|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (51), 2014 | | | | СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ГОСУДАРСТВ ЕВРАЗИИ | | | Ишмуратова В. Г.
начальник отдела экономики Научно-производственной фирмы «Биомаг» (г. Уфа),
кандидат экономических наук
| |
| | | | | В статье обобщается опыт КНР в преодолении массовой бедности. Отдельно исследуется решение проблемы в городах и сельской местности. Показывается влияние «азиатской модели развития» на показатели народного благосостояния и развитие социального неравенства. Быстрый экономический рост рассматривается как главный фактор преодоления бедности. В этом ключе меры по экономическому развитию одновременно выступают как средство решения социальных проблем | | Ключевые слова: КНР, бедность, экономическое развитие, социальное неравенство, коррупция, гласность | | УДК 330; ББК 65 Стр: 287 - 291 |
В последние три десятилетия скорость экономического развития Китая была феноменальной. Опыт Китая дает ценные уроки для всех трансформационных экономик мира и показывает важность: приспособления к внутрирегиональному соперничеству и местной инициативе; вхождения в мировой рынок; привлечения новых инновационных технологий; строительства инфраструктуры мирового уровня и инвестиций в человеческие ресурсы [1].
В будущие пятнадцать — двадцать лет у Китая есть все возможности, чтобы войти и остаться в ряду экономически наиболее развитых государств мира. Китайские высшие должностные лица, определяющие политический курс страны, делают все возможное, чтобы изменить стратегию страны для того, чтобы адаптироваться к новым мировым реалиям и избежать «ловушки для среднего класса». Такой ловушкой является потеря конкурентоспособности в трудоемких отраслях промышленности при одновременном лишении новых источников инноваций для стимуляции экономического роста [2, c. 4].
Все это четко указано в 11 и 12-х «Пятилетних планах», которые фокусируются на качестве экономического развития, структурных реформах в сферах инноваций и экономической эффективности, включении всех социальных групп в процесс преодоления существующих различий между городом и деревней, а также на борьбе с бедностью [1].
С того времени, как Китай открылся миру, быстрый экономический рост не только поднял прожиточный минимум населения в городских и сельских поселениях, но также резко сократил численность людей, живущих в бедности. За последние три десятилетия экономического роста количество городских и сельских бедняков значительно уменьшилось: более 500 миллионов китайцев переступили черту абсолютной бедности, что является событием исторического значения [1, Глава 6, с. 47]. Количество бедняков в сельской местности, по официальным статистическим данным, резко сократилось. По официальным данным за чертой бедности в Китае, в 1978 г. было 250 млн сельских жителей [3, c. 98]. В конце 2012 г. Китайское национальное статистическое бюро объявило, что 23.69 млн сельских бедняков переступило черту абсолютной бедности, официально установленной в 2300 юаней (около $365.83) годового дохода на душу населения. В стране сегодня насчитывается 99 млн сельских бедняков. Сельская бедность является наиболее болезненной проблемой для Китая. Поэтому в 2012 г. Китай увеличил средний реальный доход (с поправкой на инфляцию) на душу населения до 7917 юаней, что выше на 10.7%, чем в предыдущем году [4].
Несмотря на ошеломляющие результаты трансформации экономики за последние тридцать лет, в Китае произошел большой скачок в показателях неравенства населения. Китай официально не публикует коэффициент Джинни с 2000 г., но исследование, проведенное Китайским фондом исследования развития, показывает, что он подскочил со значения менее 0.3 в 1978 г. до 0.48 [5, c. 16]. Китай стал страной с разницей в доходах, превышающей неравенство в США. Экономисты, исследующие проблему бедности, утверждают, что при коэффициенте Джинни более 0.4, появляется угроза для социальной стабильности общества [6].
Несмотря на то, что в 1960 и 1970 годах рост экономик Японии, Гонконга, Южной Кореи и Тайваня был также значительным, но неравенство в них уменьшалось. Так, в Японии коэффициент Джинни упал с 0.45 в 1960-х до 0.34 в 1982 г.; в Тайване — с 0.5 в 1961 г. до менее 0.3 в середине 1970-х. Такую экономическую закономерность, которая сочетала рост благосостояния со справедливостью, начали называть «Азиатской моделью развития» [5, c. 16]. В настоящее время эта модель работает по-иному. Одна из причин — глобализация и технологические инновации, приносящие пользу квалифицированным и образованным специалистам в трансформационных экономиках так же, как и в развитых экономиках мира. Они могут требовать более высокий уровень зарплат и социальных выплат, как и их коллеги в Америке или Европе.
Также как и в развитых экономиках мира, эти фундаментальные экономические факторы не являются единственными в распределении доходов. Большое значение имеет и государственная политика в области доходов. Так, одной из проблем является коррупция и кумовство. Также как и в период «золотого века» в Америке, капитализм в современных переходных экономиках включает в себя тесные взаимоотношения между политиками и плутократами. В Китае эта проблема связана с тем, что государство контролирует ресурсы через государственные компании, осуществляет монопольный контроль над железными дорогами. Как следствие, в стране формируется искаженная финансовая система, где процентные ставки искусственно занижены и доступ к кредитам зависит от политических решений. Причем показатели неравенства в Китае могут быть даже занижены, ибо многие богатые люди не указывают свои доходы и уклоняются от налогов, при этом много денег инвестировано в недвижимость. Китайский экономист Ван Хиалу (Фонд реформирования Китая) произвел сенсацию своими исследованиями «серых доходов». Он показал, что доходы 10% богатейших китайских городских жителей в 23 раза превышают доходы 10% беднейших граждан. Официальная статистика утверждает, что этот разрыв всего лишь в 9 раз [5, c. 17].
Одной из основных причин генерации неравенства в Китае является сохранение с эпохи Мао Цзэдуна остатков системы регистрации (hukou), когда сельским жителям не разрешалось покидать место своего рождения в китайских провинциях. Хотя в 1980 годах ограничения на мобильность рабочей силы были сняты, и миллионы китайцев получили возможность стать рабочими-мигрантами, но они все равно должны были иметь сельскую прописку, также как и их дети. Сельская прописка имеет серьезные недостатки по сравнению с городской — как по способу решения жилищных вопросов, так и образования [2, c. 11]. Например, дети трудящихся-мигрантов должны сдавать gaokao (главный экзамен при поступлении в университет) по месту официальной прописки, а не по месту жительства. Поэтому трудящиеся-мигранты должны посылать своих детей обратно в сельские школы, которые хуже финансируются государством и обычно дают менее качественное образование, по сравнению с городскими в более богатых провинциях. Таким образом, система образования усиливает неравенство в доходах, вместо того чтобы уменьшать. Система прописки (hukou) вместе с проблемами в инфраструктуре объясняет наличие примерно 45% бедных в Китае и огромный разрыв в доходах между городским и сельским населением [5, c. 17].
В Китае, согласно «Великой стратегии по развитию Запада», было заложено огромное финансирование для развития инфраструктуры западных провинций Китая. Государство к тому же сделало большой рывок для реализации сельских социальных программ. Почти 100% китайского сельского населения сегодня имеет доступ к здравоохранению, многие имеют базовые пенсии. В Китае также обеспечивается минимальная заработная плата, которая устанавливается на провинциальном уровне [5, c. 17]. При этом признается, что нерешенность проблемы бедности в последние годы становится главным фактором, задерживающим экономическое развитие [5, c. 18].
До реформ, из-за отсталости и низких темпов экономического роста, уровень бедности в Китае был гораздо выше, чем в других странах. Сегодня он понизился. В ходе реализации государственной политики борьбы с бедностью бедные регионы страны стали постепенно внедрять инициативные решения в сферах образования, культуры, здравоохранения и другие социальные проекты. В результате, Китай стал примером для других развивающихся стран в борьбе с бедностью.
До 1949 г., до образования Китайской Народной Республики (КНР), Китай был экономически отсталой страной, огромное количество людей жило в бедности. После образования КНР страна провела национальную земельную реформу, завершив двадцативековую феодальную эпоху, что позволило несколько поднять продуктивность в сельских регионах.
Базируясь на политике национального развития, Китай в 1953 г. принял первую «Пятилетнюю национальную программу развития». Как итог, Китайская экономика начала расти, а количество бедных людей в сельских и городских районах несколько уменьшилось. Несмотря на это, система общественной собственности, сформировавшаяся при социалистических преобразованиях в 1950 г., и планирование, основанное на централизации экономики, не соответствовали тогдашнему уровню развития производительных сил. Поэтому страна пошла по пути развития, поставив в качестве приоритетов тяжелую индустрию. Последнее сопровождалось кампаниями «Большого скачка», что сильно замедлило рост китайской экономики. Как следствие, в 50–60-х годах прошлого столетия объем производства сельскохозяйственной продукции и доходы крестьян резко упали, уровень жизни сельских и городских жителей снизился, а бедность резко возросла [8, c. 1–3].
Во время десятилетней «культурной революции» номинальный рост китайской экономики не смог уменьшить показатели бедности. В это время население резко выросло, экономическая инфраструктура стала неэффективной. Наметившийся экономический рост не смог помочь населению. Как показывают исследования, доходы населения с 1966 по 1977 гг. поднялись только на 18 юаней, что составило меньше половины роста дохода на душу населения сельских жителей в 1979 г. В этот период среднегодовой рост доходов не превышал 15%, и сельские жители потребляли меньше чем 2100 калорий в день. По критерию потребляемых калорий 40–50% от их числа жили в абсолютной бедности [9].
В 1978 г., когда Китай решил стать более открытым государством, размер сельской бедности составлял 250 млн человек и доля бедных превышала 31%, хотя официальная черта бедности в то время была очень низкой [3, c. 45].
В это время китайское правительство обратилось к решению проблем сельской бедности. С того момента меры на борьбу с бедностью начали реализовываться в трех направлениях. Первое включало в себя стремление к экономическому росту. Второе акцентировалось на эволюционных мерах в борьбе с бедностью. Третье сосредотачивалось на множестве государственных мер поддержки сельских бедняков [8, c. 3–4].
В конце 1970 и начале 1980-х годов на основе реформирования прав собственности на землю в сельских районах демонстрировался исторический бум в сельском хозяйстве. С 1978 по 1985 гг. производство зерна в Китае увеличилось на 24% или на 84 кг на душу населения. Производство хлопка возросло на 91%, нефти — на 202%. В то же время, цены на зерно поднялись на 102%, на сельскохозяйственные продукты — на 67% [10]. Kaк следствие, реальный доход на душу населения крестьянина повысился в тот период на 169%, принося годовой рост свыше 15.1%. В результате, величина бедности в слаборазвитых районах Китая начала снижаться. В конце 1980- х в сельских районах она уменьшалась, но не с такой скоростью как раньше, особенно с середины 80-х до середины 90-х годов. С 1978 до 1985 гг. — 17.86 млн чел. в Китае перестали быть бедными. С 1986 до 1990 гг. — 8 млн человек, с 1991 по 1995 гг. — 3.92 млн чел., с 1996 по 2000 гг. — 6.66 млн чел., с 2001 по 2005 гг. — 1.96 млн чел. [10, c. 110]. Такие изменения коррелируются с низким ростом доходов и отчасти с постоянно увеличивающейся разницей в доходах в сельских районах в этот период. По сравнению с началом 1980-х, годовой средний рост реального дохода населения с 1986 по 1995 гг. упал до 3.6%, кроме 1996 г., когда он достиг 9%, тогда как в другие годы — с конца 1990-х он не превышал 5%. Причем, средний коэффициент Джинни с 0.31 в 1990 г. поднялся до 0.35 в 2000 г. и до 0.38 в 2005 г. Сегодня состав бедного населения разительно отличается от бедного населения 20 лет назад, и причины бедности резко изменились [11].
Начиная с 1990 гг., китайское правительство начало реализовывать многочисленные программы по борьбе с бедностью, где важную роль играли эволюционные меры. В целом, эта модель борьбы с бедностью означает, что государственные органы на разных уровнях передают финансовые субсидии в специально отобранные регионы с бόльшей концентрацией бедных. Главная цель — создание возможностей для развития, создание рабочих мест и конкурентоспособности в этих регионах. Все это должно стимулировать экономический рост, уменьшая бедность.
На первый взгляд, количество людей, которое переступило порог бедности в 1990-х, было меньше, чем в 1980-х, но состав бедного населения и причины бедности в 1990-х были иными, чем в 1980-х. Экономическое положение в стране было также другим, что затрудняло проведение мер по борьбе с бедностью. Несмотря на это, численность сельского населения (в абсолютном значении), находящегося в абсолютной бедности упала с 85 млн в 1990 г. до 32 млн в 2000 г. [8, c. 6].
С начала нового тысячелетия китайское правительство, принимая во внимание размещение и состав бедного населения, сделало, как мы полагаем, своевременные корректировки реформ борьбы с бедностью. Эволюционная тактика борьбы с бедностью претерпела изменения. Во-первых, правительство больше не нацеливается на определенные регионы, где существует бедность. Вместо этого оно фокусируется на конкретных деревнях через проект «Деревни без бедности», чтобы адресно помогать бедным. Во-вторых, проекты, связанные с политикой борьбы с бедностью, были структурно скорректированы: добавлено большое количество проектов в форме инвестиций в образование и обучение работников-мигрантов из бедных регионов. В последние годы стали действовать и другие программы борьбы с бедностью в сельской местности. Например, отмена сельскохозяйственного налога уменьшила финансовую нагрузку на бедных. Курс на уменьшение и исключение платы за обучение и других дополнительных расходов помог детям из сельских семей получить образование [8, c. 7].
Сельская кооперативная медицинская система также значительно улучшилась. Повсеместное внедрение системы социальных пособий (минимальных средств к существованию) помогло уменьшить размеры абсолютной бедности в некоторых сельских районах. Благодаря комбинированным действиям этих преобразований, в 2005 г. количество сельского населения, находящегося в абсолютной бедности, уменьшилось до 24 млн чел., и показатель бедности упал до 2.5%. В результате, политика борьбы с бедностью на селе действительно оказалась эффективной. С 2000 до 2005 гг. количество малообеспеченных людей в сельских районах упало с 62 до 41 млн [3, c. 98].
В Китае городская бедность имеет свои характеристики размеров и причин. Начиная с середины 1990 г. китайские города претерпели экономическую реорганизацию — китайское правительство провело реформирование предприятий и, как результат, городская бедность увеличилась. Городские семьи обеднели, когда основные кормильцы семей потеряли работу. Китайское правительство приняло своевременные меры для помощи бедным из числа городских жителей и преуспело в борьбе с бедностью и в городских условиях.
Китайский вице-премьер Уй Лиандао, 18 января 2013 г. объявил планы по борьбе с бедностью в главных регионах её наличия: Внутренней Монголии, Хэбей, Узянси, Хунань и т.д. [4]. Китай будет выделять больше средств на финансирование борьбы с сельской бедностью путем расширения доступа к образованию сельским беднякам. Директор Государственной службы по борьбе с бедностью Фан Хиян подтвердил, что, несмотря на угрозу замедления экономического роста, финансирование борьбы с бедностью не будет уменьшено. По его мнению, прямые денежные вливания могут помочь лишь краткосрочно, тогда как инвестиции в образование являются более стабильным методом борьбы с бедностью в долгосрочном периоде. В 2012 г. правительство выделило 299.6 млрд юаней ($48.2 млрд) на борьбу с бедностью, что на 32% больше по сравнению с прошлым годом. Меры по борьбе с бедностью включают в себя увеличение квоты для учеников при поступлении в главные университеты страны (10 тысяч квот) и также субсидированное питание для студентов (16 миллиардов юаней на 20 миллионов студентов в 680 городах и районах в бедных провинциях). Государство планирует также в будущем предоставлять социальные пособия и отменить плату за обучение в средних профессиональных школах для студентов из бедных районов (примерно 20 млрд юаней в год) [12].
Сегодня перед стратегами китайской социальной политики стоят достаточно серьезные проблемы. Это, прежде всего, относительно высокое неравенство. Одна из его причин в доходах и потреблении обусловлена «эффектом Кузнеца», который происходит из-за структурных изменений, когда рабочая сила мигрирует из низкопродуктивного сектора сельскохозяйственного производства в высокопродуктивное промышленное производство [1, Глава 6, с. 47]. В 1955 г. Гарвардский экономист Саймон Кузнец описал отношение между неравенством и благосостоянием в виде перевернутой буквы U. В соответствии с «кривой Кузнеца», неравенство растет в раннем периоде индустриализации, когда рабочая сила покидает землю, становится более продуктивной и начинает больше зарабатывать. Когда индустриализация заканчивается, более образованные граждане требуют перераспределения от государства, неравенство снова снижается [5, c. 4].
Будет ли расти Китай? Сторонники «теории замедления» указывают на то, что два главных источника роста Китая — перемещение дешевых трудовых ресурсов из сельскохозяйственного сектора в промышленный и рост инвестиций — исчерпаны. Но на самом деле, как прогнозирует Олег Цивинский из Йельского университета, не следует ожидать сильного замедления роста в Китае в ближайшем будущем. Рост производительности в негосударственном секторе, а не структурная трансформация или сверхсбережения и сверхинвестиции, являются основным фактором быстрого экономического роста Китая. При этом он ссылается на исследования экономистов Лорена Брандта и Хидонга Жу из Торонто «Факторы роста в Китае», которые считают, что главной движущей силой «китайского чуда» в последние три десятилетия был рост производительности в частном несельскохозяйственном секторе. В период с 1978 по 2007 гг. производительность в госсекторе росла на 1.52% в год, а в частном секторе — на 4.5%. Негосударственный сектор создал за этот период 420 млн рабочих мест. Причем рост частного сектора превысил бы эту величину, если бы Китай не злоупотреблял распределением финансовых ресурсов в госсектор. В 2007 г. почти половина капитальных инвестиций приходилась на госсектор, где сосредоточено лишь 13% занятых. Только рост инвестиций за последние двадцать лет с 21% до 40% ВВП смог компенсировать неэффективное распределение ресурсов в сектор с низким уровнем производительности труда. В то же время вклад структурной трансформации в рост экономики составил лишь 1% роста ВВП за весь период (1998–2007 гг.), тогда как эффект от перемещения рабочей силы из государственного в частный сектор — 2.3% ВВП в год. Стивен Роуч из Йельского университета, изучив «12-й Пятилетний план Китая», утверждает, что страна меняет стратегию экономического развития с экспортно-инвестиционной на модель увеличения внутреннего спроса и потребления, что, в свою очередь, может понизить уровень сбережений и, следовательно, уровень инвестиций в Китае. Олег Цивинский не согласен со скептиками, которые прогнозируют, что уменьшение инвестиций и конец структурной трансформации приведет к замедлению экономического роста Китая. Он считает, что все эти предсказания основаны на экономических моделях 20–30-летней давности, в то время как результаты современных исследований показывают, что в Китае имеются значительные резервы роста за счет более рыночного распределения финансовых ресурсов [13].
Самый большой дисбаланс существует между китайскими городами, находящимися на побережье и городами внутри континента. Другой дисбаланс — между государственным и частным сектором. По мнению Вей Йао, главного экономиста банка Societe Generale, частные компании и лица платят довольно большие налоги. Эффективный налог на частный сектор примерно в три раза превышает таковой на государственные компании, но оплачивая большие налоги, они получают меньше социальных услуг в образовании, здравоохранении и социальном обеспечении в процентном соотношении от ВВП, чем в других странах мира.
Госсектор к тому же получает стабильный поток дешевого финансирования. У многих китайцев нет возможности размещать свои сбережения, кроме как в государственных банках, где они получают минимальный доход (процентная ставка во многих банках была меньше, чем официальная инфляция за последние 10 лет). Многие из этих средств потом были заимствованы для выдачи кредитного финансирования компаниям госсектора. Роберт Телин, глава по инвестициям фирмы China Vest и Американской Торговой палаты в Шанхае, подтвердил, что 90% банковского кредитования идет в государственные компании, которые вырабатывают лишь 50% ВВП, причем компаниям частного сектора предоставляется только 10% банковского кредитования.
Компании госсектора также получают выгоду от государственных субсидий, прибыльных государственных контрактов, искусственно заниженных цен на ресурсы и барьеров для негосударственных компаний. Согласно исследованию независимого экономиста Анди Хие, инвестиции в основной капитал государственных компаний превышают на 20–30% таковые для частного сектора. Кроме того, временные затраты на реализацию проектов у компаний госсектора на 50% больше, чем в частном секторе. Если финансовые рынки были бы более реформированы, чтобы оба типа компаний получали равный доступ к источникам финансирования, китайская экономика была бы более эффективной и смогла бы распределять доходы на все слои населения.
Многие китайцы признают, что в данное время компании частного сектора уступают в конкурентной борьбе государственным компаниям. «Guojin mintui» (государство наступает — частный сектор отступает) — главный экономический принцип КНР в последние годы. Тем не менее, многие китайцы не видят связи между растущим неравенством и государственной монополизацией ресурсов. В 2012 г., в опросе Pew Research Center, 45% китайцев согласились с выражением «большинство людей может преуспеть, если они будут хорошо работать» и только один из трех возразил. Это означает, что китайцы видят не только неравенство в доходах, но и в возможностях. Несмотря на это, те, кто утверждают, что тяжелая работа — не залог успеха в жизни, сказали, что было бы лучше, если бы государство оказывало бόльшее влияние на экономику, чем законы свободного рынка [14, c.36–37]. Многие экономисты предлагают различные меры по борьбе с бедностью. Ли Ши, экономист и декан Китайского института по проблемам неравенства при Beijing Normal University, считает, что процесс перераспределения богатств будет тяжелым и должен включать в себя всесторонние и систематические изменения, а не отдельные реформы. К тому же, экономисты различаются во мнениях, где эти реформы должны начаться. Одни утверждают, что должно произойти еще бόльшее финансирование системы социальной защиты: субсидий на здравоохранение, жилищное строительство, пенсии и образование. Китайская норма сбережений является одной из самых высоких в мире из-за того, что многие расходы должны оплачиваться самостоятельно. Бόльшее финансирование системы социальной защиты может стимулировать китайцев больше тратить на потребление, что может помочь экономическому росту страны.
Государство уже сделало большие шаги в построении системы социальной защиты. Только в последние годы Китай ликвидировал пошлины и налоги на фермеров и распространил пенсионное обеспечение на всех сельских жителей. Государство также упразднило плату за обучение во всех государственных школах для всех детей младше 16 лет и поощряет крупные инвестиции в жилищные проекты для бедных слоев населения. Также китайское правительство расширило систему медицинского страхования на 95% всего населения, тогда как в 2000 г. им было охвачено лишь 15% всех граждан. Другие инициативы включают в себя еще бόльшее смягчение регистрационной системы для расширения миграции между городом и селом. От компаний госсектора требуют выделения части выручки на финансирование социальной защиты населения. Рассматривается возможность передачи сельским жителям права на владение своей землей. Эти меры очень популярны для обычных китайцев. Хотя оптимизация системы социального обеспечения является важной инициативой, но она только частично решает проблему борьбы с бедностью. По мнению экономистов, все эти реформы по налогам, социальной защите и правительственным платежам, которые перераспределяют уже сгенерированные доходы, являются вторичными Т.е. реформирование вторичных перераспределительных методов является менее эффективным, чем структурные реформы, которые влияют на первичное распределение доходов.
Главными из этих мер являются увеличение экономической эффективности государственного сектора при вовлечении в соревнование с частным сектором. Также эффективным было бы устранение государственного субсидирования поставок ресурсов, электричества и воды, которые приносят пользу энергоемким производствам, многие из которых принадлежат государству. Самым эффективным методом для уменьшения неравенства в Китае были бы реформы распределения капитала — уменьшение или устранение преимуществ государственных компаний при получении финансирования. Это помогло бы компаниям частного сектора расти, принимать на работу больше людей и распределять богатство более равномерно во всей экономической системе.
Естественно, проводимые реформы встречают противодействие со стороны могущественных лиц и организаций. Правительство может пойти на решение проблемы по пути меньшего сопротивления, занимаясь только улучшением системы социального обеспечения, меры которой могут быть понятны простым китайцам и легко осуществимы.
Китайское правительство постепенно реформировало экономику страны, но прогресс был неравномерным. Так, реформы под руководством Ху Янтао и Ван Янбао постепенно заглохли. Некоторые обозреватели даже обвинили их в бездеятельности на своих постах в последние десять лет на лаврах вступления Китая в ВТО. По мнению экономиста Борнста из Peterson Institute, реформы могли быть приостановлены из-за отрицательной реакции на реформу 1990-х, когда были уволены 40 млн работников государственных компаний. Хотя руководство страны смогло передать своим преемникам все еще сильную экономику с минимальной инфляцией, отсутствие глобальных реформ по борьбе с бедностью создает у многих экономистов пессимистические настроения.
В настоящее время некоторые факты указывают на то, что новое пятое поколение китайских лидеров будет более агрессивным при проведении реформ. Один из них пытался продвигать частное предпринимательство. Другой был одним из сторонников исследования Всемирного банка «China 2030», где в качестве реформ предлагаются уменьшение роли компаний госсектора и перестройка экономики в пользу частных лиц и компаний. Но те обозреватели, которые ждут быстрых реформ, могут их и не дождаться, так как эти партийные лидеры обычно предпочитают консенсус, а не резкие движения [14, c. 40].
В своем отчете от 8 ноября 2012 г. партийному конгрессу, бывший секретарь компартии Китая Ху Цзиньтао подчеркнул необходимость построить «умеренно гармоничное» общество, в котором все люди смогут получить пользу от экономического роста страны. Но он также сказал, что государственная политика должна найти средний путь между статусом-кво и реформами. Он также дал наказ удвоить доходы на душу населения и уровень ВВП страны.
Китайский метод управления стал больше опираться на консенсус, но пока нет определенного взгляда, как эти реформы должны исполняться. Например, пока нет согласия, как будет реформироваться распределение доходов. План, который получил сильную поддержку от Ван Яобао, будет включать в себя меры по увеличению минимальной заработной платы, выплачиваемых компаниями госсектора дивидендов государству, налогов на сверхдоходы высокооплачиваемых лиц и зарплаты руководителей компаний госсектора. Китайские газеты утверждали, что этот план будет быстро претворен в жизнь, но экономисты не особенно верят этому. Эти реформы обсуждались с 2004 г. и Государственный совет уже дважды отклонил его. Как считает экономист Ли из CEIBS, многие группировки, интересы которых будут затронуты этими планами, будут отчаянно сопротивляться нововведениям. По мнению историка Занг Лифана, многие из этих мер так и останутся мерами прошлой администрации и не будут использоваться нынешней. Чтобы бороться с сегодняшними проблемами неравенства, китайскому руководству придется делать больше, чем просто опираться на консенсус. Самую важную меру — перераспределение финансов между государственными и частными компаниями будет очень тяжело осуществить. Честно говоря, очень трудно найти компромисс между реформами и противодействием им со стороны госсектора и некоторых министерств. Стараясь найти золотую середину на пути борьбы с неравенством, китайское правительство может оказаться на том же месте, где оно и начинало.
Кроме того, в качестве негативных факторов, способствующих развитию социального неравенства и сохранению бедности в КНР, признаются распространение «серых» доходов и коррупция. Многие китайцы считают, что она является закоренелой и свойственной Китаю проблемой. Хотя, по мнению многих экспертов, например, автора книги «Двойной парадокс: быстрый рост и растущая коррупция в Китае» Андре Ведемана, коррупция в Китае соответствует таковой в других странах с таким же уровнем экономического развития и причем её уровень не повышался резко в прошлой декаде, составляя примерно 30000 дел в год [14, c. 38]. Несмотря на это, коррупция в Китае остается важнейшей проблемой. Из-за повышенной роли государства, люди с большими связями имеют больше возможности заработать. Обычно все коррупционные дела обсуждаются с большим ажиотажем, репортажами о коррупционерах в наручниках. Хотя, по мнению экспертов, более эффективным методом был бы аудит банковских счетов и собственности [15]. Решение проблем бедности не является сугубо экономической проблемой. Оно предполагает очень серьезные институциональные изменения.
В представленной статье обобщен исторический опыт КНР в преодолении бедности — представлены её особенности в условиях трансформационной экономики, механизмы и инструменты в борьбе с бедностью, показана роль государства и корпораций в решении данной проблемы новейшей истории Китая. |
| |
|
|
