|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (11), 2004 | | | | ФИЛОСОФИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ | | | Ясинский Ю. М.
профессор Академии управления при Президенте Республики Беларусь (г. Минск),
доктор экономических наук
| |
| | | |
Методология общественных наук принципиально отличается от методологии естествознания, поскольку это науки, изучающие как ведут себя люди по отношению к окружающей среде, т.е. к другим людям и вещам. Это экономика, юриспруденция, лингвистика и т.д.
На мир общества мы смотрим изнутри. Существует общая структура мышления, которая является условием нашего общения друг с другом и возможности понимать друг друга. Понятия, позволяющие нам общаться и понимать друг друга, заменяют в общественных науках, - по мнению Ф. Хайека, - факты, используемые в естествознании и являются основой ... интерпретации таких сложных социальных структур как те, что мы находим в экономической жизни, праве, языке или обычаях".1 Этим понятиям можно дать определение, только показав связь между тремя элементами: 1) целью; 2) тем, кто эту цель имеет - субъектом; 3) предметом, который субъект считает подходящим средством для достижения поставленной цели. Подобные понятия называют телеологическими, подчеркивая тем самым, что все три элемента определяются не в терминах реальных свойств, а в терминах мнений, которые имеют о них люди. Следовательно, в общественных науках вещи - это то, чем считают их люди, т.е. лекарство - это лекарство, деньги - это деньги, слово - это слово, поскольку кто-то так думает. Логическая природа понятий, которые используются в общественных науках, базируется не на вещах, а на человеческих представлениях о них. Отсюда следует, что никакое высшее знание, которым может обладать об объекте наблюдатель, но которым не обладает действующее лицо, не поможем нам понять мотивы действий этого лица. В общественных науках классификация объектов человеческой деятельности, т.е. отнесение их к одному или разным классам, определяется не тем, что наблюдатели знают об этих объектах, но тем, что по их предположению знает о них наблюдаемый человек.
Кроме среды, по отношению к которой люди отстраивают свое поведение, общественные науки изучают и сами действия людей. Последние, к которым, например, относятся процессы производства, литературные произведения и т.п., также классифицируются не на основании физических свойств, а на основании намерений человека, осуществляющего эти действия, вмененных ему наблюдателем. Интерпретацию этих действий осуществляет наблюдатель, пытающийся их осмыслить или с позиций обыденной жизни, или с позиций общественных наук.
В действительности, обсуждая то, что мы считаем осознанными действиями других людей, мы обязательно интерпретируем это, исходя из аналогии с нашим собственным умом, то есть мы группируем их действия и объекты их действий по классам и категориям, которые известны нам исключительно из знаний нашего собственного ума. Мы всегда дополняем то, что фактически видим в действиях другого человека, проецируя на него систему классификации объектов, которую знаем не из наблюдений за другими людьми, но потому, что мыслим сами в терминах этих классов. Все мы постоянно действуем, исходя из предпосылок, что можем интерпретировать действия других людей, опираясь на аналогию с нашим собственным умом, и в подавляющем большинстве случаев, такой подход оказывается результативным и согласуется с наблюдаемой действительностью.
Во всех умозаключениях, касающихся интерпретации человеческих действий, обязательно используется интуиция наблюдателя. Эту интуицию мы не только без колебаний используем в повседневной жизни. Но на ней основано все социальное взаимодействие, все общение между людьми.
Отнесение конкретных ситуаций к элементам одного класса зиждется не на общих физических свойствах, а на придаваемом им значении. Мы оцениваем действия человека или предмет, который он использует не по физическим свойствам, а потому что это вписывается в модель нашей собственной целенаправленной деятельности. Наше понимание человеческой деятельности состоит из вписывания наших фактических наблюдений в модели существующие в готовом виде в нашем собственном уме. Отсюда следует, что мы способны понимать все меньше и меньше по мере обращения к существам, все более от нас далеким (будь то папуасы Новой Гвинеи или соотечественники с психическими отклонениями от нормы). Если мы не в состоянии увязать между собой свои наблюдения, поскольку наблюдаемые нами действия и вещи не укладываются в образ нашего собственного мышления, то мы их не понимаем. Остается лишь группировать и классифицировать действия и вещи в соответствии с наблюдаемыми физическими свойствами. Именно этим объясняется известное положение, что при переходе от интерпретации действий людей на нас схожих, к людям, живущим в другой обстановке, первыми утрачивают свою полезность для осмысления людских поступков конкретные понятия, а дольше всего ее сохраняют - общие и абстрактные.
Однако, объяснение индивидуального поведения не является задачей общественных наук. Если индивидуальное поведение и может быть объяснено, то это скорей задача психологии, но не экономической теории, юриспруденции, лингвистики или любой другой общественной науки. Экономисты, как и другие обществоведы, просто классифицируют понимаемые ими типы индивидуального поведения для использования в дальнейшей работе. Разработка классификации - это упорядочение материала и не более того.
Обществоведы используют различные виды индивидуального поведения, интерпретируемые в категориях собственного ума как элементы, из которых строятся гипотетические модели в попытке воспроизвести структуру общественных отношений.
Достаточно широко распространено представление о том, что, когда от действий индивида переходят к наблюдению за социальными коллективными образованиями, то из царства смутных и субъективных умозрений попадают в царство объективных фактов. Этого представления придерживаются все те, кто думает, что они могут сделать общественные науки более "научными", подражая модели естественных наук. Так, родоначальник социологии Огюст Конт утверждал, что в области социальных феноменов, как и в биологии, "целый объект, безусловно, лучше известен и более непосредственно доступен, чем составляющие его части". Отсюда, по его мнению, вытекает необходимость поиска "социальных фактов", которые могли бы служить эмпирической базой для выявления законов и закономерностей в общественных науках по аналогии с естественными.
В качестве такой эмпирической базы для общественных наук была выбрана история. Обществоведам рекомендовали и до сих пор рекомендуют за своими фактами обращаться к истории и пользоваться историческим методом для замены экспериментального. Марксизм-ленинизм придавал большое значение историческому материализму как основе общественных наук.
Рассмотрим, что же такое исторические "факты" и являются ли факты, из которых состоит история человечества такой же эмпирической основой для общественных наук, как физические факты - для физики. Даже такие простые исторические факты, как передвижение армии Наполеона в 1812 году, или балтийская торговля ХVIII века на основе союза "вольных" городов, не могут быть осмыслены на основе физического критерия, который подсказал бы нам, каковы составные части данного факта и как они связаны воедино. Любая попытка определить исторический факт приводит к необходимости воссоздать мыслительную модель, строящуюся из элементов, обнаруживаемых в наших собственных умах. Несомненно, в приведенных выше случаях, как и в большинстве других, модели будут столь простыми, что взаимосвязь элементов видна сразу. Такие модели не принято называть теориями. Но, если в качестве исторических фактов рассмотреть такие комплексы, как язык или рынок, общественную систему или способ возделывания земли, то для их интерпретации потребуется сложная модель устойчивых взаимосвязей, которая не является "данной" нашему наблюдению, но которую мы можем только шаг за шагом реконструировать. Причем реконструировать мы можем потому, что отношения, из которых мы выстраиваем структуру, нам знакомы и понятны
Таким образом, не "данные" исторические факты мы изучаем, а потом получаем возможность делать обобщения относительно них. Напротив, мы пользуемся теорией, когда отбираем из знания, которое имеем о каком-либо периоде, определенные части как осмысленно связанные и составляющие звенья одного и того же исторического факта. Мы никогда не наблюдаем государства или коммерческую деятельность, или же народ как целое. За любым из этих понятий всегда обнаруживается схема, соединяющая индивидуальные действия осмысленными для нас отношениями. Следовательно, то, что мы называем историческими фактами, в действительности есть теории, которые в методологическом смысле носят точно такой же характер, как и более абстрактные или общие модели, создаваемые теоретическими науками об обществе.
Общественные науки не заняты социальными целостностями как таковыми, они не претендуют на то, чтобы открывать путем эмпирических наблюдений законы поведения или изменения таких целостностей. Их задача - предлагать схемы структурных отношений, то есть составлять эти целостности, которые историк может использовать, когда пытается соединить обнаруживаемые им в действительности элементы в осмысленное целое. Отсюда следует: во-первых, теории общественных наук не состоят из законов в смысле эмпирических правил относительно поведения объектов, определяемых в физических терминах, а представляют собой технику умозаключений, помогающую связывать отдельные факты, но, не касающаяся самих фактов; во-вторых, общественные науки нельзя верифицировать или фальсифицировать ссылкой на факты - теорию можно лишь проверить на непротиворечивость. Она может не иметь отношения к делу, поскольку упоминаемые в ней условия никогда не встречаются, или она может оказаться неадекватной, поскольку не учитывает достаточно большого количества условий. В том случае, когда мы более не могли бы интерпретировать то, что знаем о других людях, исходя из аналогий с нашим собственным умом, история перестала бы быть человеческой историей. Она была бы похожа на то, что мы могли бы описать как историю муравейника или наблюдатель с Марса - историю человечества.
Таким образом, общественные науки являются "композитивными" теориями, которые создаются путем конструирования моделей из доступных осмыслению элементов. При этом из бесконечного разнообразия феноменов, которые можно найти в любой конкретной жизненной ситуации, считаться частью какого-то объекта могут только те, что мы способны соединить посредством наших мыслительных моделей. Поэтому объект в общественных науках не может обладать никакими атрибутами помимо тех, что могут быть выведены из принятой нами модели. Как бы не развивались экономическая теория, лингвистика или юриспруденция, представленные в них модели никогда не будут иметь никаких свойств, которыми их не наделили бы авторы этих моделей или которые дедуктивно не выводились бы из принятых в них предпосылок. Следовательно, при помощи опыта невозможно показать, что какая-то структура в определенной общественной науке обладает свойствами, не вытекающими из ее дефиниций или из способа ее конструирования. Причина этого феномена в том, что социальные структуры или целостности не являются определенными объектами, данными для наблюдения. В общественных науках мы никогда не имеем дела с реальностью в ее целостности, но всегда с какой-то выборкой из нее, сделанной с помощью наших моделей.
Все приведенные выше рассуждения и выводы касаются и экономики - одной из общественных наук. К настоящему времени утвердилось представление о том, что экономика как наука изучает действия как отдельных индивидуумов, так и их различных объединений по достижению собственных целей при ограниченных ресурсах.
Это представление до сих пор считается неправильным с позиций марксистского направления в экономической науке. К. Маркс создавал свою трудовую теорию стоимости в ХIХ веке, в период не только великих достижений естественных наук, но и основанной на этих достижениях промышленной революции, существенно изменившей общественную жизнь. Как и другие экономисты, и обществоведы, наблюдая успехи естествознания, он принял естественнонаучную методологию в качестве единственно верной. В результате наблюдавшееся в ХIХ веке противостояние рабочих и владельцев капитала, фиксируется им как эмпирически данное раз и навсегда (как принято в естествознании), а экономические отношения трактуются, прежде всего, как классовые - эксплуататорские. Продолжая использовать ту же естественнонаучную методологию, марксизм-ленинизм считает, что эмпирический факт - эксплуатацию капиталистами рабочих - можно изменить только с помощью пролетарской революции, в результате которой на смену капитализму придет новая формация - коммунизм. Причем для обоснования неизбежности повсеместного воцарения коммунизма через мировую революцию используется естественнонаучная методология в историческом аспекте как экстраполяция общественных формаций (первобытнообщинное общество, рабовладельческое общество, феодальное общество, капитализм, коммунизм). Многие народы вынуждены были своими страданиями доказывать ошибочность данных обществоведческих теорий, основанных на естественнонаучной методологии.
Другим примером использования в экономике естественнонаучной методологии являются попытки прогнозировать и планировать развитие народного хозяйства при помощи эконометрических моделей. Мы вовсе не против использования математических и других инструментальных методов в экономических исследованиях. Но эти методы "срабатывают" только тогда, когда они отражают структуру такого сложного явления как экономика. Если же эконометрические уравнения строятся чисто эмпирически и связи между переменными определяются как коэффициенты регрессии на основе апроксимации экономических параметров, то их использование для объяснения экономических процессов, а также для прогнозирования и планирования не эффективно. Поэтому эконометрика и не оправдала больших надежд, возлагавшихся на нее в период ее становления и бурного развития.
Экономические проблемы - это проблемы наилучшего использования имеющихся у нас ресурсов. Как наилучшим образом использовать конкретные ресурсы в каждой конкретной жизненной ситуации зависит от знаний людей, распоряжающихся этими ресурсами. Конкретные знания людей рассредоточены между ними и не могут быть собраны в одном центре (научные знания, которые могут централизоваться, по оценкам экономистов, составляют не более 10% всех тех знаний, которые используют люди в экономической жизни). Поэтому наилучшее использование имеющихся в обществе ресурсов, то есть наибольшее богатство демонстрируют страны с рыночной структурой взаимосвязей между потребителями и производителями. Однако у большинства бедных и беднейших стран, которые по доходу на душу населения ниже богатых в десятки раз, экономики также рыночные. Значит, быть страной с рыночной экономикой необходимо, но не достаточно для того, чтобы быть богатой.
Каковы же структуры, институты и процессы ими реализуемые, которые обеспечивают наилучшее использование ресурсов в богатых странах и как изменить структуры, институты и процессы в бедных странах для того, чтобы они стали богатыми? Ответы на эти и им подобные вопросы ждут от экономики как науки. Для получения правильных ответов экономистам-исследователям необходимо опираться на методологию, соответствующую общественным, а не естественным наукам. |
| |
|
|
