|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (42), 2012 | | | | ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ | | | Мазница Е. М.
доцент кафедры финансов, бухгалтерского учета и аудита
Волгоградского государственного архитектурно-строительного университета,
кандидат экономических наук
| |
| | | | | Статья посвящена проблеме формирования инновационного сознания у экономически активной части населения России | | Ключевые слова: инновации, модернизация, производительность труда, сознание | | УДК 332.832.5:424; ББК 65.261.512 Стр: 17 - 20 |
Наша страна взяла курс на модернизацию, на построение инновационной экономики. Несмотря на увеличение бюджета науки, формирование программ и фондов, ее финансирование по-прежнему значительно уступает западному уровню. Пока сохранялся паритет между СССР и США, главным стимулом было поддержание равновесия, наращивая военные мощности, развивая военно-промышленный комплекс (ВПК). С распадом СССР исчезла конкуренция, что негативно отразилось на темпах научно-технического прогресса в мире. За десятилетия не было сделано значительных научных открытий и прорывов, шло линейное движение, модификация сделанного, вроде увеличения числа элементов на электронном чипе.
Явлением стал процесс миграции интеллектуального потенциала из России, что существенно увеличило присутствие российских ученых, идей и опыта за рубежом. Сегодня мы оказались, на мой взгляд, в выгодной ситуации. Ясно, что в ближайшие 10–20 лет на нашей планете полностью изменится технологический уклад. Претерпит изменения подход как к самой науке, ее организационным принципам, так и к методам создания материалов. Вот пример из рекламы: девушка на плече легко несет вышку ретранслятора длиной 15 метров. Вышка сделана из углеродных наноматериалов, ничего не весит и в 10 раз прочнее стали. В скором будущем самолет будет делаться из композиционных материалов. Кому тогда будут нужны сталь, алюминий и огромные заводы? Мы должны двигаться вперед, не только и не столько восстанавливая утраченное. Нужно двигаться по принципиально новым прорывным направлениям, а также в тех областях, где мы сильны и конкурентоспособны. Стартовать с «чистого листа» в чем-то гораздо проще.
Наука теряет популярность во всем мире. За счет чего держится американская наука? Есть точная шутка: американский университет — это место, где русские профессора учат китайских студентов. И в Европе проблема с научными кадрами просто колоссальная. Наука — это тяжелый труд и самоотречение, это долгая учеба и сложная работа, которая не приносит сверхдоходов. Чем дальше идет наука, тем тяжелее обрабатывать потоки информации. Уже давно тяжелой физической работой в Европе занимаются эмигранты. Очередь дошла до сложного интеллектуального труда. В СССР умные и творческие люди могли реализоваться фактически только в науке, в этой области можно было сохранить творческую свободу. Если говорить об утечке умов, то для России существенную роль сыграла внутренняя миграция. Наука стала кадровым инжектором для многих отраслей. Сколько талантливых людей ушло из науки в другие области, которых раньше не было, — банковское дело, бизнес, политика, сумев подняться на новом поприще.
Что касается отъезда за границу, то это как в известной шутке с оптимистом и пессимистом, которые спорят, наполовину бутылка коньяка пустая или полная. Да, из-за эмиграции ученых мы многое утратили. Но многие из уехавших продолжают поддерживать связь с Россией, хотят сотрудничать. Мы стали частью мирового научного сообщества, русскоговорящей диаспорой. Интеграция — наше важное преимущество. Уже есть программа Минобрнауки, когда зарубежные ученые могут работать и руководить научными группами в России. В ряде проектов Россия выступает ведущей стороной и играет ключевую роль. Это Большой адронный коллайдер в центре европейских ядерных исследований CERN в Швейцарии. Это строительство термоядерного реактора ITER во Франции, прообраза искусственного Солнца. Это создание Рентгеновского лазера на свободных электронах XFEL в научном центре DESY в Гамбурге. И это ускоритель тяжелых ионов FAIR в Дармштадте, тоже в Германии. Все это уникальные, очень сложные, дорогостоящие проекты, они немыслимы без интеллектуального вклада российских ученых и без российских денег.
ITER — это принципиальное перспективное решение энергетических проблем человечества с помощью реактора (токамака), где происходит управляемый термоядерный синтез. Мы признанные родоначальники этого направления, первый токамак был построен в Курчатовском институте. В основе лазера на свободных электронах XFEL также лежат работы советских физиков. Использование этого лазера сулит революционные прорывы во многих областях науки. Стоимость XFEL — миллиард с лишним евро, у Германии — 50%, у России — 25%, у 12 европейских стран — еще 25%. Представители России — члены научной и административной дирекции, я вхожу в управляющий совет, наши ученые участвуют в работе многих комитетов.
Глобальные проекты до последнего времени не могли быть реализованы в России. Теперь следующий этап. Международная наука приходит в Россию. Один из примеров — проект принципиально новой термоядерной мегаустановки токамак «Игнитор». Курчатовский институт вместе с «Росатомом» и итальянскими партнерами договорились строить эту мегаустановку в России. США тоже хотят подключиться к проекту. Современная междисциплинарная наука на мегаустановках развивается в национальных лабораториях, каковой и является НИЦ «Курчатовский институт». Значительная часть ядерно-физического комплекса России сосредоточена в четырех институтах, объединенных под эгидой НИЦ. Каждый из институтов — мировой бренд. Сам Курчатовский институт, Институт теоретической и экспериментальной физики, Институт физики высоких энергий в Протвине и Институт ядерной физики в Гатчине. Прописавшись под крышами различных ведомств, эти институты, имея близкую, пересекающуюся тематику, конкурировали между собой, снижая эффективность. В едином центре собрано 10 тысяч специалистов высшей квалификации.
Институты НИЦ дополняют друг друга — нейтронные исследования, ускорители, сверхпроводимость, ядерная медицина. Но каждый институт имеет свое лицо и отвечает за конкретное направление. Нейтронные реакторы есть и в Курчатовском институте, и в ОИЯИ, и в МИФИ, но центр — это Гатчинский институт ПИЯФ. Кстати, пуск полнопоточного реактора ПИК планируется на ближайшее время. Институт физики высоких энергий, располагая одним из крупнейших в мире протонным ускорителем У-70, стал координатором протонных исследований. В ИТЭФ несколько перспективных направлений, но прорывные связаны с ядерной медициной и тяжелыми ионами. У Курчатовского института четыре направления. Исторически мы занимаемся ядерными технологиями, в частности, для создания атомной энергетики нового поколения. Кроме того, наше направление — управляемый термоядерный синтез. Важны фундаментальные и прикладные исследования на единственном в стране специализированном источнике синхротронного излучения. Новый научный тренд — конвергентные нано-, био-, инфо-, когнитивные технологии (НБИК). Создается уникальный НБИК — центр.
За 10 лет научный ландшафт в России принципиально изменился. Под эгидой правительства действуют государственные университеты — Московский и Санкт-Петербургский, они имеют особый статус. Есть восемь федеральных университетов, 29 национальных исследовательских университетов, отобранных экспертами на конкурсе. Новый научный ландшафт сформирован от Владивостока и Якутска до Калининграда. Важнейшими элементами должны стать национальные лаборатории. Частью ландшафта являются государственные академии наук, в первую очередь РАН, где сосредоточена значительная часть научного потенциала страны. Структура академий была адаптирована к административно-распределительной системе СССР. Но система в корне изменилась, и академическая структура должна быть адаптирована. Такие процессы уже начались. Наиболее это заметно в Сибирском отделении РАН, созданном в 1957 году по территориальному принципу, что позволяет перейти от отраслевых исследований к междисциплинарным, привлекать средства из местных бюджетов и интегрировать науку и образование.
Эпоха чистой физики была триумфальной, но эта эпоха закончилась. Физика проникает в другие области, прежде всего в биологию, где не будет прорыва без физики. Сегодня естественные науки немыслимы без физических методов и без математического аппарата. Междисциплинарный подход — методология современной науки, когда сложение достижений многих дисциплин обеспечивает принципиальный прорыв. Классические физико-математические методы должны соединиться с биологией. Сегодня прогресс возможен только через взаимное проникновение — конвергенцию нанотехнологий, биотехнологий, информатики и когнитивных наук — вот откуда аббревиатура НБИК.
Для построения инновационной экономики нет универсального пути, России нельзя в лоб копировать чужой опыт, но надо отчетливо понимать свои конкурентные преимущества и правильно их использовать. У нас достаточно отраслей, которые можно с полным правом называть инновационными. Разведка, добыча и переработка углеводородов, космическая отрасль, атомная промышленность — все это высокотехнологичные секторы, которые в принципе отсутствуют у большинства развитых стран. Мы можем развивать инновационную экономику своими силами, но по каким-то направлениям, где догонять поздно, будет быстрее и дешевле воспользоваться зарубежными наработками.
Мы 70 лет работали на государство, в жестких рамках, без права на отклонения от генеральной линии. И мы привыкли к тому, что решения за нас принимает государство — у нас до сих пор патерналистская психология. Поэтому нам инновационную экономику невозможно построить без государственного протекционизма. Создание спроса на наукоемкую продукцию — зона ответственности государства. Комиссия по модернизации и технологическому развитию экономики России разработала комплекс мер, связанных с новыми стандартами, так называемое техническое регулирование. История человечества — это борьба за ресурсы, на этом стоит геополитика. Человек строил заводы, электростанции и гигантские города, создавал техносферу. Окружающий нас мир, природа, или биосфера, существовала миллионы лет как гармоничная саморегулирующаяся система. Развитие созданной человеком техносферы шло под лозунгом «брать от природы все любой ценой». В этом изначально был заложен антагонизм между природой, биосферой, и техносферой. Более того, они были разделены ментально, в нашем сознании. Если до середины ХХ века вмешательство человека в природу не имело катастрофических последствий, то с наступлением эпохи массовой индустриализации, с включением Индии и Китая в техносферу ресурсный коллапс стал близким.
Перед нами два пути. Мы можем продолжать идти дальше, исчерпывая ресурсы, технологически выжимая из природы все возможное. Это тупиковый путь — он будет неизбежно сопровождаться войнами за ресурсы, гонкой вооружений. Когда ресурсы закончатся, человечество должно будет перейти к безресурсному существованию, то есть к сохранению лишь примитивных вещей вроде земледелия, скотоводства, колеса, гончарного круга...
Но есть и другой путь. Великий русский ученый Владимир Вернадский в 1930-е годы развил учение о биосфере, существовавшей до появления человека разумного, и ноосфере, где разумная деятельность человека становится определяющим фактором. Вернадский писал, что «биосфера перерабатывается научной мыслью социального человека в ноосферу»[5, стр. 68]. В 1930-е годы даже Вернадский не мог себе представить тектонические масштабы изменений, которые принесет научная мысль. Лицо цивилизации изменилось кардинально, влияние человека на биосферу набрало критическую массу, и сегодня созданная человеком техносфера стала детонатором его же гибели[1].
Однако, это все «движение сверху», и происходит оно, как уже указывалось, по ранее наработанной траектории — это фундаментальная наука. Готовы ли компании и отдельные люди к модернизации своей деятельности? Как скажется эта готовность на экономических показателях? И какое направление инновационной деятельности в России может принести наибольшие дивиденды? Из чего складываются доходы бюджета?
Таблица 1
Структура доходов консолидированного бюджета России, %| Вид налога | Доля,% |
|---|
| Налог на добычу полезных ископаемых | 21 | | Налог на прибыль | 24 | | Налог на доходы физических лиц | 19 | | Налог на добавленную стоимость | 18 | | Имущественные налоги | 8 | | Акцизы | 6 | | Остальные налоги | 4 | | Всего (8,788 трлн руб.) | 100 |
Одним из перспективных направлений, безусловно, является IT — бизнес. Apple, с 2001 года разрабатывающая новую линейку продуктов с префиксом «i», подорожала за последние 8 лет в 36 раз и по состоянию на начало мая была второй по капитализации компанией мира ($328 млрд). Google, самый крупный поисковик, оценивается в $169 млрд, а Facebook, самая дорогая социальная сеть, — в $82 млрд Крупные компании скупают мелкие — как, к примеру, Microsoft, объявившая о приобретении Skype за $8,5 млрд — стремясь поучаствовать в их успехе. При этом «золотая лихорадка» распространилась и на незападные рынки: капитализация крупнейшего китайского интернет — поисковика Baidu, составляет $49,7 млрд — ровно столько же, сколько и «Норильского никеля» (хотя его выручка меньше, чем у российской компании, в 11 раз). Как и в конце 1990-х, выходящие на биржу компании резко растут в цене: китайcкие Youku (продающая онлайн — видео) и Dangdang (интернет — ритейлер), вышедшие на NYSE в начале декабря, в первый день торгов подорожали в 2,6 и 2 раза.
В России за новой «com. революцией» следят внимательно. Еще два года назад компания Digital Sky Technologies, контролируемая Мильнером и Усмановым, начала инвестировать в Facebook и довела свою долю в компании до 10%. Проведенное в конце прошлого года IPO российской Mail.ru Group определило цену компании в $7,1 млрд, сделав ее самой дорогой интернет-компанией Европы. В начале мая досрочно была закрыта подписка на IPO Yandex’a, предполагающего выручить $1,1 млрд в ходе размещения около 20% своих акций на бирже NASDAQ.
В целом по высокотехнологичным компаниям, которые вышли на биржу до 2000 г. и остаются публичными по сей день, отношение капитализации к доходам (p/e ratio), по данным журнала The Economist, лишь на 15–20% выше показателей 1999-2000 гг.[2]. Да, разнообразие продуктов нынешних лидеров рынка поражает воображение! Например, компания Apple’s App Store предлагает пользователям 300 тысяч различных приложений для самых разных девайсов от Apple, и только пользователи Facebook’a загружают их более 20 миллионов ежедневно.
Сегодня интернет — инноваторы берут числом, а не ценой — однако это не сможет продолжаться бесконечно, а расценки за информационные услуги (что было известно еще давно) снижаются не менее стремительно, чем нарастает их изощренность. Несколько лет назад доступ в интернет в большинстве гостиниц стоил по $15–20 в день, но сегодня большая часть гостиниц, кафе, вокзалов и аэропортов в разных частях мира предоставляют его бесплатно. Пройдет еще с десяток лет, и Wi-Fi ста-нет таким же «общественным благом», как и уборка улиц в городах. Кроме того, следует учитывать и то, что расширение рынка, столь впечатляющее в последние годы, не тождественно его безграничности. Число мобильных телефонов в мире выросло с 700 млн в 2000 г. до 5,1 млрд сегодня и приблизилось к естественному пределу. Количество пользователей Skype только за 2010 г. подскочило на 40% — с 474 до 663 млн человек, и это уже почти четверть населения Земли, если не считать детей до 14 лет и людей старше 65. Чтобы оправдать надежды инвесторов, ныне бесплатные сервисы должны будут становиться платными — а у того же Skypе на платные звонки приходится менее 1% соединений.
Современная волна интернет — революции похожа на предшествующую, но в то же время существенно от нее отличается. В ней четко заметны две составляющие: производственно-технологическая, основанная на внедрении новых инженерных решений (например, touchscreen), и чисто операционная, ориентированная на создание техник-коммуникаций, компьютерных программ и приложений, которые становятся все более доступными. Думается, преимущество в итоге останется за первой категорией инноваций. Не случайно, что именно такие компании потеряли гораздо меньше в стоимости, чем «чистые» com’ы. Поисковики же и методики распространения данных в интернете, социальные сети и сервисы мгновенных сообщений пока слишком юны, чтоб можно было с уверенностью говорить о том, что они смогут генерировать реальные доходы; да и конкуренция в этом секторе скоро станет поистине глобальной. Поэтому не нужно переоценивать инвестиционного потенциала сектора и забывать о том, что даже в XXI веке за интернет — трансакциями стоят и инженерные технологии (как в новых компьютерах), и коммуникационные сети, а порой и нормальная организация банковского и почтового обслуживания (критичная для онлайн- торговли). Так что одними интернет-проектами (а именно они становятся основой российских IPO в этом году) экономику развить не удастся[2]. Значит, нужно придумывать что–то еще.
По подсчетам бизнеса, запущенная модернизация приведет к пятикратному сокращению рабочих мест, которые нужно будет восполнять опережающими темпами. Для этого будет рекомендовано ввести мораторий на повышение тарифов естественных монополий, повысить налог на недвижимость и сырье, ввести налоговые каникулы и реализовать еще целый ряд радикальных мер. Возможно, что успех модернизации и инноваций потребует формирования условий, при которых они выгодны бизнесу, но пока совершенно не выгодны населению. Прямым следствием модернизации окажется рост производительности труда, а значит, модернизация повлечет сокращение рабочих мест. Производительность труда в России серьезно отстает. Сейчас в негосударственном несырьевом секторе, который обеспечивает наибольший спрос на рабочую силу, заняты 51,7 млн человек, а производительность труда в нем в среднем в 3,9 раза ниже, чем по странам ЕС. Если модернизация пойдет заявленными масштабами, придется уволить до 38 млн человек. Поэтому социально безопасный процесс модернизации требует кардинального улучшения инвестиционного климата и опережающего создания новых высокопроизводительных рабочих мест. По данным правительственной Академии народного хозяйства, средняя численность занятых на предприятии в России, за исключением субъектов малого предпринимательства, бюджетных организаций, финансово-кредитных и страховых организаций, составляет 350 человек. Следовательно, чтобы трудоустроить 38 млн в течение, например, десяти лет, необходимо создать более 100 тыс. новых предприятий, то есть каждый день должно организовываться около 300 новых производств. В связи с этим особенно важным становится создание рабочих мест «опережающими темпами». Сделать это может только малый и средний бизнес, который в нынешних условиях не развивается в необходимых объемах.
Еще один минус текущей ситуации кроется, как ни странно, в формирующемся Россией, Белоруссией и Казахстаном Едином экономическом пространстве (ЕЭП). Лидером по инвестиционному климату в этой тройке является Казахстан. Астана ввела НДС в размере 12% (у нас 18%), НДФЛ — 10% (у нас 13%), налог на прибыль организаций — 15% (у нас 20%), социальный налог — 21% (у нас 34%, будет 30%). Кроме того, правительством Казахстана приняты масштабные меры по кардинальному улучшению условий финансирования, доступа к инфраструктуре, доступности кадров и снижению административных барьеров. Самая простая бизнес-оценка показывает, что все инновационные производства будут создаваться в Казахстане, а продукция — реализовываться в России. В этом смысле могут существенно пострадать и такие президентские мегапроекты, как «Сколково» и «Роснано». Если нам удастся стать одним из лидеров в инновационной сфере, но мы не улучшим инвестиционный климат, «Сколково» станет предприятием по производству патентов, продукцию по которым будут делать других странах с благоприятными инвестиционными условиями [3].
Для гармоничного развития необходимо создать коалицию людей «с долгим взглядом, которые готовы поставить долгосрочные интересы впереди краткосрочных». Впрочем, как это сделать, непонятно. Модернизация сегодня — это не столько консенсус, столько конфликт. Сам термин «модернизация» может содержать абсолютно разные смыслы для бизнеса и простых граждан. Неясно и откуда должны исходить преобразования, сверху или снизу, и в какую сторону они должны быть направлены. Прогресс может быть опасен для социальной стабильности — есть риск, что неподготовленное общество пойдет против преобразований [4]. И проблема формирования общественного сознания необходимости перемен возникла в России не вчера. Еще Ключевский писал: «В России нет средних талантов, простых мастеров, а есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Гении ничего не могут сделать, потому, что имеют подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому, что у них нет мастеров. Первые бесполезны, потому что их слишком мало; вторые беспомощны, потому, что их слишком много...» [10, стр. 63].
В России и раньше трудно было что–то изменить, особенно явно сопротивление общества обновлению стало заметно при Петре I. «Русская цивилизация структурировалась как «военный лагерь»...когда непосредственное материальное производство... было подчинено системе распределения жизненных ресурсов среди «служилого сословия», обеспечивавшего защиту и руководство, духовную интеграцию социума» [8, стр. 54]. «...Признаки варваризации можно было наблюдать в самых разных проявлениях социальной жизни: в печальном состоянии сельского народонаселения, в бедности городов, в отсутствии промышленности, незначительности торговли, в сильном холопстве, в привычках значительного человека окружать себя толпою лиц для личных услуг...» [9, стр. 114 ]. «Что такое общество варварское и общество цивилизованное? Какое существенное различие между ними?...Основной признак варварства есть... стремление самим не делать ничего или делать как можно меньше и пользоваться плодами чужого труда, заставлять другого трудиться на себя... Общество выходит из состояния варварства, когда является и усиливается потребность в честном и свободном труде, стремление жить своим трудом, а не на счет других, человек растет нравственно трудом, общество богатеет и крепчает...». «Наша Россия была именно слаба этим присутствием в ней варварского начала, начала косности, которое порождало стремление жить чужим трудом и, в свою очередь, поддерживалось этим стремлением...» [9, стр. 86, 93]. Нежелание трудиться, меняться, нам было трудно преодолеть всегда: «... Тем общество совершеннее, развитее, чем сильнее в нем стремление к труду; тем оно слабее, чем более между его членами стремления жить на чужой счет...» [11, стр. 31]. Истина о том, что модернизация производства может создать армию безработных, мирно соседствует с истиной о том, что без модернизации страны нам не хватает рабочих рук. Однако отсутствие прогресса для общества намного опаснее.
Вместе с тем исторический опыт свидетельствует о внутренней мощи российского народа. В критических ситуациях он как единая могучая сила поднимается и на защиту Родины, и на новое возрождение жизни.
Широкое внедрение инноваций невыгодно тем, кто хочет сохранить свои рабочие места. Следовательно, они всеми силами будут противиться модернизации. Доля людей, активных в плане инноваций, составляет всего 6%. Подавляющее большинство — консерваторы. К примеру, бизнесу проще сделать ставку на дешевую рабочую силу, нежели вкладываться в технологическое развитие. В связи с этим эксперты спорят, какая социальная группа должна форсировать прогресс, чтобы в обществе не наступила «ломка». Возможно, это должны быть госструктуры. Тем более что власти готовы софинансировать инновационные проекты и облегчать налоговое бремя для заинтересованных. Для развития модернизации очень важен импульс сверху. Если вспомнить историю (к примеру, Петровскую эпоху или Францию времен Кольбера), то именно государство форсировало развитие, когда понимало, что дальнейшее бездействие может привести к краху. Однако нельзя рассчитывать только на «модернизацию сверху». Можно производить инновации, но невозможно заставить их потреблять. К тому же нельзя игнорировать территориальный аспект. 140 млн человек рассредоточены на громадной территории — о модернизации пока можно говорить лишь как об «очаговой». Если вспомнить модернизацию в Европе с XVII по XX век, то это была катастрофа для низов. У господствующих групп и низов совершенно разные представления о развитии. Нельзя забывать о теневой и регрессивной стороне модернизации. Модернизация не только творчество отдельных инноваторов, но и массовый процесс усвоения инноваций. Человек, первым ввинтивший энергосберегающую лампочку, сделал для модернизации не меньше, чем тот, кто ее разработал. Как видно, основной проблемой для проведения модернизации в России становится явное отсутствие социальной группы, имеющей глубокую мотивацию на этот курс. Теоретически это могут быть предприниматели, однако у них не всегда есть четкий мотив. Им нужно объяснить, что модернизация даст практически.
Общий «рецепт» для модернизации выписать пока не удается. Зарубежные экономисты и политологи говорят о социальной модернизации, тогда как российские коллеги связывают развитие с экономическим ростом и проблемами образования. Развитие среднего класса, который так важен для инновационных преобразований, блокировано состоянием экономики. Пока не будет экономического роста, не будет и модернизации. Взяться за модернизацию можно лишь после того, как мы выйдем на траекторию в 7—8% экономического роста. Развитие автомобильной промышленности, авиации, судостроения, сельского хозяйства — это и есть истинная модернизация». Хотя зарубежные эксперты советуют более либеральный подход в использовании опыта, который наработан другими. Делать свой выбор нужно в сторону благосостояния людей и их равенства. Важен не только уровень ВВП, но и то, каким образом распределяются блага между гражданами [4]. |
| |
|
|
