|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (52), 2014 | | | | ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ | | | Рязанов В. Т.
заведующий кафедрой экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук, профессор,
координатор Международной политэкономической ассоциации стран СНГ и Балтии
| |
| | | | | В статье обосновывается необходимость проведения новой индустриализации России как стратегической цели развития. Она отражает реальные проблемы, возникшие в развитии страны, и нацелена на их разрешение. В этой связи анализируются критические оценки по поводу ее постановки и перспективности | | Ключевые слова: новая индустриализация, реиндустриализация, креатосфера, постиндустриализация | | УДК 330.35; ББК 66.3(2Рос) Стр: 32 - 34 |
Необходимость проведения новой индустриализации России в качестве стратегической цели заинтересованно обсуждается в экономической литературе, имея как своих сторонников, так и критиков. Отметим, что особенно активно в последние годы данная тема разрабатывается авторитетными российскими журналами «Экономист», «Экономическое возрождение России» и «Эксперт», в которых в многочисленных публикациях обосновываются цели и задачи неоиндустриализации, раскрываются основные направления и выявляются методы ее осуществление. Оправданность такого подхода получила дополнительное и убедительное подтверждения на данном этапе, когда введенные санкции в отношении России из-за событий на Украине, усилили действия торможения экономического развития страны. Ведь нарастающие геополитические риски стали вполне реальной угрозой для дальнейшего развития страны, усиливая действие ранее возникшего тренда к экономической стагнации и, более того, ставя вопрос об ее перспективах как самостоятельного субъекта мировой экономики и мировой политики.
В этой связи важно разобраться с критическими возражениями по поводу обоснованности выдвижения программы новой индустриализации на современном этапе развития России. В данном случае не буду касаться тех критиков, для которых ее принципиальное неприятие обусловлено приверженностью неолиберальной ортодоксии и стремлением сохранить любой ценой в неизменности нынешний курс в экономической политике. Важнее и полезнее разобраться с критикой представителей из другого лагеря, которые также последовательны в критике существующей политики и выдвигают свои альтернативные проекты перезагрузки экономики России.
Для этого хорошим поводом стала недавно опубликованная статья А. Колганова и А. Бузгалина с характерным названием «Реиндустриализация как ностальгия?» [1]. Данная статья не может не вызывать интереса. В ней ярко и остро поставлены вопросы, которые уже давно привлекают повышенное внимание теоретиков и политиков. Сразу же хочу подчеркнуть, что со многими положениями авторов, особенно с их критическими оценками нынешней экономической ситуации в стране и проводимой политики, в принципе, согласен. В качестве иллюстрации приведу лишь два примера.
Первый из них связан с предложенной характеристикой природы произошедших процессов в нашей стране как результата «своего рода негативной конвергенции, соединившей в постсоветской экономике худшие черты планово-бюрократической и либерально-рыночной экономик» [1, с.83]. Такая оценка точна и запоминается.
Второй пример относится к обоснованию авторами необходимости принимать во внимание при анализе текущего состояния российской экономики и ее перспектив базисные социально-экономические интересы господствующих политико-экономических сил и производственные отношения, лежащие в их основе [1, с.86]. Может показаться, что социально-классовый подход является рудиментом, перешедшей от советской политэкономической традиции. Однако если его не абсолютизировать и чрезмерно не идеологизировать, то существенный вклад в понимании происходящего он, несомненно, вносит.
Собственно главный пафос статьи А. Колганова и А. Бузгалина направлен на обоснование необходимости поиска альтернативы нынешней траектории общественно-экономического развития России. С оправданностью такой постановки нельзя не согласиться. Безусловно, вопрос стратегии развития является ключевым как для формирования долгосрочных целей развития, так и для выбора основных направлений корректировки задач текущей политики. Как раз этот вопрос вызывает наибольшие дискуссии среди сторонников «смены вех». Об этом также пишут авторы данной публикации, особенно выделяя вопрос о целях новой стратегии.
Если коротко, то в статье выдвигается гипотеза о приближении, а может быть даже и наступлении эры приоритетности в общественном развитии «креатосферы», в которой «создается и реализуется главная производительная сила экономики ХХI века — креативный потенциал человека». Сама же эта сфера, по мнению авторов, представлена, прежде всего, в образовании, науке, искусстве, рекреации общества и природы. Что же касается материального производства, то оно «оказывается отраслью, обслуживающей «производство» человеческих качеств, подобно тому, как в XIX–XX веках сельское хозяйство постепенно превратилось из основы жизни человека во все сокращающуюся сферу производства сырья для промышленности».
В принципе с такой постановкой долгосрочных целей развития, если не вдаваться в детали, можно даже и согласиться. Действительно, на протяжении уже длительного периода времени наблюдается рост значимости в общественно-экономическом развитии человеческого фактора во всех его проявлениях. Однако возникает такой вопрос: насколько обоснованно разграничивать и отделять «производственную» от «творческой» деятельности? Получается, что сфера «креатосферы» это то, что вне производства (образование, культура и т.п.) и лишь частично в нем присутствует, когда производитель выступает «преимущественно как контролер и регулировщик». В результате наиболее востребованная и в «высшей мере креативная деятельность» находится вне сферы производства, поскольку именно в постиндустриальной сфере «создается и реализуется главная производительная сила экономики ХХI века — креативный потенциал человека» [1, с.88].
Но особенно вызывает возражение и несогласие то, как уважаемые коллеги трактуют свой подход, определяя его в качестве альтернативы выдвигаемого курса на «реиндустриализацию». В конечном счете, они пытаются его свести к некой формуле ностальгического «возврата к прошлому». С такой оценкой вряд ли можно согласиться. И вот почему.
Во-первых, о точности формулировок. Авторы совершенно верно пишут о том, что «термины имеют значение». В случае с Россией, естественно, следует говорить не о «реиндустриализации», а о «новой индустриализации» или «неоиндустриализации». Автором уже приводились соответствующие аргументы [2, с.18–19]. Ведь если буквально трактовать термин «реиндустриализация», то он предполагает проведение политики активизации производственной деятельности в своих странах путем возвращения производственных мощностей, ранее выведенных в развивающиеся страны. И для этого разработан целый комплекс мер, призванный стимулировать такую политику, получившую название «инсорсинг». Между прочим, данная политика довольно успешно реализуется в США. Так, в период 2010–2012 гг. в США удалось воссоздать 4 млн новых рабочих мест. Даже такая брендовая компания как Apple заявила о своем намерении возвратить часть сборки компьютеров на американскую территорию. При этом серьезность реиндустриального разворота в США подкрепляет целенаправленная политика по снижению издержек производства на ее территории. В результате, по расчетам Citibank, промышленное производство в этой стране уже стало на 15% дешевле, чем в ФРГ, и всего на 7% дороже, чем в Китае.
Применительно к современной России термин «реиндустриализация» может использоваться в одном частном, хотя и важном аспекте, когда речь идет о необходимости восстановления утраченных цепочек производственных связей, которые характеризует целостность национально-воспроизводственного комплекса. Почему это важно, об этом позднее. Тем не менее, в содержательном отношении стратегические перспективы в развитии экономики России более точно обозначает выдвижение программы проведения «новой индустриализации». Вообще следует иметь в виду, что слова имеют значения, особенно когда с их помощью формулируются понятные для общества цели развития и определяется повестка дня. В данном случае акцент на неоиндустриализм оправдан и это не «ностальгия по прошлому», а обращение к собственному успешному историческому опыту, опора на память народа в решении масштабных задач социально-хозяйственного переустройства.
Одновременно важным аспектом в данной конструкции является указание на «новизну» программы индустриализации. Если «старая индустриализация» была индустриализацией «моторов и машин» и она определила переход от аграрной к ранне-индустриальной экономике, то ее современное содержание в своей конечной фазе опирается на информационные и технотронные технологии, био- и нанотехнологии и т.п., которые важны не только своим самостоятельным значением, но и способны обновить облик традиционных промышленных отраслей.
Во-вторых, по поводу постановки вопроса о необходимости «опережающего развития наиболее значимых для современной экономики отраслей креатосферы». Такая постановка, вроде бы, логично вытекает из идеи о приоритетности данной сферы. В этой связи заслугой авторов является то, что они не уклоняются от наиболее сложного вопроса при такой постановке, который ими формулируется следующим образом: «Если приоритетом общественного развития станет креатосфера, то кто будет производить машины и оборудование, еду и одежду, дома, автомобили, самолеты и т.п.?» [1, с.91].
Какой же предлагается на него ответ?
Еще и сейчас нередко ответом на поставленный вопрос является такое утверждение: зачем нам производить стандартную промышленную продукцию, когда есть страны (к примеру, Китай), которые такого рода продукцию могут производить и к тому же с меньшими издержками. Мы же, будем заниматься созданием новых технологий и продуктов, которые затем будем с большей выгодой для себя поставлять другим странам-производителям. Однако в реальности получается по-другому. Не столько новые технологии и продукты, сколько сырье и полуфабрикаты по-прежнему идут из нашей экономики на мировые рынки. К тому же отечественный и зарубежный опыт, достаточно убедительно свидетельствуют о том, что в начале страны избавляются от массового промышленного производства, а затем и истощается их собственный сектор НИОКР.
Авторы статьи высказывают другое соображение, оно просто и, вроде бы, очевидно: «... Человек творческий радикально повышает производительность труда, в разы сокращая необходимую занятость в материальном производстве» [1, с.91].
Собственно с возможностью НТП решать такого рода проблемы спорить не приходится. Это действительно так. Однако ответ на данный вопрос заключается не только и даже не столько в том, за счет чего все эти необходимые материальные блага будут производиться, а в том, где они будут производиться. Не случайным поэтому представляется ключевая значимость практически для любой страны, особенно располагающей соответствующим потенциалом, разнообразных показателей, характеризующих степень безопасности страны, имея в виду самые разные ее параметры. Даже в современную экономическую эпоху, когда аграрный сектор малозначим по своей непосредственной трудовой занятости, тем менее развитые экономики всячески его поддерживают на своей территории, хотя все необходимые продукты могут приобрести в развивающемся мире и по более дешевым ценам. И понятно почему: «продовольственная безопасность» страны — это не «ностальгия по далекому аграрному прошлому» и не пустой звук, а один из важнейших элементов безопасного и самостоятельного развития любой страны.
В-третьих, более подробно прокомментирую необходимость восстановления цепочек производственных связей и соответственно о проблеме национально-воспроизводственной целостности экономики. Ранее об этом уже было упоминание. Почему сегодня эта проблема становится еще более острой и критичной в проводимой политике?
Конечно, А. Колганов и А. Бузгалин, когда писали данную статью, вряд ли могли предположить, как резко поменяется геоэкономическая ситуация в мире в связи с обострением международных отношений вначале из-за Сирии, а затем из-за кризиса на Украине. Политические и экономические санкции, опасность их дальнейшего распространения остро актуализирует вопрос о безопасном и самостоятельном развитии нашей страны, превращая его из гипотетической постановки в важнейший показатель реальной политики. Собственно данный вопрос — это вопрос, имеющий самое прямое отношение к выживаемости России в антагонистически устроенном мире. Или мы станем независимым и полноправным субъектом хозяйственно-общественного развития, или окончательно превратимся лишь в объект управления глобальным капиталом?
В этих изменившихся условиях выдвижение курса на приоритетность развития креатосферы, вне зависимости от желания авторов, приведет лишь к деиндустриальной инерции с рентно-сырьевой специализацией, что чревато не только дополнительными потерями и высокой уязвимостью от действия внешних шоков и угроз, но неизбежно ослабляет экономическую независимость страны, лишая ее внутренних рычагов развития и возможности проводить самостоятельную экономическую политику.
И еще на одно обстоятельство обратим внимание. Дело в том, что сама по себе постановка приоритетности материального производства, как это было в советской экономике, также как и выдвижение в качестве приоритета развития непроизводственной сферы (креатосферы), строго говоря, являются односторонними, а потому мало обоснованными. В действительности речь должна идти о создании сбалансированной, в идеале — гармоничной, структуры национальной экономики, которая при таком форматировании приобретает необходимые свойства устойчивости в своем развитии. И это должно стать главной целью неоиндустриализации. Мировой кризис и возникшие серьезные трудности выхода из него указывают на первоочередную потребность в развороте к новой экономической модели, способной преодолеть системные и структурные вызовы. В равной степени это относится и к мирохозяйственному устройству в целом, и к отечественной экономике. Зримое проявление кризисного состояния структурно-системных элементов указывает на исчерпанность модели хозяйствования с доминантой во всей мировой экономике спекулятивного капитала и сопровождается угасанием промышленно-производственной деятельности. Только последовательное вытеснение накопившихся неблагоприятных факторов позволит перевести экономику за пределы восстановительной фазы краткосрочного роста, обеспечив выход на траекторию устойчивого долгосрочного развития.
Для решения обозначенной масштабной задачи потребуются огромные и согласованные усилия по различным направлениям, среди которых ключевое значение приобретает преодоление деиндустриальной инерции, возвращение реальной экономике утраченного ведущего статуса и восстановление авторитета производительного и творческого труда в хозяйственной деятельности. Применительно к нашей стране программа неоиндустриализации является поистине первоочередной, так как без ее реализации едва ли возможно рассчитывать на полноценное возрождение и достижение экономического благополучия.
Вместе с тем выдвижение политики неоиндустриализации России должно обязательно принимать во внимание ее перспективный и стратегический горизонт. Она не сводится к простому возвращению производственного потенциала, утраченного в ходе неолиберальных реформ. Этот этап можно условно понимать как предваряющий, который необходим для последующего запуска радикальной структурно-технологической перестройки в сфере производства. Иначе говоря, он востребован для формирования растущего внутреннего спроса на высокотехнологичные инновации в самом производстве. Фактически речь идет о ставке на повторную индустриализацию на новой технико-технологической основе, призванной восстановить ослабленную конкурентоспособность и одновременно качественно изменить облик современного производства [3]. Ведь в числе фундаментальных причин произошедшего мирового кризиса также присутствует исчерпанность стимулирующего потенциала доминирующего на данном этапе пятого технологического уклада. Его ограниченные возможности в обеспечении дальнейшего сокращения издержек производства и повышения производительности труда закономерно усилили тенденцию угасания экономического роста. Поэтому надежный выход из кризиса не может не основываться на приходе нового технологического уклада в качестве ведущего. Именно в области будущего научно-технического прорыва разгорается главная конкурентная борьба за экономическое лидерство. И те страны, которые смогут своевременно оседлать зарождающуюся технологическую волну, в конечном счете, окажутся в числе победителей.
Вот, почему новая индустриализация должна в итоге трансформироваться в программу реализации основных направлений разворачивающейся в мире технотронная революции. Проблема заключается в том, насколько эту стратегическую цель можно решать сходу как главное звено текущей политики, не восстановив предварительно разрушенный контур индустриальной экономики. Попытаться совершить очередной прыжок, на данном этапе в шестой технологический уклад, минуя не развившийся у нас пятый уклад и забывая о произошедшей деградации сферы производства, это значит выстраивать политику на основе иллюзий и утопических проектов.
Что же касается стратегических целей в выборе новой индустриализации, то в ней, как представляется, одним из ключевых звеньев должна стать ориентация на трудосберегающую ее модель. Действительно, если трудовые ресурсы в стране относятся к числу наиболее лимитирующих факторов экономического роста, имея в виду и демографические проблемы и возникший дефицит высококвалифицированной рабочей силы, то стратегия развития должна строиться на основе экономии простого труда.
Приоритетность трудосберегающей модели неоиндустриализации в современной России оправдана не только ограниченностью трудовых ресурсов, но и вполне вписывается в формирование будущей экономической модели, как модели «экономики для человека», двигаться к которой призывают А. Колганов и А. Бузгалин. Она, в свою очередь, опирается на обновление капитала на новой технологической основе, предполагающей замещение простого труда более производительной техникой и квалифицированным трудом, что создает необходимый импульс для роста, а затем его поддерживает за счет сокращения издержек и растущего спроса. Активная промышленная политика государства в этом случае должна быть нацелена на создание благоприятных условий для разворачивания программы обновления капитала с одновременным стимулированием подготовки высококвалифицированных кадров.
В заключение сформулируем такой вывод, вновь обращаясь к позиции А. Колганова и А. Бузгалина. Как представляется, серьезных причин рассматривать стратегию неоиндустриализации и стратегию экономики для человека, как взаимоисключающие, вряд ли оправданно. Они соотносятся как желаемая (идеальная) цель для будущего и как актуальная задача реальной политики. С гуманистической и философской точек зрения создание необходимых предпосылок для творческой деятельности человека — хорошая и правильная идея. С практической стороны — ее важно развивать и использовать в самом производстве, которое несмотря на все постиндустриальные тенденции остается по-прежнему важнейшей сферой экономики, но и одновременно остается основой для развития самого человека. |
| |
|
|
