|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (28), 2008 | | | | ФИЛОСОФИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ | | | Малахов Р. Г.
доцент кафедры экономики предпринимательства и маркетинга
Алтайского государственного университета (г. Барнаул),
кандидат экономических наук
| |
| | | | | В статье автор определяет основные гипотезы синтетической программы исследования собственности. Выдвигается гипотеза о дуальной природе человека (индивидуальной и общественной). Воспроизводство жизни принимается за основную цель, а максимизация полезности за производную. Выдвигается гипотеза о значимости природы и рациональности экономической деятельности. Собственность представляется как институционализированное присвоение. Определяется понятие собственника, предполагающего, что общество является одобряющим собственником, государство – конституирующим, а индивид или фирма – обладателем прав. Происхождение собственности обусловливается как трансформационными, так и транзакционными издержками | | Ключевые слова: собственность, синтез подходов, институционализированное присвоение, собственник |
В заключительной статье цикла об исследовательских программах собственности считаем необходимым наметить возможные пути синтеза трех описанных ранее (хозяйственно-философской, марксистской и неоинституциональной) исследовательских программ. Предлагаемый нами подход должен рассматриваться в качестве пробного шага к формированию комплексной программы исследования собственности и ее динамики. Комплексная научно-исследовательская программа предполагает необходимость определения набора ключевых гипотез, поскольку синтез, на наш взгляд не может быть достигнут в результате использования жесткого ядра одной из научно-исследовательских программ и модификации защитного пояса за счет ключевых гипотез других исследовательских программ, не принятых за базовую.
Ключевыми в предлагаемой синтетической исследовательской программе являются следующие гипотезы:
1) Представление о человеке в экономике. Суть данной гипотезы заключается в том, что человек – это индивид, но на его формирование оказывает влияние набор связей и некоторых ценностных установок, которые обусловливают его поведение, способствуют становлению мышления. Если лишить человека общественных связей, то останется только его некоторое подобие. Рациональность, накладываемая на инстинкт самосохранения, приводит к тому, что люди в значительной степени действуют в своих интересах. Человек – это существо и коллективное, связанное коллективными и общечеловеческими нормами и установками, и независимое, свободное, и эгоистичное, и действующее в общественных интересах. Дуализм здесь очень трудно преодолеть, поскольку всегда будут свидетельства и эгоизма, и альтруизма в поведении, в психологических установках человека. Неприятие дуализма, стремление нивелировать одно из противоположных начал, приводит к обеднению видения, отказу от восприятия части реальных фактов, событий, хотя и дает возможность выстроить логически безупречную теорию, подогнать под нее факты. Такие теории не проходят испытание практикой, примером может служить марксистская теория, рассматривавшая человека как существо общественное и ради идеологических начал отвергавшая генетику, преувеличивавшая роль воспитания и нивелировавшая роль собственно личностных характеристик.
Единственный способ снять эти противоречия, учесть индивидуальные особенности, чтобы говорить о некотором континууме, замкнутом между двумя полюсами: полюсом крайнего индивидуализма и полюсом чрезвычайного обобществления, растворенности в обществе. У каждого человека есть два основания, но всегда значение одного больше, а другого меньше. Четкое соотношение этих двух начал определить не удастся, но можно говорить о том, какое из начал преобладает. Такой континуум, но в отношении национальных культур предложил Г. Ховстид [11].
Помимо противоречия индивидуализм-коллективизм, в человеке заложено еще одно: человек одновременно является и рациональным, и иррациональным. Рациональность рассматривается в маржинализме как одно из связанных с индивидуализмом качеств человека, но в то же время, в современной концепции маркетинга, основанной на маржиналистском подходе, и особенно в его разделах, рассматривающих поведение потребителей, брендинг и продвижение, основное внимание уделяется как раз нерациональным мотивам, ассоциациям. Поведение потребителей воспроизводится при помощи концепции «черного ящика» сознания [4].
2) Основной потребностью человека является воспроизводство жизни, а не максимизация собственной полезности, и поэтому, исходя из основных гипотез и марксистской, и хозяйственно-философской программы, максимизация полезности может рассматриваться с позиции продолжения жизни, как высшей полезности для человека. Здесь мы не можем согласиться с субъективизмом и релятивизмом неоинституциональной исследовательской программы. Если принять данные принципы, то понятие рациональности тоже становится субъективным и относительным, тогда можно сделать вывод о потере грани между рациональным и иррациональным, максимизация собственных функций полезности тогда теряет какое бы то ни было рациональное содержание. Воспроизводство жизни или борьба жизни со смертью является базой для всех остальных потребностей. Парадоксальным в марксистской и неоинституциональной исследовательских программах является то, что марксизм рассматривает индивидуалистские потребности продления жизни как базовые, но отталкивается от принципа коллективизма (хотя определенная логика здесь есть, если рассматривать производство, осуществляемое коллективно, как необходимое условие для удовлетворения индивидуальных потребностей), а неоинституционализм в большей степени касается социальных потребностей, рационализирует их, что, в принципе, невозможно, поскольку они субъективны (хотя здесь логика состоит в следующем: что является рациональным для одного, нерационально для другого), и представляет в виде максимизации полезности, т.е. касается потребностей связанных с обществом, коллективом, но отталкивается от принципа индивидуализма.
3) Гипотеза о существенном значении природы. В марксистской и неоинституциональной программах есть очень слабое звено в логических построениях: исключение природы как, по крайней мере, равного человеку субъекта. Марксизм рассматривает природу как средство труда, источник сырого материала, объект для завоевания. Неоинстиционализм же рассматривает воздействие на природу как разновидность экстерналий, влияющих на человека и имеющих свою цену. Исследователи, работающие в рамках неоинституциональной исследовательской программы, например М. Ротбард, [8], предложили «пафосную» аргументацию хищнического отношения к природе, максимизации ее эксплуатации в интересах ныне живущих: ими вынесено предложение об отмене ограничений, способствующих более экономному использованию природных ресурсов в целях их сохранения для будущих поколений, поскольку будущие поколения тем самым ущемляют ныне живущих. Кроме того, будущие поколения еще могут и не родиться вследствие какого-нибудь природного катаклизма. По своей сути, такая аргументация способствует переносу восприятия реальности августейшими особами на всех. Апология варварства, провозглашаемая данными исследователями, логично вытекает из ключевых гипотез неоинституциональной исследовательской программы, если их не обеспечить необходимыми вспомогательными конструкциями, не устранить разрыва между теоретизированием и реальностью. И марксизм, и неоинституционализм ставят человека над природой, пытаются «вырвать» его из природы, объявить некоторым полубожком. Это дает возможность оправдывать экологическое варварство, угнетение среды своего существования. Несмотря на то, что экологическое варварство в большей степени оправдывается неоинституциональной теорией, оно в гораздо более значительной степени на практике реализовано в марксизме (запасы неизвестных пестицидов в Алтайском крае, беспорядочные захоронения ядерных отходов в Сибири). Капиталистические страны реализовывали концепцию экологического варварства не на территории своей страны, а в развивающихся государствах со слабой экономикой. Хищничество в отношении природы разрушает и самого человека, его биологическую составляющую, и существенно снижает ценность производственной деятельности человека [3]. Это слабое звено и отмечается в хозяйственно-философской программе, в которой природе уделяется значительное внимание. Не соглашаться со значением природы невозможно в настоящее время, в связи с удручающей экологической ситуацией, оказывающей существенное влияние на жизнь человека. Существующее в настоящее время варварское отношение человечества к природе как источнику сырья и коллектору для отходов жизнедеятельности неприемлемо, и в первую очередь с точки зрения индивидуалистского подхода, т.к. от такого отношения страдает каждый индивид, вследствие ухудшения здоровья, качества воздуха, воды, увеличения интенсивности солнечного излучения и прочих негативных факторов. И здесь подход с точки зрения экстерналий неприемлем по той причине, что ухудшение здоровья как следствие разрушения биологического равновесия не может иметь денежного эквивалента, поскольку блага, создаваемые в результате хозяйственной деятельности, разрушающей экологическое равновесие, являются в большей степени вторичными. Смена установок в отношении благ в значительной степени лежит в сфере маркетинга и рекламы, «создающих» новые потребности, превращающих эти потребности в основные, снижающих адекватность восприятия реальности как индивидами, так и обществом в целом.
Гипотеза о значении природы подтверждается еще и тем, что можно говорить о будущем труде, о природовоспроизводящей деятельности: «труд имеет своей задачей способствовать воспроизводству локальных, экономико-районных, народнохозяйственных и глобальных экологических систем как всеобщих средств производства и жизни людей» [3, с. 111].
4) Гипотеза о рациональности экономической деятельности. Интересным понятием, введенным в экономическую теорию является рациональность. Причем рациональность изначально предполагает такую характеристику человека, которая предполагает действие, видение при помощи разума, но в экономике под концепцией рациональности предполагается другое: максимизация полезности или прибыли. В сущности, это ложная рациональность, т.к. она предполагает рационализацию способов достижения иррациональных целей. В неоинституциональной исследовательской программе принимается субъективное понятие рациональности, в марксистской под рациональным понимается увеличение стоимости, в хозяйственно-философской программе – жизнь человека в гармонии с природой. Единого понимания рациональности нет. В принципе здесь можно говорить о веберовской целерациональности, что предполагает следование к поставленной цели и критерием рациональности является успех. Следовательно, рациональность в своей основе имеет некоторую установку, которая находится вне рациональной сферы. Возникают вопросы: «рационально ли возвышение потребностей на фоне угнетения экологии?»; «рационально ли существующее распределение мирового богатства?»; «рационально ли стремление к монополизму?». Что должно стать критерием рациональной цели? Отбросив ложные наслоения, которые предлагаются неоинституциональной теорией и, частично, марксовой, можно сказать, что рациональной целью должна быть жизнь, достижение гармонии с миром, т.е. то, что является основой хозяйственно-философской программы, к чему подошли и две другие программы. На наш взгляд, особенно ценной является концепция функциональной рациональности, предложенная Г. Саймоном, которая относится не только к способам, но и к содержанию, т.е. цели деятельности, а именно к выживанию, или воспроизводству жизни. Поведение поэтому можно назвать рациональным, даже если цель выживания сознательно не ставится [1, с. 21]. Достаточно обоснованная позиция представлена Н.С. Автономовой, определяющая рациональность как контекстуально-зависимое понятие [1, с. 11]. Все предлагаемые концепции рациональности не являются противоречащими друг другу. Концепция функциональной рациональность снимает противоречие цель–способ, концепция контекстуальной ограниченной рациональности не предполагает поиск оптимума, максимума, а подразумевает некоторые ограничения, накладываемые на экономического агента внешней средой, концепция ограниченной рациональности предполагает внутренние ограничения субъекта в виде неспособности не только получить, но и совершенным образом обработать поступающую информацию для принятия решений. С понятием рациональности должно быть связано и понятие эффективности. Эффективно то, что способствует жизни, неэффективно то, что ее угнетает. С этой точки зрения, как неоинстиуциональную, так и марксистскую исследовательские программы можно признать нерациональными, а гипотеза о рационализме максимизации полезности (т.е. того, что, являясь некоторой целью, лежит вне рациональной сферы) не может быть признана адекватной.
5) Гипотеза об институционализированном процессуальном характере собственности. Данная гипотеза соединяет в себе три ключевые идеи относительно собственности, лежащие в основе рассмотренных в статьях автора исследовательских программ. Собственность – это процесс присвоения, в основе которого лежит труд, но присвоение должно иметь определенные ограничения, как формальные в виде законов и правил, так и неформальные в виде обычаев. Основой присвоения должна быть этика, осознание обязанностей. В сущности, этические правила переносятся в законы, но в несколько измененном виде. Собственность, таким образом, можно представить следующим образом: трудовое присвоение – правовое закрепление – потребление – воспроизводство права, возможное при соблюдении обязанностей. Воспроизводство права – это труд, таким образом, последний этап включается в этап трудового присвоения, которое является ключевым в понятии собственность. Право не может существовать без участия его субъекта. Прекращение участия субъекта влечет, как правило, потерю права, поскольку субъектом права собственности перестают выполняться обязанности по его воспроизводству. Собственность, таким образом, является правом только в плане получения некоторых благ (в плане ценности), обязанностью собственность является в плане управления ею и в плане ненарушения прав других субъектов (в плане стоимости). Основой собственности является трудовое присвоение, право же – это распределительная составляющая в отношениях собственности. Производство является основой экономики, а сфера обмена – надстройкой, обусловливающей распределение объектов собственности. Здесь можно высказать следующую мысль относительно издержек: целесообразность создания объектов собственности обусловливается издержками трансформационными, а распределение – издержками транзакционными.
6) Гипотеза относительно собственника. В данном случае в отношении того, кто является собственником, трудно дать однозначный ответ. Основным общим положением в охарактеризованных нами программах собственности является то, что собственник обладает волей и способен распространить ее на объекты собственности. Это положение можно встретить и у К. Маркса [6], и у В. Соловьева[9]. Л. Шульгина предлагает даже ввести в научный оборот такое понятие как «воля собственника» [12], хотя неявно данное понятие существовало уже давно в исследованиях собственности.
Собственник – это и человек, за которым закреплены права, и, с другой стороны, собственником, в большей степени, является тот, кто закрепляет права, т.к. произвол закрепляющего может лишить собственника его прав. В.И. Лоскутов предлагает считать конституирующим собственником государство, а владельцем или относительным собственником – того, за кем закреплены права [5]. Такой подход трудно опровергнуть. В своей работе ученый доказывает, что и в неоинституциональной программе, в сущности, собственником признается государство, как субъект, определяющий законы или права (пример с правом на шум или на тишину).
Модификацию подхода В.И. Лоскутова в своем диссертационном исследовании предлагает О.А. Воронин. Им собственник определен следующим образом: общество как конституирующий собственник, создатель общественных институтов, государство как полный собственник, т.е. создатель гражданско-правовых институтов, а субъекты негосударственной собственности как неполные собственники, разрабатывающие внутрифирменные нормы и правила присвоения [2, с. 49]. В данной концепции, на наш взгляд, есть некоторое противоречие, заключающееся в том, что субъектами собственности не могут являться индивиды, по меньшей мере, коллектив.
Похожую трактовку собственника (субъектов собственности) предлагает Л.В. Шульгина. Она выделяет четыре субъекта собственности: государство, фирма, домохозяйство – которые обладают различными характеристиками, и имеют различные, частично согласующиеся цели [12]. В данном подходе автор выделяет три группы неполных собственников.
Общество не является агентом достаточно активным, активные силы общества сосредоточены в государственной сфере, но возможность контроля определенных ресурсов все-таки зависит от разрешения общества на контроль, от принятия обществом разрабатываемых в рамках государственного аппарата законов. Общество выступает только как некоторый реактивный собственник, а не активный как государство или проактивный как владелец.
Мы видим концепцию собственника не как одного агента, а как продолжение триады в концепции человека. На наш взгляд, рассматривая проблему собственника, мы можем говорить о собственнике как о некоторой триаде: собственник как обладатель прав – конституирующий собственник – пермиссивный или одобряющий собственник. Под пермиссивным собственником мы понимаем общество, поскольку общество позволяет государству выступать в роли конституирующего собственника, т.е. собственника который выстраивает, определяет «правила игры» в собственность, поскольку общество делегирует государству право на насилие. Данная концепция представлена на рис. 1. | | |  | | Рис. 1. Концепция собственника |
Исходя из такого представления, мы можем сделать вывод, что базовым собственником является общество, принимающее обязанности по отказу от доступа к объектам собственности отдельных его членов. Отсутствие такого отказа и неделегирование государству функций по регламентированию, т.е. функций принуждения, делает концепцию прав собственности фикцией. Подтверждением этому могут служить революции, которые приводили к разрушению государственной машины, к потере прав многими их обладателями предреволюционного периода.
Снижение роли государства как субъекта отношений собственности наблюдается и в настоящее время в связи с процессами глобализации, создания ТНК, которые отнимают у государства многие рычаги регулирования, либо используют государственные административные ресурсы в собственных интересах, сами становятся создателями норм и правил, прибегая к «информационной войне» против некоторых гражданско-правовых институтов, формируя определенное общественное мнение [7]. По своей сути, такое явление – это результат противоречий двух типов целей, стоящих перед государством и фирмой: действовать не ради прибыли (государство) и действовать ради прибыли (фирма). Государство не может достигнуть своих целей, если значительное количество фирм не будут являться прибыльными, в то же время прибыльность фирм в определенной степени зависит от благосостояния общества. Фирмы стремятся поставить государство на службу собственным интересам. Возможно, это и эффективно в рамках внешней политики государства, но в плане внутренней политики оказывает в целом негативное воздействие на экономику страны, способствуя коррупции, а, значит, нарушению четкости спецификации прав собственности.
Можно заметить, что в предлагаемой нами модели собственника, ключевое значение принадлежало тому или иному типу собственника в различные периоды: в СССР ключевым собственником было государство и его чиновничий аппарат, в переходный период роль государства была малозначительной и ключевым стал владелец ресурсов, порой даже владельцы ресурсов диктовали государству правила игры, в которых они были заинтересованы. Аналогичная ситуация описана в работе Э. де Сото и в настоящее время имеет место в Перу, где владельцы крупных компаний добиваются существенных льгот, а фактические собственники внелегального бизнеса добиваются невмешательства государства в осуществление своей деятельности [10].
Предлагаемая концепция собственника применима и на международном уровне, если рассматривать все государства как общество, отдельные государства как владельцев ресурсов, а сильные государства или надгосударственные образования в качестве института насилия. Только здесь действует несколько иной принцип: на этом уровне собственник приобрел функции не столько в результате делегирования регламентирующих функций, сколько вследствие отказа определенных государств от проведения агрессивной внешней политики и чрезмерного увлечения других именно такой политикой. К последним относятся США, сумевшие вследствие применения агрессивной внешней политики подчинить себе около 50-60% мировых ресурсов, добиться того, что всего 3,5% населения земли потребляют более четверти всей добываемой в мире нефти.
Можно утверждать, что право собственности – это не столько исключительное право, сколько право, возникшее вследствие отказа и принятия обязательств. Парадоксальность прав собственности состоит в том, что эти «права обязательственные». Здесь можно говорить о собственнике на нескольких уровнях: неоинституциональная программа видит собственника на нано- или микроуровне, марксистская исследовательская программа видит собственника на макроуровне, хозяйственно-философская говорит о собственнике на мегауровне. Фактически необходимо рассматривать феномен собственника комплексно. Общество как собственник обозначено в хозяйственно-философской программе, но абсолютным собственником в ней признается некоторый Абсолют. Как доказательство, так и опровержение данной гипотезы при существующем уровне знаний проблемно. Мы предпочитаем данную гипотезу не включать в предлагаемую нами исследовательскую программу, поскольку она является в большей степени предметом веры, нежели знания.
7) Гипотеза относительно возникновения собственности. В сущности, проблема возникновения собственности, рассматриваемая в неоинституциональной и марксистской программах (в хозяйственно-философской программе собственность рассматривается как некоторая метафизическая категория), сводится к выбору: транзакционные издержки или трансформационные издержки – право или труд – удержание или создание. С возникновением в большей степени согласуется понятие создания, приложения труда, хотя транзакционные издержки также имеют определенное значение, поскольку они отражают не просто удержание, а общественный характер собственности. Феномен собственности возникает только тогда, когда есть взаимодействие субъектов. Можно говорить о том, что придать ключевое значение либо фактору труда, либо фактору взаимодействия невозможно. Труд создает основу для отношения к объекту как к своему, а взаимодействие между субъектами является необходимым условием для возникновения отношений к некоторому объекту как к своему и несвоему и отношений между субъектами как между собственником и не-собственником. Здесь опять таки отход от принципа двойственности приводит к уязвимости аргументации как одной, так и другой стороны. |
| |
|
|
