|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (48), 2013 | | | | ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ | | | Белов А. В.
профессор Университета префектуры Фукуи (Япония),
доктор экономических наук
Золотов А. В.
профессор Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского,
доктор экономических наук
| |
| | | | | В статье рассмотрены тенденции рабочего времени в Японии и России. Показано, что обоснованные меры государственного регулирования труда позволяют ускорить рост производительности, активизировать структурную перестройку и преодолеть дефицит рабочей силы. Законодательное ограничение рабочего времени предложено в качестве важного инструмента модернизации экономики и социальной сферы России | | Ключевые слова: рынок труда России, рынок труда Японии, рабочее время, регулирование рабочего времени | | УДК 330.30; ББК 65.02У Стр: 64 - 67 |
Сокращение трудовых затрат на единицу выпуска является важнейшей чертой современной экономики. Правильно подобранные меры государственного регулирования в этой области позволяют получить целый ряд важных результатов: ускорить рост производительности труда, подтолкнуть структурную перестройку, преодолеть дефицит рабочей силы, а также повысить уровень и качество жизни. В данном контексте представляет большой интерес сопоставление опыта России и Японии. При всей несхожести экономических систем, обе страны в ХХ веке прошли через периоды бурного экономического роста, в 80-е годы соперничали за второе место в мире по объему ВНП, в 90-х годах оказались в состоянии глубокого системного кризиса, а после подъема в 2000-х гг. столкнулись с падением темпов и необходимостью глубоких структурных реформ. Япония, выступая одним из мировых лидеров по производительности труда, несколько отстает от европейских стран в социальной сфере, но проводит внятную трудовую политику и получает заметные результаты в деле сокращения продолжительности рабочего времени.
А вот в российской экономике складывается парадоксальная ситуация: проекты ее структурного развития сочетаются с элементами социального регресса, куда можно отнести предложения представителей деловых кругов узаконить возможность увеличения продолжительности рабочего дня и рабочей недели. Исходя из этого, в данной статье ставится задача проанализировать динамику рабочего времени в двух странах, понять ее закономерную направленность, а также предложить меры в области регулирования труда, которые подтолкнут процессы модернизации и в экономике, и в социальной сфере России.
Анализ статистических индикаторов продолжительности рабочего времени демонстрирует его сокращение во всех странах со средним и высоким уровнем экономического развития1. Это сопровождается снижением отработанного времени за год в расчете на одного работника и повышением средней реальной заработной платы. Приведенные тезисы составляет теоретическую и эмпирическую базу для анализа процессов, разворачивающихся в области государственного регулирования рабочего времени. Общий вектор его развития направлен в сторону сокращения. В то же время, достигнутая продолжительность, динамика и структура рабочего времени, задачи и методы его ограничения серьезно различаются в зависимости от особенностей той или иной страны. Поэтому, подробный анализ регулирования удобнее всего вести на конкретных национальных примерах.
Динамика рабочего времени в Японии. Социально-экономическое развитие Японии подтверждает, что динамика рабочего времени зависит от сложного комплекса причин. Среди них называют повышение производительности под влиянием технического прогресса, расширение занятости женщин, падение рождаемости и сокращение трудовых затрат для обеспечения семьи, государственное вмешательство, позицию профсоюзов, влияние текущей экономической конъюнктуры и т.д. Пример Японии интересен также и тем, что динамика рабочего времени в этой стране не совсем совпадает с общими тенденциями в группе ОЭСР (быстрое сокращение в 60–70-е гг. прошлого века и медленное — в последующий период, а в Японии — наоборот).
Восьмичасовой рабочий день и 48-часовая рабочая неделя в Японии были провозглашены в 1947 г. в Законе о принципах организации труда. Годовое рабочее время достигло пика в 1960 г. (2318 часов) и затем начало постепенно сокращаться, хотя в 1965–1967 и в 1975–1990 гг. наблюдались обратные тенденции. В 1987 г. японский занятый работал в среднем на 420 часов в год больше, чем его коллеги в США и Западной Германии. Кроме этого, японцы чаще работали сверхурочно и имели короткие оплачиваемые отпуска. Реформы начались в период спекулятивного бума в 1987 г., когда установленная законом максимальная продолжительность рабочей недели была сокращена с 48 до 46 часов, минимальная продолжительность отпуска увеличена с 6 до 10 дней в году, а превышение оплаты сверхурочных часов над обычными доведено до 25%. Впоследствии было увеличено количество праздничных дней, а компании получили рекомендацию постепенно перейти на пятидневную рабочую неделю.
Главной причиной модификации рабочего законодательства японские ученые называли давление со стороны США, которые предпринимали активные меры для сокращения торгового дефицита и устранения конкурентных преимуществ японских компаний, в том числе и длинной рабочей неделей. В качестве аргументов выдвигались тезисы о том, что сокращение рабочего времени позволит сократить японский экспорт, увеличить внутреннее потребление, связанное с отдыхом, и тем самым внесет вклад не только в решение внешнеторговых проблем, но и в повышение уровня жизни и социальной активности общества2.
1990-е годы в Япония стали периодом долгой и продолжительной депрессии. Глубину ее иллюстрируют следующие цифры: средний темп роста реального ВВП составил 1,0% в 1990–2000 гг. и 0,9% в 2000–2010 гг., против 2,8% и 1,9% в группе стран с высокими доходами3. Параллельно с этим происходило падение оптовых и розничных цен, поэтому номинальный ВВП в период с 1995 по 2010 г. практически не изменился. С 1996 г. по настоящее время реальные располагаемые доходы населения также не выросли, а номинальные денежные доходы даже несколько сократились. Это сопровождалось расширением неравенства и увеличением численности японцев, проживающих в условиях бедности (т.е. имеющих располагаемые душевые доходы ниже половины медианного уровня). Япония, в 1970–1980-х гг. гордившаяся построением эгалитарного общества, опустилась на 3–4 место с конца в списке стран ОЭСР по коэффициенту Джини и доле бедного населения.
Сокращение рабочего времени в 1990–2000 гг. осуществлялось еще быстрее, чем раньше, но мотивация принимаемых мер изменилась. Главным фактором проводимой политики стало уже не внешнее давление, а борьба с безработицей и антикризисное регулирование. К 1996 г. Япония сравнялась с США по количеству отработанных часов на человека за год, хотя разрывы в продолжительности сверхурочных и оплачиваемых отпусков по-прежнему сохранялись.
С 1996 г. на рынке труда Японии начался период дерегулирования и серьезных структурных перемен. В качестве меры поддержания конкурентоспособности компаний было избрано снижение затрат на рабочую силу путем отмены запретов на временную и частичную занятость. Постепенно был сокращен список профессий, в которых запрещено применение труда на «нерегулярной», или временной основе. «Нерегулярные» работники, как правило, имеют временные контракты, не получают от компании выплат по социальному обеспечению, а их доходы составляют в среднем одну треть обычных («регулярных») работников. Продолжительность рабочей недели и рабочее время в расчете на год у «нерегулярных» работников значительно ниже, чем у занятых на «регулярной» основе. К 2012 г. доля «нерегулярных» занятых в Японии достигла 35,2%4.
Структурные реформы японского рынка труда имели ограниченный макроэкономический эффект, поскольку темпы роста экономики и показатели международной конкурентоспособности не улучшились. Более того, инициированное правительством сокращение рабочего времени совпало со снижением населения в трудоспособном возрасте. В итоге, с 1995 по 2009 г. общее количество отработанного рабочего времени в Японии уменьшилось на 14%. Все это оказало негативное влияние на валовой выпуск, поскольку не сопровождалось достаточно действенными мерами по улучшению использования рабочей силы и повышению ее мобильности5.
А вот социальным итогам проводимой политики, несмотря на рост неравенства, бедности и стагнацию доходов, скорее всего, можно дать положительную оценку. Действительно, безработица в Японии оставалась на традиционно низком уровне и в 1990–1992 гг. (2,2% против 7,5% в странах с высокими доходами), и в 2007–2010 гг. (5,0% против 8,5%)6. Поддержка занятости путем дерегулирования рынка труда и сокращения рабочего времени, по всей видимости, получила признание среди населения. По крайней мере, потери от забастовок в Японии неуклонно сокращались с 15,1 млн человеко-дней в 1952 г. до 8,0 млн в 1973 г., а к 2010 г. упали до незначительного уровня в 7492 человеко-дней. Т.о. среди группы ОЭСР Япония заняла уникальную позицию страны, в которой на протяжении последних 20-ти лет не было ни роста доходов, ни заметных трудовых конфликтов7.
Все это составило социально-экономический фон, на котором проявились характерные для Японии особенности, связанные с динамикой рабочего времени. Среди них следует отметить, во-первых, неравномерное сокращение трудовых затрат и сохранение существенных отличий от ряда европейских стран, во-вторых, значительные гендерные и отраслевые различия, и в-третьих, иное соотношение оплаченного и неоплаченного, обычного и сверхурочного рабочего времени.
Первая особенность (неравномерное сокращение рабочего времени и сохранение существенного отставания от европейских стран) легко подтверждается статистическими данными. Так, например, продолжительность времени, отработанного за год одним работником в Японии уменьшилась с 1809 час. в 2001 г. до 1728 час. в 2011 г., то есть на 4,5%. Существенно, что в 2011 г. эта величина оказалась меньше средней для работников стран, входящих в состав ОЭСР (1776 час.). Вместе с тем в данном отношении Япония отставала от Германии и Франции, в которых время, отработанное за год одним занятым, составляло менее 1500 час.
Сокращение годового фонда рабочего времени в расчете на одного занятого сопровождалось в Японии и сокращением фактической продолжительности рабочей недели. С 1990 по 2012 год время, в среднем отработанное японским работником за неделю, сократилось с 45,7 час. до 40 час., то есть на 12,5% (здесь и далее — по данным МОТ, www.ilo.org). Если же брать период с 2001 по 2012 год, то рабочая неделя уменьшилась на 5,2% (с 42,2 час. до 40 час.).
В 2000-х годах рабочая неделя среднестатистического японского работника оставалась по-прежнему более продолжительной, чем в развитых европейских странах. Например, в 2007 году она составляла 41,40 час. против 37,49 час. во Франции. В тоже время превышение продолжительности рабочей недели в Японии над имеющейся во Франции — 9,5% — было менее значительным, чем превышение годового фонда рабочего времени одного занятого, составлявшее около 15%. Следовательно, величина свободного времени в Японии по будням не столь сильно уступала свободному времени французских работников, а существующий разрыв объяснялся различной продолжительностью оплачиваемого отпуска и количеством выходных и праздничных дней.
Несмотря на очевидную динамику средних цифр, сокращение годового рабочего времени на одного работника и продолжительности рабочей недели в Японии проходило неравномерно для различных категорий занятых. Как показывает статистика, рабочее время на протяжении 1990-2000 гг. сокращалось, прежде всего, за счет нерегулярных работников. А вот регулярные, по мнению некоторых японских исследователей, работали примерно столько же, сколько и 50 лет назад. В частности, средняя фактическая продолжительность рабочей недели регулярно занятых в 1986 г. достигала 53,44 час. для мужчин и 44,65 час. для женщин. В 2006 г. эти цифры составляли, соответственно, 53,32 и 44,52 час.8 Следовательно, сокращение рабочего времени объяснялось, прежде всего, изменениями в формах занятости на японском рынке труда.
Второй особенностью, характерной для динамики рабочего времени в Японии является существование значительных гендерных и отраслевых различий. Так, например, в 2012 г. средняя рабочая неделя у занятых мужчин превышала рабочую неделю женщин на 11 час. (45 час. — 34 час.). Для сравнения во Франции в 2007 г. превышение составляло 2,21 час. (38,45 час. — 36,24 час.). Причины этого связаны с несовпадением отраслевых, квалификационных и институциональных характеристик мужской и женской занятости, а также с неодинаковыми предпочтениями в отношении сверхурочного труда. Как отмечалось выше, для женщин, занятых на регулярной основе, в период 1986-2006 гг. продолжительность фактической рабочей недели практически не изменилась. Однако, в то же время серьезно изменились формы женской занятости. Так, например, в 2011 г. среди женщин всего 45,3% были заняты на регулярной основе, а остальные 53,7% относились к категории нерегулярных работников, значительно меньше работающих и в течение недели, и в пересчете на год. Таким образом, сокращение рабочего времени женщин и усиление разрыва с мужчинами в значительной степени можно объяснить расширением нерегулярной занятости. Некоторые исследователи указывают, что для восстановления гендерного баланса на рынке труда следовало бы «перераспределить» часть рабочего времени от регулярно занятых и слишком много работающих мужчин к нерегулярно занятым женщинам, которые могут и хотят работать (и зарабатывать) больше9. Тем не менее, эффективной политики в этой области пока не выработано.
Кроме того, в Японии, в отличие от большинства европейских стран, существовали серьезные различия в продолжительности рабочей недели по сферам занятости. Так, в 2008 году рабочая неделя в обрабатывающих производствах Японии (42,4 час.) превышала рабочую неделю в занятых в образовании (38,0 час.) на 4,4 час., а занятых в здравоохранении и в сфере социального обслуживания (37,3 час.) — на 5,1 час. Среди европейских стран только в Великобритании наблюдался более значительный разрыв между продолжительностью рабочей недели в обрабатывающих производствах и в сфере образования. В результате, различия Японии и европейских стран в продолжительности рабочей недели в обрабатывающих производствах превышали различия в средней продолжительности рабочей недели по экономике в целом. Так, в 2007 г. рабочая неделя в обрабатывающих производствах Японии была больше, чем во Франции на 5,7 час. (42,9 час. — 37,2 час.), тогда как в среднем по экономике эта разность составляла 3,91 час. (41,4 час.– 37,49 час.). Подобные отраслевые различия в значительной степени объяснялись неодинаковым сочетанием форм трудовой деятельности. В частности, в 2011 г. соотношение регулярной и нерегулярной занятости в обрабатывающей промышленности составило 78,5/21,5, в строительстве — 82,2/17,8, в торговле — 53,6/46,4. Соответственно, продолжительность рабочей недели в часах достигала 42,2 в обрабатывающей, 44,7 в строительстве, 39,2 в торговле10.
И, наконец, третьей особенностью Японии является значительная доля сверхурочного и неоплаченного рабочего времени. Так, например, в 1993 г. 28,1% занятых в Японии работали более 50 час. в неделю, в то время как в европейских странах этот показатель колебался от 7,9% в Ирландии до 1,6% в Швеции, а в США — составлял 21,3%11. Похожие пропорции существовали также и в межстрановых соотношениях оплаченного и неоплаченного рабочего времени.
Всего, по данным Ежегодного обследования труда в 2010 г., занятые в Японии отработали 2106 час. в год. Это превышает цифру в 1754 час., сообщаемую статистикой министерства труда. Разница составляет 352 час. и объясняется тем, что это время не было оплачено, и, соответственно, не попало в официальные отчеты. Общая продолжительность обычного рабочего времени в том же 2010 г. составила 1634 час., а сверхурочного — 472 час., из которых было оплачено всего 120 час. (472 – 352 = 120)12. Некоторые работники в Японии по собственному желанию выполняли сверхурочную работу, выходили в праздничные и выходные дни и отказывались от части оплаченного отпуска для получения денежной компенсации. А вот большая доля неоплаченного сверхурочного времени, как правило, объяснялась культурными особенностями Японии, плохой экономической конъюнктурой на протяжении 1990-х и конца 2000 гг., а также низкой активностью профсоюзов, связанной с малым охватом работников (17% в 2010 г.) и традиционной организацией профсоюзов по предприятиям.
В целом, анализ ситуации в Японии показывает, что долгосрочная тенденция к сокращению рабочего времени характерна для этой страны, так же как и для любой другой развитой экономики мира. Среднесрочная и краткосрочная динамика выглядит менее очевидно и зависит от множества разнонаправленных факторов. Сокращение рабочего времени вполне может стать инструментом государственной политики стимулирования экономики, структурной перестройки и поддержания занятости. Социальный эффект в виде снижения безработицы получить достаточно легко. А вот стимулирование роста, создание новых отраслей и переориентация с экспортного на внутренний спрос представляют собой намного более сложные задачи. Их решение наряду с сокращением рабочего времени требует создания условий для более эффективного использования труда, повышения его производительности, стимулирования мобильности работников. Без этого, меры по сокращению рабочего времени могут дать обратный эффект и оказать негативное воздействие на экономику.
Динамика рабочего времени в России. В 90-е гг. в России произошел глубокий спад промышленного производства. В 1998 г. его объем составлял 48,2% от уровня 1991 г., а для обрабатывающей промышленности — 40,7%13. Поэтому сокращение занятости в промышленности и ее увеличение в сфере услуг характеризовали мнимую экономию производительного труда, то есть не обусловленную повышением его результативности. Восстановление объема промышленного производства началось с 1999 г, однако в полной мере эта задача пока не решена: к 2013 г. уровень выпуска составлял 90,1% от имевшегося в 1991 г.
Следует отметить, что главным источником роста промышленного производства является повышение производительности труда. Так, в период 2005–2010 гг. объем выпуска обрабатывающих производств увеличился на 14,1%, производительность труда возросла в этой ключевой сфере на 25,3% при том, что общие затраты труда сократились в ней на 7,7%14. Снижение суммарного фонда затрат труда, как отмечалось выше, открывает возможность сокращения рабочего времени работников. Однако, эта возможность в России остается нереализованной. Численность занятых в обрабатывающих производствах с 2005 г. по 2010 г. упала на 11,6%, а суммарные затраты труда уменьшились только на 7,7%. Неудивительно, что продолжительность времени, в среднем отработанного за год одним работником этой сферы, по нашим расчетам, увеличилась на 3,1% и достигает 1895 час. Подобная величина трудовой нагрузки соответствует уровню 80-х годов.
Среди российских особенностей, сформировавшихся в советский период и сохранившихся до наших дней, следует отметить строгое регулирование рабочего времени. Доля занятых, работающих более 48 часов в неделю, не превышает 3%, что намного ниже уровней и развивающихся, и даже развитых стран. Лишь некоторые государства с переходной экономикой, например Болгария, имеют сравнимые показатели в пределах 5%15. Наряду с этим, в России низок и процент работающих менее 35 часов — 5,5% против 10–20% в развивающихся и 20–30% в развитых странах16. С одной стороны, эти цифры говорят о сбалансированном с точки зрения продолжительности использовании рабочего времени. Тем не менее, их можно трактовать также как и недостаток гибкости в формах занятости, и как слабую реакцию трудового регулирования на разнообразные запросы современной экономики, работников и предприятий.
В целом, за прошедшую четверть века положение работников России, и прежде всего промышленных рабочих, с точки зрения располагаемого свободного времени не улучшилось. Это разительно контрастирует с достижениями развитых стран, в которых сокращение затрат труда в промышленности, хотя и сопровождается снижением занятости, но по темпам опережает последнее, обеспечивая прирост свободного времени трудящихся. В России же более быстрое падение занятости компенсируется повышением трудовой нагрузки и урезанием свободного времени работников — во многом вопреки требованиям социального прогресса и структурной перестройки экономики.
В сложившейся ситуации вполне понятными выглядят предложения некоторых предпринимателей повысить гибкость трудового законодательства, отменить излишние ограничения и узаконить возможность увеличения сверхурочных часов и продолжительности рабочей недели. Точка зрения предпринимательских кругов, наряду с интересами работников и общества, может и должна быть учтена при выработке направлений государственного регулирования рабочего времени. Однако, с позиций экономической науки, данные предложения кажутся нам не вполне обоснованными. Современные исследования продолжительности рабочего времени показывают, что рабочая неделя свыше 48 часов ведет к ухудшению физического и психологического состояния работника, а также к снижению производительность труда, которые в среднесрочном и долгосрочном разрезе вряд ли покрываются дополнительной выработкой в сверхурочные часы17. Напротив, отказ от излишне долгого рабочего времени, постепенное сокращение нормальной продолжительности рабочего дня, введение скользящих графиков и т.п. меры могут дать такой прирост производительности, который позволит не только окупить сопутствующие затраты предприятий, но и получить положительные социальные результаты, ценные и для рабочего, и для общества в целом18.
В России ситуация осложняется еще и тем, что в обрабатывающих производствах преобладает доля работников старших возрастов, в том числе пенсионного возраста, которые тяжело переносят увеличение трудовой нагрузки. Кроме того, подобные меры наверняка окажут негативный демонстрационный эффект, т.е. подорвут привлекательность промышленного труда в глазах молодых людей и сократят их приток даже по отношению к нынешнему низкому уровню. А вот законодательное ограничение рабочего времени, и прежде всего в промышленном производстве, позволило бы продлить трудовую активность старших рабочих, ослабить дефицит квалифицированных кадров и расширить приток молодежи. Подобная мера способствовала бы повышению производительности, высвобождая время для повышения квалификации рабочих, побуждая их к более эффективному труду, стимулируя предпринимателей к внедрению трудосберегающих технологий, расширяя спрос на передовые достижения науки.
* * *
По видимому, Россия оказалась у того рубежа, когда назрело проведение серьезной общественной дискуссии представителей трудовых, государственных и предпринимательских кругов по проблемам рабочего времени и его дальнейшего регулирования. Научную основу подобной дискуссии могли бы составить исследования лучшей практики, эффектов сокращения рабочего времени, возможностей адаптации предприятий к новым рамкам государственного регулирования в условиях России. Политическая основа для дискуссии уже частично заложена в виде известных предложений предпринимателей. Следующий шаг, скорее всего, предстоит сделать представителям профсоюзов или заинтересованных политических партий, выдвинув альтернативную и обоснованную программу сокращения продолжительности рабочего времени. Социальная основа предстоящей дискуссии, на наш взгляд, должна состоять в параллельном обсуждении еще более принципиальных вопросов, а именно: сохранять развитую систему трудовых ограничений или опускать планку до уровня развивающихся стран, следовать тенденциям государств с высокими или со средними доходами, ориентироваться на постепенное развитие или же ставить задачу прорыва в области организационных, экономических и технических инноваций. На наш взгляд, внятный ответ на поставленные вопросы позволит сформулировать обоснованную и сбалансированную политику в области регулирования рабочего времени. |
| |
|
|
