|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (55), 2015 | | | | ФИЛОСОФИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ. ПРОБЛЕМЫ САМООПРЕДЕЛЕНИЯ ЕВРАЗИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ | | | профессор Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова,
директор Института социоэкономики Московского финансово-юридического университета,
главный редактор журнала «Вопросы политической экономии»,
доктор экономических наук
| |
| | | | | Автор подчеркивает, что причиной стагнации экономической системы России является присущая ей система отношений и институтов полупериферийного позднего капитализма, где основная политико-экономическая власть принадлежит высшей бюрократии, сращенной с олигархическим капиталом. Альтернативой этому может и должна быть «экономика для человека», в которой активно развиваются не только капиталистические начала, но и селективное общественно-государственное регулирование, социализация отношений и прав собственности, развитие, ориентированное на прогресс человеческих качеств | | Ключевые слова: Российская экономическая система, политическая экономия, антикризисная стратегия, «экономика для человека» | | УДК 338.124; ББК 65.011 Стр: 83 - 86 |
Журнал «Проблемы современной экономики», начавший дискуссию о том, есть ли экономический кризис в России со статьи М.И. Кротова и В.И Мунтияна «Антикризисная модель экономического развития России» [1], правомерно предложил конструктивный дискурс для диалога ученых-экономистов.
Я согласен с тем, что многие господствующие ныне оценки качества экономической системы навязаны миру «основным течением», причем не только экономической теории, но и экономической политики — глобальным неолиберальным трендом, трансформирующимся в прото-имперские амбиции корпоративного капитала. Подчеркну: речь идет не о «Западе», а об определенном — господствующем в мировой экономике — типе позднего капитализма. Соответственно и альтернативы мы должны искать не «Западу», у которого есть немало чему поучиться, а глобальной гегемонии капитала. И это существенно иная постановка вопроса, ибо, во-первых, и в США, и в ЕС есть не только господствующий там истэблишмент, представляющий интересы высшей бюрократии и ТНК, но и контр-гегемонистские силы, а также ученые, отстаивающие их интересы; нам — гражданам России — с ними по пути. Во-вторых, в России есть и олигархический капитал, и влиятельные силы в государственной власти, и ученые-экономисты, для которых неолиберальная модель экономики является идеалом. Такие политико-экономические силы и ученые есть и в Китае, и в других странах евразийского сообщества. И это внутреннее противоречие необходимо принимать во внимание.
Вот почему, на мой взгляд, спор о модели антикризисной стартегии лежит не столько в геополитической, сколько в политэкономической плоскости. Я прекрасно понимаю, что это сугубо спорный тезис и потому постараюсь его кратко прокомментировать.
* * *
Начну с констатации. На протяжении последнего двадцатилетия экономическая теория и практика России постоянно находится в тисках противоречия, которое Запад не может разрешить уже столетие. С одной стороны — взгляд сторонников рыночного фундаментализма, для которых мера экономической эффективности при прочих равных условиях тем выше, чем полнее и свободнее действуют законы свободного рынка. С другой стороны — их критики слева, утверждающие, что в современных условиях рынок требует от государства новой роли: не только гаранта прав собственности и стабильности денежной системы, но и роли актора, активно регулирующего пропорции и социальные параметры экономического развития.
Мировой экономический кризис обострил эти споры, а надвигающаяся на нашу страну стагнация вслед за 10-ти процентным спадом 2008–2009 годов сделало эту дискуссию вновь крайне актуальной для России.
О чем спор?
Напомним вопросы:
Должно ли государство формировать средне- и долгосрочные программы развития, подкрепляя их активной экономической политикой, селективно регулируя налоги и ставки кредита, выборочно направляя инвестиции в одни сектора и тормозя развитие других? Необходима ли активная поддержка секторов, производящих ресурсы для развития человеческих качеств и современных технологий, для решения социальных и экологических проблем за счет торможения ныне едва ли не единственно прибыльных сфер — продажи за рубеж сырья и посреднической деятельности?
Каковы перспективы общественной собственности в ключевых сферах экономики ближайшего будущего: НИОКР, образовании, медицине, энергетике, инфраструктуре?
Справедливо или нет (и с какой точки зрения) введение дифференцированного налогообложения, перенаправляющего особо высокие личные доходы, расходуемые на престижное потребление, на социальное развитие (ту же общедоступную медицину, образование, культуру)? И не снизит ли такое перераспределение стимулы для предпринимателей и иных экономических акторов, тратящих миллионы на частные нужды?
Все эти вопросы пока в пространстве дискуссий наиболее престижных экономических форумов (от Давоса до Санкт-Петербурга) практически всегда получают достаточно последовательный про-рыночный ответ: государственное регулирование — это бюрократизм и субъективизм, общественная собственность всегда неэффективна, а высокие налоги на богатых — это подрыв экономической эффективности.
Подчеркну: высшее экономическое руководство РФ пока проводит экономическую политику, ориентированную на воспроизводство модели, в рамках которой формально относительно небольшая экономическая роль государства сочетается с очень сильным неформальным (точнее — теневым) государственным регулированием, механизмы снижения социальной дифференциации (прежде всего — прогрессивный подоходный налог) не используются или используются крайне ограниченно и т.д. И в этих аспектах нам есть чему поучиться у наших скандинавских соседей, хотя есть немало и такого, что у них заимствовать категорически не следует.
* * *
Продолжим. Не только в зарубежных практиках, но и в истории нашего Отчества, а также в работах наших эконом-теоретиков и практиков бизнеса можно найти немало конструктивных и хорошо продуманных альтернатив рыночному фундаментализму.
В этой связи я очень рад, что журнал решил посвятить предстоящую дискуссии обсуждению этих, очень разных альтернатив. На мой взгляд, ключевыми темами таких дискуссий могли бы стать следующие блоки проблем:
● анализ противоречий и потенциала развития России в контексте продолжающейся затяжной депрессии, новых проблем и возможностей, связанных с внешними и внутренними угрозами;
● обсуждение конструктивных альтернатив экстенсивной, ресурсно-зависимой и во многом асоциальной модели экономической эволюции, продолжающей все еще сохраняться в нашей стране;
● принятие концепции экономического развития России, ориентированной на приоритетное развитие человеческих качеств и реального сектора;
● консолидация граждан нашей страны, социально-ответственного бизнеса, интеллектуалов для обсуждения и реализации этих альтернатив.
Основные реперные точки, характеризующие позицию автора этих строк по названным вопросам, т.е. мое видение позитивной альтернативы, хорошо известны.
Это, во-первых, активная промышленная политика, программирование и селективное регулирование рыночной смешанной экономики, направленные на обеспечение приоритетного развития российского реального сектора и социальные результаты.
Во-вторых, необходима активная социализация (т.е. де-бюрократизация и де-приватизация) основных ресурсных, инфраструктурных, относящихся к креатосфере (образование и т.п.) объектов, формирование системы отношений и прав собственности, обеспечивающих интеграцию экономической свободы и социальной справедливости (в частности, социальную ответственность бизнеса), активное включение работников и гражданского общества в управление на всех уровнях экономической иерархии, общедоступные, преимущественно бесплатные здравоохранение, образование, наука, культура.
В-третьих, сокращение социальной дифференциации (разрыв 10% бедных и богатых в России не должен превышать 6–7 раз), обеспечение социальных, гуманитарных, экологических приоритетов, формирование высококачественного общедоступного образования, здравоохранения и культуры, науки, эффективно работающей на заказ не только рынка, но и общества.
В-четвертых, финансовая система, обслуживающая цели развития реального сектора и социальной сферы, а не интересы финансовой олигархии.
Для реализации этих задач, подчеркну, необходимы не столько усилия государственных чиновников, сколько активное участие гражданского общества в выработке и реализации экономической и социальной политики.
* * *
Прежде чем продолжать свои размышления, подчеркну: сказанное выше — это позиция ученого, занимающего левые позиции в широком спектре тех теоретиков и практиков, кто ищет пути разрешения противоречия между экономической эффективностью и социальной справедливостью на пути активизации творческого потенциала человека в экономике не за счет, а на основе развития социальных приоритетов.
После этой оговорки перейдем к краткой аргументации предложенных выше стратегических ориентиров и некоторым пояснениям теоретического характера.
Рыночный фундаментализм привел российскую экономику в тупик экономического кризиса и застойной депрессии, показав, что мировой экономике и России необходимо социально-, гуманитарно-, экологически- ориентированное развитие, базирующееся на приоритете реального сектора. На наш взгляд это означает, что главными критериями успеха макроэкономической политики должны быть Индекс человеческого развития, инновационность и соблюдение экологических норм, а не достигаемые за счет экспорта сырья «конкурентноспособность» и экстенсивный рост ВВП.
Последнее означает, что сырьевой бизнес, ориентированный на экспорт не перерабатываемых ресурсов, не может быть основой современной экономики. С другой стороны, в условиях, когда природные ресурсы страны, природная рента в полной мере используются обществом для решения задач инновационного развития, природное богатство России из «болезни» превращается в источник инвестиций. Приоритетами для них могут стать перечисленные выше ключевые сферы современной экономики: образование, здравоохранение, культура и создающее основы прогресса человеческих качеств и технологий производство в реальном секторе.
Подчеркну: бурно идущий в нашей стране спор о реиндустриализации не случаен. С одной стороны, постановка задач восстановления промышленного производства в 21 веке, почти сто лет спустя после советской индустриализации, выглядит анахронизмом. С другой — в качестве альтернативы практика указывает на опыт Запада, где вывоз промышленности в страны третьего мира обернулся экспансией посредничества, финансовых спекуляций и производства симулякров в сферах масс-культуры и т.п. Но ведь есть же и третья альтернатива: приоритетное развитие не старой индустрии, но новых технологий производства, причем производства не только материальных благ, но и человеческих качеств, а это дает образование, медицина, культура. Последнее особо важно, ибо сегодня как никогда главной производительной силой (и здесь не грех вспомнить не случайно становящегося ныне все более популярным Маркса) является сам человек.
Для обеспечения таких приоритетов необходимо активное общественное регулирование экономики: «невидимая рука рынка» в 21 веке явно указывает не в ту сторону. Свободная конкуренция сама по себе не может обеспечить сбалансированного социально-ориентированного развития. Общество и представляющее его интересы государство должно быть модератором современной экономки, а не «ночным сторожем», занятым исключительно поддержанием «правил игры» свободного рынка. Рынок 21 века должен быть регулируемым; экономике нужны программы развития и активная промышленная политика, позволяющая государству при помощи косвенных методов и прямых инвестиций селективно воздействовать на производство, совершенствовать структуру, устанавливать и реализовывать приоритеты рыночной экономики; доля ВВП, перераспределяемого государственными и общественными институтами по пострыночным критериям должна быть не ниже 50%.
Конструктивной критике пора подвергнуть и миф о единственно эффективной частной собственности, который опровергнут историей последнего столетия. В мире активно развиваются публичные университеты и государственные исследовательские центры, высокотехнологичные предприятия и общедоступные школы. В то же время, опыт России и ряда других стран постсоветского пространства показал, что приватизация может приводить не столько к образованию «эффективных собственников», сколько к деградации научно-технического и интеллектуального потенциала страны. В инновационной экономике должны быть равномерно развиты все виды и формы собственности: и общественные (государственные, кооперативные, неправительственные), и многообразные частные (от транснациональных корпораций до семейных предприятий), и смешанные (предприятия с участием работников в собственности, управлении, прибылях и др.). Работники предприятий должны участвовать в управлении и контроле на предприятиях всех форм собственности и размеров. Общество и государство должно приоритетно поддерживать малый и средний бизнес в реальном секторе экономики, науке, образовании, медицине и т.п.
Еще одна задача: как сделать так, чтобы социальная справедливость была не помехой, а условием эффективности современной экономики? Ответ в принципе известен: современной инновационной экономике нужны креативные способности большинства, а не узкого слоя «элиты». Путь к этому — преимущественно общественное и бесплатное здравоохранение, образование и культура; социальная ответственность бизнеса и социальное партнерство, высокая прогрессия подоходного налога (до 50% на сверхвысокие личные доходы) и т.п. слагаемые «скандинавской модели», более адекватной цивилизационным особенностям России, нежели радикальный либерализм. Перераспределение части используемой на паразитическое потребление прибыли на создание современных общественных образовательных, научных и т.п. институтов развития — не тормоз, а источник прогресса современной экономики.
Среди источников этого — не только сырьевая и интеллектуальная рента (подчеркнем: рента, а не нормальная средняя прибыль), но и налоговые ограничения финансового и иного посредничества. Безудержный рост финансовых спекуляций и посредничества уже привел мировую экономику к кризису, выход из которого так и не найден. Введение налога Тобина и иных ограничений финансовых спекуляций, прямая государственная поддержка реального сектора и социальных программ — вот ключ к выходу из затяжной депрессии. За кризис должны платить те, кто его вызвал. Сокращение личных доходов спекулянтов и олигархов может стать важным фактором оздоровления экономики, мобилизации ресурсов для общенациональных инновационных программ.
Следует ли эти проблемы решать на пути изоляционизма и сворачивания международного сотрудничества? Отнюдь. Это был бы путь в тупик, несовместимый с современными потребностями гуманитарного и технологического развития, но любое государство нуждается в обеспечении экономической безопасности и имеет единые, общенациональные интересы. Нынешняя же модель глобализации вообще и правила ВТО, в частности, не говоря уже о санкциях, эти интересы попирают. Созданы не столько равные условия конкуренции для равных партнеров, сколько искусственные преимущества для сильных и дискриминационные условия — для слабых, ибо «правила игры» формируются в этой системе ТНК и узкой группой сверх-государств, претендующих на роль «добровольных империй». Вступление России в ВТО приведет к преимущественно негативным результатам для большинства граждан и отечественного производства.
Наша задача — не сворачивание интеграции, а изменение ее правил. Основой для экономического партнерства должны быть принципы социально- и экологически ориентированного и регулируемого развития рыночной экономики. Первым шагом к этому может стать реализация новых принципов интеграции на постсоветском пространстве.
Отвечающая на сформулированные выше вызовы, инновационная социально-ориентированная экономика должна стать «экономикой для человека». Ставка исключительно на эгоистического homo economicus, максимизирующего свой денежный доход, — это путь к социальной деградации. Человек в современной экономике обладает сложной системой ценностей и мотивов, ему нужны интересный, содержательный труд, который уважает и ценит общество и власть; возможность реализовать свои человеческие качества на работе, в городе, в стране; свободное время, которое он может использовать для развития, а не только досуга; партнерство и солидарность, а не только конкуренция в отношениях с другими; гарантированная возможность учиться и повышать квалификацию, обеспеченная старость. Все это — важнейшие формы социальных, материальных (хотя и не денежных) стимулов труда и инноваций.
Экономическая система всегда развивается в тесном взаимодействии с политикой. Если мы хотим ориентироваться на стратегию, которую автор еще 20 лет назад назвал «экономикой для человека», то мы должны понимать, что она не может развиваться вне демократии. Но модель «демократии налогоплательщика», где реальными субъектами принятия политических решений все больше являются собственники крупнейших финансовых, административных и силовых ресурсов устарела: экономике, где востребован творческий потенциал большинства необходимы, но не достаточны парламентаризм, многопартийность и свобода слова. Все большую, а в перспективе решающую роль в ней должны играть гражданское общество и «демократия корней травы».
И еще одна «деталь»: экономика далеко не всегда была сферой, где задачи эффективности совпадали с императивами морали. «Только бизнес, ничего личного!» — это одна из норм рыночной экономики. Но уже давно пора от завета рыночного фундаментализма — «нравственно то, что выгодно» — идти к иному императиву: «выгодно» (соответствует задачам развития «Экономики для человека») то, что нравственно.
* * *
Параллельно с развитием альтернативной экономики должно идти обновление экономической теории и образования, причем — опережающими темпами. Нынешней монополии economics в науке и преподавании должно прийти действительное признание многообразия парадигм экономической теории и других общественных наук, широкое использование методологии и теории политической экономии. Экспансии «экономического империализма» мы должны и можем противопоставить эко-социо-гуманитарную открытость и экономической теории, и экономического образования. В школах и университетах, наряду с неоклассикой, достойное место должны занять и гетеродоксальные экономические теории, политическая экономия, наряду с математикой — методология и аппарат различных общественных наук, философии.
В заключение подчеркну: любые императивы только тогда чего-нибудь стоят, когда они адресованы субъекту, способному их реализовать. У предлагаемой нами альтернативы есть широкий круг потенциальных сторонников и субъектов реализации. Это те работники материального производства, науки, образования, медицины и т.п., кто видит свое будущее в развитии вместе со своей страной, а не за счет других; это политические и социальные организации, движения, сети, для которых обозначенные приоритеты есть не популистский лозунг, а практически актуальная задача, над решением которой они работали, работают и будут работать; это социально-ответственный бизнес, для которого будущее его народа не менее важно, чем увеличение прибыли. Именно им мы и адресуем наши интенции. |
| |
|
|
