессорско-преподавательского состава в вузах.
Сырьевая направленность развития экономики не только не ослабевает, а наоборот, возрастает. Ряд проблем, связанных с движением в «инновационное завтра», либо упрощается, либо просто игнорируется. До сих пор отсутствует единство в понимании того, что такое «инновационный путь развития» национальной экономики и каким он может быть в современном глобализирующемся и крайне неравномерно развитом мире. И еще меньше единства в выборе путей и средств обеспечения инновационного развития российской экономики, определении направления ключевых секторов национальной инновационной экономики [5].
Сложности формирования и практического осуществления государственной инновационной политики в немалой степени отражают состояние теории инновационного развития. В настоящее время можно говорить лишь о наличии ее отдельных фрагментов. Цельная теория пока остается на «кончиках перьев» (вернее сказать – на клавишах компьютеров) научных работников.
Случайно ли это? Конечно, нет. Отчасти это объясняется тем, что пока нет признанной всеми общей экономической теории, которая давала бы надежный ключ к решению возникающих теоретических и практических проблем. Поэтому не может быть и основания для существования единой теории инновационного развития. Однако это не исключает необходимости поиска ответов на проблемы инновационной динамики, с которыми сталкиваются практически все участники мирохозяйственных отношений. И этот поиск идет, хотя получаемые выводы нельзя отнести к разряду «бесспорных».
Затронем лишь некоторые концептуальные моменты, отраженные в научных дискуссиях по данному вопросу. Первая проблема касается определения самого понятия инновации. Сегодня в научном мире использование этого понятия отмечается исключительной широтой и неопределенностью. В этом обнаруживается, с одной стороны, исторический генезис понятия, с другой – крайняя неравномерность развития отдельных субъектов реальной экономики, от отдельных предприятий до национальных хозяйств.
Слово «инновация» происходит от английского слова «innovation», а последнее в свою очередь от латинского «innovatus». Это слово исторически означало сознательно осуществленное нововведение, целенаправленное качественное изменение в состоянии какого-либо объекта или сложившегося порядка вещей.
Акцентирование критерия «сознательности», «целенаправленности» объясняется необходимостью показать, что качественное изменение происходит не стихийно, а возникает в процессе сознательной деятельности, направленной на реализацию какой-то цели. Качественные изменения в природе и обществе могут быть и результатом стихийных процессов: землетрясений, наводнений, пожаров и т. д. Эти изменения не рассматриваются как инновации.
Процессы, описываемые с помощью понятия «инновация», теряются в истории. Если буквально толковать Библию, то первые шаги по сотворению мира можно рассматривать как «исторические инновации» – они были качественными изменениями в окружающей действительности и явились результатом сознательной, целесообразной деятельности Бога.
В наиболее общем употреблении понятие «инновация» является универсальным, поскольку нововведения осуществляются всюду, где происходит сознательная деятельность. Одновременно за инновациями могут скрываться явления с весьма несхожим содержанием, что отражает существенные различия между их наполнением в конкретные исторические периоды в отдельных сферах деятельности. И это обнаруживается в практике современного, иногда крайне неопределенного употребления понятий «инновация», «инновационное развитие».
Экономисты занимались изучением производственных нововведений на протяжении многих веков, не применяя термина «инновации». В экономических исследованиях XVIII – первой половины XX в. производственные нововведения рассматривались преимущественно в контексте поступательного развития техники и технологии производства – технического прогресса.
Может ли удовлетворить исследователя такой подход в настоящее время? Конечно, нет. Он не был удовлетворительным и в прошлом, что нашло отражение в стремлении расширить границы понятия «технический прогресс», включить в него такие процессы, которые, строго говоря, не относились непосредственно к технике или технологии. Прежде всего, в структуру понятия технического прогресса стали включать качественные изменения в организации производства. Но этого оказалось недостаточно. Из поля зрения выпадала динамика многих современных условий производства (в частности, информации и ее производства), а также общественных отношений. Без их учета невозможно понять механизм технического прогресса.
Критика концентрации внимания представителей классической школы на техническом прогрессе наблюдалась уже в начале ХХ в. В частности, Й. Шумпетер в 1912 г. в работе «Теория экономического развития» сделал попытку разработать универсальную теорию нововведений в экономике. Именно он ввел в научный оборот понятия «инновация» и «инновационное развитие». При этом Шумпетер не отрицал необходимости использования понятия «технический прогресс», но последний выступал уже как одна из форм инновационного развития. В анализе механизма инновационного развития Й. Шумпетер концентрировал внимание на изучении взаимодействия факторов, обусловливающих внедрение новшеств.
Подход Шумпетера стал значительным шагом вперед в изучении общественного прогресса. Но одновременно возникла и опасность недооценки дифференциации факторов экономического развития, сужения механизма инновационной динамики до механизма фазы внедрения, нарушения баланса в понимании роли субъективных и объективных факторов роста. Эти идеи долгое время не получали широкого распространения. Положение начало меняться с 50-х гг. XX века, когда анализ экономического роста высокоразвитых стран обнаружил в базовой структуре экономики наличие совершенно новых источников и направлений развития. В этот период стали выявляться существенные недостатки в господствующих подходах к пониманию содержания общественного прогресса и факторов экономического роста.
Прежде всего, в структуре основного капитала обнаружилось быстрое возрастание доли информации, принимающей форму интеллектуальной собственности. Для поддержания высокого и прогрессирующего уровня экономики в целом и ее отдельных звеньев все большее значение стало приобретать обеспечение соответствующего информационного уровня, а также механизма сбора, обработки и распространения информации. Таким образом, концентрация внимания только на техническом прогрессе стала все в большей степени рассматриваться как недостаточная. В этих условиях альтернативой могло бы стать изменение содержания самого понятия «технологический прогресс» путем включения в его структуру информационной составляющей.
Кроме того, важнейшее значение приобрела проблема источника прогресса. С позиций отдельной фирмы до известного времени решающее значение имеет внедрение того или иного новшества. Проблема источника новшества отступает на второй план. Но если выйти за пределы отдельной фирмы, то можно заметить, что развитие производства определяется не просто тем, как внедряются новшества, а и тем, как, кем, когда и почему они создаются.
Исторически важнейшим источником нововведений было обобщение практического опыта. Значение этого источника сохраняется и сейчас. Одновременно в высокоразвитой экономике динамика производственных нововведений во все возрастающей степени обеспечивается специально организованной многофазовой научной деятельностью. В рамках этой деятельности происходят также изучение и обобщение практического опыта. В научный оборот прочно вошло понятие «научно-технический прогресс».
Наиболее весомый вклад в разработку проблем взаимосвязи научно-технического и экономического прогресса внесли американские экономисты и социологи. Именно они в 1950-х гг. вернулись к теории Й. Шумпетера и ввели в широкий оборот термины «инновации», «инновационная деятельность». На указанном этапе американские экономисты не ставили перед собой задачу раскрыть содержание и причинную обусловленность всей совокупности производственных нововведений. Они стремились выделить среди всей совокупности нововведений группу, определяющую направление экономического развития. Центральным пунктом анализа стало изучение механизма производственных инноваций. Исследование ограничивалось условиями высокоразвитой американской экономики.
Американские экономисты стремились преодолеть ограничения, накладываемые пониманием содержания инновации как внедренного новшества. Сопряжение понятия «инновационная деятельность» только с внедренческой деятельностью (что продолжало предложенную Й. Шумпетером методологию) могло создать впечатление, что вся деятельность, предшествующая внедрению и распространению новшеств, выпадает из инновационной. Поэтому в научный оборот были введены такие понятия, как «инновационная деятельность», «инновационное развитие», «инновационный процесс». Таким образом, собственно внедренческая деятельность стала рассматриваться как часть инновационного процесса.
При этом учитывалось, что превращение изобретения в элемент производства (т. е. в производственную инновацию) состоит из первичного внедрения его на предприятиях фирмы – инициаторе новшества и последующего распространения новшества по предприятиям других фирм (вторичное внедрение). При этом стало очевидным, что огромное значение для экономического развития имеют форма и механизм внедрения.
Подходы американских экономистов были положены в основу понимания содержания производственных инноваций экспертами подавляющего большинства высокоразвитых стран, входящих в ОЭСР. В каких-то деталях они были отточены. Но вместе с тем возникла опасность движения вспять. Так, в «Руководстве по инновациям», принятом ОЭСР (в редакции 2005 г.), дается следующее определение инноваций: «Внедрение нового, значительно улучшенного продукта (предмета или услуги), или процесса, нового маркетингового метода или нового организационного метода в бизнес-практику, производственную практику или в систему внешних отношений» [9, с. 6].
Как видно из приведенного определения, в раскрытии содержания данного понятия специалисты ОЭСР делают упор на внедренческую деятельность. НИОКР (органическая часть инновационного процесса) рассматриваются в особом руководстве, так называемом руководстве «Фраскати». Такое разделение, какими бы благими прагматическими соображениями оно ни обосновывалось, создает опасность подрыва идеи инновационного процесса. Кроме того, стремление дать сжатое определение, удобное в использовании при сборе и обработке статистической информации, неизбежно приводит к пробелам в содержательном анализе.
Несомненным достоинством данного определения является то, что авторы смогли все безграничное разнообразие функционального назначения инноваций вместить в три понятия: предметы, процессы, методы. Плюсом является и то, что внедрение новшеств органически связывается с воспроизводственной деятельностью: коммерческой деятельностью, производством, внешнеэкономической деятельностью. Однако перечисленных выше признаков оказывается совершенно недостаточно для выделения инновационной деятельности среди других форм воспроизводственной деятельности в рамках национальной экономики и, тем более, в рамках мирового хозяйства.
Очевидно, например, что распространение инновации даже на уровне национальной экономики занимает длительное время – несколько десятков лет – и образует так называемый «инновационный цикл». В условиях ускоряющегося развития завершение одного инновационного цикла неизбежно накладывается на начало других циклов, переплетается с ними. При этом понятие инновации оказывается крайне неопределенным.
Еще более рельефно эта закономерность выступает в системе мирового хозяйства. Об инновационности того или иного внедрения нельзя судить с позиции отдельной фирмы и даже национальной экономики. Характер внедряемого новшества всегда относителен и может быть измерен в системе определенных координат. Такими координатами могут служить: прошлое состояние улучшаемого предмета или процесса у конкретного субъекта; состояние улучшаемого предмета или процесса у конкурирующих субъектов на рынке; техническая возможность улучшения предмета или процесса. Например, в производстве микросхем переход от технологии, позволяющей получать микросхемы с плотностью 0,5 микрона, к технологии, позволяющей довести плотность до 0,36 микрона, является безусловным прогрессом. Но можно ли считать это инновацией, если конкурирующие фирмы уже освоили технологии, доводящие плотность до 0,15 микрона? Скорее, в данном случае мы сталкиваемся с пересечением инновационных циклов, догоняющим развитием, с «догоняющей инновацией».
Об инновационном характере внедрения нельзя судить по тому, что на его основе хозяйствующий субъект смог снизить издержки производства или повысить качество производства (а возможно, и то и другое) и таким путем увеличить прибыль. Как показывает практика, догоняющие инновации (объективно имеющие место в первоначальной фазе развития, а также в фазе стабилизации или падения динамики спроса) на какое-то время способны повысить конкурентоспособность хозяйствующего субъекта, осуществляющего внедрение. Но конкурентоспособность сохраняется до тех пор, пока существует рынок для производимой продукции. Общей закономерностью является абсолютное и относительное сокращение рынка на продукцию, перестающую быть инновационной.
Конечно, использование такого понятия, как «достаточно длительный период», отличается высокой степенью неопределенности. Очевидно, что повышение уровня определенности будет происходить при связывании расчета с длительностью инновационного и воспроизводственного циклов. Последние специфичны для конкретных стран, сфер и отраслей экономики. Общий подход к пониманию содержания инноваций и инновационного развития, к сожалению, не учитывает их места в инновационном цикле, различий в формах и путях осуществления внедрений, состояния инновационного процесса. Именно это наблюдается в России. Рассмотрим лишь один аспект.
В российской экономике, бесспорно, имеют место инновационный процесс и инновационное развитие. Но их наличие не дает основания считать, что российская экономика является инновационной.
Прежде всего, звенья инновационного процесса крайне непропорционально развиты и искаженно связаны с национальным и мировым воспроизводством. Российская Федерация, входя в группу восьми наиболее развитых стран мира, по абсолютным размерам расходов на НИОКР и их доле в ВВП находится среди не самых развитых в экономическом отношении стран. В структуре экспорта России наукоемкая и высокотехнологичная продукция занимает непропорционально мало места (по сравнению с высокоразвитыми странами). Основная часть инноваций сосредоточена преимущественно в немногих отраслях (оборонной, добывающей, космической, атомной и некоторых отраслях пищевой промышленности). Конечно, в такой огромной стране, как Россия, инновации можно найти практически в любой отрасли. Но это само по себе еще не характеризует масштаб инновационной деятельности и ее уровень.
В современной глобализирующейся экономике особое значение приобретает различие в положении отдельных производственных отраслей и фирм с точки зрения участия в генерации и использовании изобретений различных уровней. Используя этот критерий, можно выделить следующие группы фирм и отраслей:
а) генерирующие научные и технические достижения и материализующие их в средствах производства (включая технологии). Эти инновации применяются другими фирмами в той же отрасли или других отраслях. Во многих случаях одни и те же фирмы разрабатывают не только новые предметы потребления (особенно предметы длительного пользования), но и технику и технологию для их изготовления;
б) генерирующие научные и технические достижения и материализующие их в предметах потребления;
в) использующие научно-технические достижения, генерируемые другими фирмами и отраслями, для производства средств производства и предметов потребления;
г) использующие готовую продукцию других фирм и отраслей, в которой материализованы изобретения, для собственного производства (генерация и использование могут иметь разные научно-технические уровни и разную отраслевую принадлежность).
Место отдельной фирмы, отрасли, национальной экономики в системе «генерация–использование», соотношение ролей генератора или пользователя, исполняемых ими на протяжении определенного отрезка времени, оказывают огромное воздействие не только на абсолютную величину их экономических показателей, но и на изменение их удельного веса в динамике мировой экономики.
Так, США на протяжении многих десятилетий остаются крупнейшим в мире информационным, генерирующим и одновременно использующим центром. Япония долгое время (с конца 1940-х до середины 1980-х гг.) делала упор на усовершенствование изобретений, сделанных в других странах (главным образом в США и ЕС) [3]. Но для осуществления такой политики необходимо сочетание некоторых внутренних и внешних условий.
Во-первых, для использования чужого опыта необходимо проводить собственную инновационную деятельность на уровне, который был бы сопоставим по основным параметрам с международным. Во-вторых, необходима заинтересованность генерирующих стран в продвижении своих идей на периферию. До середины 1980-х гг. США и страны Западной Европы обеспечивали японским фирмам относительно свободный доступ к своей научно-технической информации. В конце 1980-х гг. положение изменилось. И это заставило Японию пересмотреть свою инновационную политику. В настоящее время в Японии неуклонно увеличивается доля собственной генерации [2]. Это обнаруживается, в частности, в балансе экспорта и импорта патентов и лицензий.
Национальная экономика может специализироваться на протяжении известного исторического этапа на использовании уже материализованных изобретений. В частности, удовлетворение спроса на научно-технические решения для сырьевых отраслей может осуществляться (и нередко осуществляется) за пределами сырьевой экономики. Анализ показывает, что в подавляющем большинстве случаев в РФ (за исключением, пожалуй, ВПК, космической и атомной отраслей) внедрение новинок происходит за счет импорта зарубежной техники, общей и информационных технологий, организационных форм. Развитие российской нефтегазовой, металлургической, телекоммуникационной и ряда других отраслей промышленности за период 1998–2004 гг. обнаруживает, что оборудование и технологии, основанные на новейших изобретениях, закупались преимущественно у иностранных фирм – немецких, итальянских, английских и др. При этом российские предприятия были задействованы в производстве оборудования на основе новых изобретений незначительно [4].
В глобальном инновационном процессе российская экономика оказывается замыкающим звеном. Это оказывает весьма противоречивое воздействие не только на течение инновационного процесса в Российской Федерации, но и на ее общее экономическое развитие. Нельзя обеспечить переход к инновационной экономике, не внося радикальных качественных и количественных изменений в течение российского инновационного процесса. Необходимо органическое включение национального инновационного процесса в глобальный, освобождение от объятий «голландской болезни» и некоторых других источающих яд игл, встроенных в тело российского общества. |
| |
|
|
