|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (46), 2013 | | | | ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА | | | Благих И. А.
профессор кафедры истории экономики и экономической мысли экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук, профессор
Булах Е. В.
соискатель кафедры экономики и предпринимательства Балтийской академии туризма и предпринимательства (г. Санкт-Петербург)
| |
| | | | | Статья посвящена малоисследованным страницам экономической оппозиции, существовавшей в органах государственного и хозяйственного управления страной в 1920-е — начале 1930-х гг. Ее публикацией вводятся научный оборот материалы, представляющие интерес не только для историков, но и для профессиональных экономистов | | Ключевые слова: экономическая история России, хозяйственное возрождение России, экономическая программа либеральной оппозиции, либеральная оппозиция | | УДК 330.262; ББК 63.03.(02) Стр: 316 - 318 |
Оппозиционная экономическая мысль развивалась в Советской России не сторонниками «старого режима» (после революции в России таковых практически не было), а экономистами, работавшими ранее в учреждениях Временного правительства, Украинской Рады, в правительствах, образованных на территориях неподконтрольных Советской власти в 1918–1922 гг. Сами себя они определяли в качестве «социалистов» или «республиканцев». Власть и партийная пресса именовала их меньшевиками, эсерами, «реставраторами капитализма», впоследствии — «врагами народа».
Оппозиция не была организационно оформлена, она не была единой по взглядам и если не затрагивать вопроса о «правой» и «левой» оппозиции внутри большевистской партии, эволюционировала по мере экономической политики государства. В годы военного коммунизма она весьма критически относилась к мероприятиям большевиков, в годы НЭПа — критиковала отдельные мероприятия, в годы коллективизации и начала массовых репрессий ее представители искали возможность эмигрировать за рубеж, поскольку надежд на эволюцию экономического строя России в сторону возрождения «демократического капитализма», практически не оставалось.
Цель данной статьи состоит не в том, чтобы рассказать об организациях оппозиции. В современной литературе достаточно подробно освещена история таких оппозиционных «кружков» или «собраний» либеральной интеллигенции, как «Национальный центр», «Лига объективных наблюдателей», «Крестьянская Россия», «Народно-трудовая партия», «Промпартия» и др. [1]. В организационном отношении они не представляли серьезной политической силы, способной изменить установившийся политический и экономической строй в Советской России. Однако власть видела в них опасность и в годы массовых репрессий придала этим нерегулярным интеллигентским собраниям чрезмерно высокий политический статус. Практически все их участники были расстреляны или сосланы в лагеря.
Неоднократные обыски и боязнь близких за собственную судьбу, имели своим следствием почти полное уничтожение письменных источников, касающихся взглядов и представлений на иное экономическое развитие России, чем предлагало большевистское руководство. Однако можно использовать то, что было изъято при обысках и сохранилось в архивах Лубянки, издано за рубежом в виде мемуаров и воспоминаний. В частности, при написании данной статьи использовались следственные материалы «Национального центра», содержащие «Программу экономического возрождения России» (авторы: Л.Б. Кафенгауз, Я.М. Букшпан и Б.Д. Плетнев), воспоминания заместителя редактора «Торгово-промышленной газеты» (орган ВСНХ) Н.В. Вольского (Н. Валентинова), изданные в Париже в 1956 г., где достаточно подробно изложены взгляды работников ВСНХ, входящих в Лигу объективных наблюдателей, опубликованные в годы НЭПа труды отдельных ученых, в которых была выражена если не однозначно оппозиционная, то, во всяком случае, альтернативная позиция по отношению к официальному экономическому курсу. Мы имеем ввиду, прежде всего, такие труды, как «Денежная политика Советской власти» Л.Н. Юровского, «Налоги Союза ССР» П.П. Гензеля, «Организация крестьянского хозяйства» А.В. Чаянова, работы Н.Д. Кондратьева, в особенности его доклады на заседаниях Президиума Госплана в годы, когда Госплан напоминал скорее дискуссионный клуб, чем правительственное учреждение.
В наиболее полном и четком виде экономические взгляды либеральной оппозиции выражены в вышеназванной программе Л.Б. Кафенгауза, Я.М. Букшпана и Б.Д.Плетнева. Именно на ней мы подробно остановимся, поскольку она не потеряла определенной актуальности в современный период. В ней изложены основополагающие теоретические взгляды оппозиции относительно мер по восстановлению российской экономики после первой мировой и гражданской войн.
При этом следует сказать, что данная программа составлена профессиональными экономистами. Она последовательна и за каждым ее пунктом, за каждым мероприятием стоит строго определенный, если можно так выразиться, узел хозяйственного механизма. Другими словами, если в комплексе мер, предложенных по выводу экономики из кризиса, будет недоставать какого-либо такого узла, то механизм в целом не будет работать.
Из каких реальных предпосылок исходили авторы программы?
Во-первых, они четко себе представляли уровень общей хозяйственной разрухи в стране, степень разрушения кредитно-финансового, налогового и воспроизводственного процесса. Есть разница между тем, как власть представляла себе налаживание процесса кругооборота фондов с точки зрения государственного хозяйства и видение этого же процесса с точки зрения товаропроизводителей. При НЭПе, как известно, динамика налогов, арендной платы, рост железнодорожных тарифов опережали динамику доходности частных предприятий и домохозяйств. Интересы казны превалировали в восстановительных процессах экономики, поскольку задачи так называемого «восстановительного периода», как считали оппозиционные экономисты, были сформулированы как задачи политические, а не экономические [2].
Во-вторых, как «спецы», т.е. профессионалы — специалисты с дореволюционным стажем, они четко представляли себе структуру унаследованной от «старого режима» российской промышленности, ее техническое, а точнее — технологическое состояние. Для ее восстановления недостаточно было приобрести за валюту запасные части. Требовалось участие инженеров и специалистов именно тех иностранных фирм, которые создавали в России горнодобывающие, металлургические и машиностроительные предприятия. Но сотрудничество именно с этими предприятиями было невозможно без денационализации (или — реституции) собственности и возврата долгов, накопившихся за поставки в годы первой мировой и гражданской войны. При этом следует иметь ввиду, что не все деловые круги разбирались, что собой представляла гражданская война в России. Поставки какой-либо продукции, например, Деникину или в «самостийную» Украину, расценивались как поставки в Россию под правительственные гарантии. Оппозиционные экономисты считали, что без восстановления сотрудничества с инвесторами, которые ранее вкладывались в Россию, быстрое, или точнее — нормальное восстановление российской промышленности невозможно.
Эти два предварительных замечания позволяют, как нам представляется, более правильно понять смысл предложений оппозиционных экономистов. Их программа строилась на экономической рациональности, служащей основанием экономической науки, в то время как правительственная программа исходила из многих факторов: идеологических, политических, экономических, социальных, психологических и других [3]. Конечно, представить все это сочетание в виде, согласованном с постулатами экономической науки невозможно. Итак, какие же конкретно меры предлагали оппозиционные экономисты?
— Во-первых, признание Советской властью равноценности всех «сортов» денежных знаков (дореволюционных, Временного и большевистского правительств, краевых правительств — Украинского, Сибирского, Донского, Кубанского, Архангельского и т. д.), как казначейских обязательств, гарантированных государством.
— Во-вторых, признание всех внешних долговых обязательств России (вне зависимости от смены форм правления), ценных бумаг, гарантированных государством и, в первую очередь, закладных листов на землю (на сумму около 3 млрд довоенных рублей), которые были размещены среди частных лиц, благотворительных учреждений, сберегательных касс, страховых обществ и т. п.
— В-третьих, денационализация предприятий и недвижимого имущества, отобранных у иностранных и российских граждан в годы войны и революции, восстановление выкупа земли и земельных участков, продажа государственных имуществ, как средств частичного изъятия избыточной денежной массы.
— В-четвертых, восстановление полного права частной собственности, передача в концессию иностранным кредиторам и инвесторам лесов, нефтеносных участков, участков с полезными ископаемыми, государственных промышленных предприятий, кроме оборонных.
— В-пятых, производство внешних займов для поддержания стабильности рубля, восстановления железнодорожного транспорта, топливной промышленности, товарооборота, банковской и кредитной системы, оборонной промышленности.
— В-шестых, введение заградительных пошлин на ввоз всех товаров, кроме крайне необходимых и поощрительных пошлин на вывоз леса, хлеба, нефти, угля и прочих продовольственных и сырьевых ресурсов.
— В-седьмых, распространение косвенного налогообложения (акцизов) на максимально широкий товарный ассортимент, существенное понижение шкалы прямого и подоходного налогообложения.
— В-восьмых, невмешательство государства в рыночное ценообразование (в том числе, по вопросам заработной платы), максимальное сокращение государственных социальных обязательств в области здравоохранения, социальных учреждений, пособий по безработице, образования и т. д.
— В-девятых, отмена политики социализации, национализации и муниципализации земли, восстановление выкупа крестьянской земли на принципах частной собственности и продолжение аграрной реформы по пути реформы Столыпина, т.е. перехода от общинных принципов землепользования к его интенсивным формам, зарекомендовавшим себя в хуторской системе, «отрубах» и других фермерских формах сельскохозяйственного производства.
— В-десятых, гарантия общих правовых интересов рабочих (свобода профсоюзов, кооперативных учреждений, культурно-просветительных объединений, заводских комитетов на государственных предприятиях), но «в вопросах, которые выходят за пределы гарантии рабочим формального гражданского и политического равноправия, политика правительства должна быть лишена всякой демагогии и сентиментальности» [4].
Наиболее уязвимым пунктом данной экономической программы, как признавали сами авторы, являлся дефицит заемных средств на послевоенных европейских финансовых рынках, а вся цепочка программных мероприятий строилась на восстановлении промышленности и товарно-денежного оборота путем привлечения внешних займов и инвестиций. Кроме того, авторы ошибочно предполагали, что цены на продовольственные и сырьевые ресурсы на мировых рынках будут в длительной перспективе расти, а на товары промышленного производства падать [5].
В этом отношении более верными оказались противоположные прогнозы Н.Д. Кондратьева — автора теории больших циклов промышленной конъюнктуры, который считал, что цены на сельхозпродукцию будут продолжать снижаться в длительном (около 10–15 лет) периоде [6]. Однако его нельзя отнести к последовательным представителям оппозиционной (антисоветской) экономической мысли, поскольку Н.Д. Кондратьев не только работал консультантом Госплана, директором Конъюнктурного института при НКФ, но и активно и вполне искренне участвовал в строительстве Советским государством плановой социалистической экономики.
Вместе с тем, Н.Д. Кондратьев, А.В. Чаянов, В.А. Базаров (Руднев), Л.Н. Юровский, А.Н. Челинцев и многие другие советские экономисты были репрессированы в 30-е годы, наравне с оппозиционными экономистами и видными политическими и хозяйственными деятелями: Н.И. Бухариным, Г.Е. Зиновьевым, Л.Б. Каменевым, Е.А. Преображенским, Г.Л. Пятаковым, А.Н. Рыковым, Г.Я. Сокольниковым, А.Г. Шляпниковым, Н. Осинским (В.В. Оболенским) и другими.
«Внутрипартийные» оппозиционеры участвовали в дискуссиях о строительстве социализма, имели свое видение практической реализации общетеоретических представлений о новом механизме хозяйствования. Но, тем не менее, по многим вопросам принятия конкретных решений, позиция вышеперечисленных лиц, как уже выше говорилось, не совпадала с мнением большинства членов ЦК ВКП (б). «Есть две генеральные линии, — говорил И.В. Сталин на XIV съезде ВКП(б) в 1925 г., — одна исходит из того, что наша страна должна остаться еще долго страной аграрной, должна вывозить сельскохозяйственные продукты и привозить оборудование, что на этом надо стоять и по этому пути развиваться и впредь... Есть другая генеральная линия, исходящая из того, что мы должны приложить все силы к тому, чтобы сделать нашу страну... страной экономически самостоятельной... Эта линия требует максимального развертывания нашей промышленности, однако, в меру и в соответствии тем ресурсам, которые у нас есть. Она решительно отрицает политику превращения нашей страны в придаток мировой системы капитализма» [7].
Именно в выборе направления развития страны заключались главные расхождения оппозиционной экономической мысли и официального курса правительства. При этом следует иметь в виду, что отказ от политики индустриализации и переход к «нормальной» экономике, влек за собой реальную реставрацию капиталистических отношений: восстановление частной собственности на средства производства, присвоение ренты и доходов на оборот капитала частными лицами. Кроме того, значительно усилился бы вывоз из России капитала, поскольку проблема так называемых «царских долгов» заключалась не только в их погашении по номиналу, но в погашении процентов, накопившихся за более чем десятилетний срок. Эта проблема была значительной уже в предвоенный период, когда царская Россия выплачивала в виде погашения процентов за иностранные займы около четверти годового бюджета страны.
Поскольку цены на сельскохозяйственную продукцию падали, то для погашения растущих «по геометрии» процентных выплат приходилось увеличивать вывоз хлеба, несмотря на растущий его дефицит на внутреннем рынке. Хлебные «затруднения» в двух столицах, как известно, привели к революционным событиям 1917 года.
Возврат к дореволюционной экономике был невозможен в Советской России также и по психологическим, и по социально-экономическим мотивам. Об этом свидетельствует неприятие НЭПа большинством населения страны, в особенности, когда в экономике, функционирующей на рыночных началах, стали происходить сменяющие друг друга волны отраслевых кризисов, вновь вводились карточки на продовольствие (под видом «заборных книжек»), а рабочим месяцами не выплачивалась заработная плата.
Страна в целом находилась в ситуации глубокой нищеты, поэтому распределительные отношения не могли иметь другого характера, кроме как уравнительного. При этом государственной власти удалось мобилизовать городское население и молодежь идеей, дающей надежду на будущее. В результате индустриальных строек появились новые профессии, требующие инженерных знаний, высокой квалификации. Престиж рабочих профессий стал высоким, что не могло не сказаться на росте производительности труда. И хотя переход от аграрной к индустриальной стадии был совершен ценой больших жертв, большинство населения поддержало правительственную программу хозяйственного возрождения России, а не оппозиционную.
Вместе с тем, вышеизложенная программа экономической оппозиции представляет не только исторический интерес. В ней невозможно не заметить параллелей с современной экономической политикой, наиболее ярко проявившихся в приватизации (денационализации) предприятий, экспортно-сырьевой ориентации внешней торговли, «фермеризации» сельского хозяйства, внешних займах, «плоской шкале» налогообложения и присвоении ренты частными лицами. Подобная экономическая политика не вызывает восторга у большинства наших современников, равнодушно взирающих на происходящее лишь потому, что они устали от радикальных перемен и не верят, что они могут привести к лучшему. Может быть действительно экономическая оппозиция 1920-х годов была права и Советской России не нужно было совершать индустриальный рывок, а следовало «плыть по течению» так называемых объективных экономических законов рыночного хозяйства?
Парадокс заключается в том, что ответ на этот вопрос, который, казалось, принадлежит истории, после «лихих 1990-х годов» вдруг оказался не в области далекого прошлого, а в не столь отдаленном будущем, что означает, что программа хозяйственного возрождения России по-прежнему актуальна... |
| |
|
|
