|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (55), 2015 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ И МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ | | | Абрамова И. О.
ВРИО директора Института Африки РАН (г.Москва),
доктор экономических наук, профессор
Фитуни Л. Л.
заместитель директора Института Африки РАН (г. Москва),
доктор экономических наук, профессор
| |
| | | | | Статья посвящена особенностям экономического развития стран Африки к югу от Сахары за последние десять лет. Авторы убедительно доказывают, что представления минувших десятилетий об Африке как о континенте бесперспективной отсталости и тотальной бедности более не соответствуют действительности. Именно страны Субсахарской Африки в последние годы стали зоной, которая по темпам развития, роста роли и влияния в мировой экономике и политике стремительно начала приближаться к «восходящим» странам с развивающейся рыночной экономикой, в частности БРИКС. Африка развернулась в сторону активного привлечения иностранных инвесторов, которым создаются все более благоприятные условия. На этом фоне перед Россией, как глобальной державой, претендующей на роль экономического центра притяжения мировой значимости, стоит задача обозначить свое место и защитить свои интересы в Африке | | Ключевые слова: мировая экономика, Африка к югу от Сахары, инвестиционный потенциал, российско-африканские отношения | | УДК 327; ББК 66.4 Стр: 167 - 173 |
В последние годы произошло усиление экономической экспансии в Африку как старых, так и новых ведущих игроков на мировом экономическом пространстве. Их задача — закрепиться в регионе путем инвестирования в уже имеющиеся и во вновь складывающиеся экономические цепочки, гарантировав приток африканских ресурсов для собственного развития в условиях формирования новой экономической модели мира.
Сегодня мы наблюдаем острую геоэкономическую и геополитическую схватку за Африку. Объектом конкуренции и обостряющегося соперничества являются ресурсные богатства континента, быстрорастущие рынки потребления товаров и услуг в африканских странах, интеллектуальный потенциал и симпатии ее самого быстрорастущего в мире населения1.
Важны и политические выгоды, которые параллельно дает результативное экономическое сотрудничество с государствами Африки. Последние составляют почти четверть всех голосующих членов ООН и многих других международных организаций. Их поддержка — важный стратегический резерв на мировой дипломатической арене, способной обеспечить создание солидарной силы в процессе перестройки существующих институтов, механизмов и структур глобального управления, изменения баланса сил в мире.
Проникновение на африканские рынки и интеграция хозяйственных потенциалов Старого Света и Африки — едва ли не единственный путь для Европы сохранить свой геополитический вес и уровень благосостояния в XXI веке. Для США, а также Китая, России, других стран БРИКС важны как ресурсная, так и геополитическая составляющие в иерархии национальных интересов, делающие сотрудничество с Африкой настоятельно необходимым2.
До недавнего времени Африка воспринималась только как отсталый и подчиненный периферийный регион мира. И действительно, по основным макроэкономическим показателям и индикаторам человеческого развития большинство стран континента были и остаются на невысоких местах в мировых рейтингах (доля континента в мировом ВВП не превышает 2%, в торговле — 3%, а в инвестициях — 5%)3. Внутренние и межгосударственные (часто вооруженные) конфликты, обострение проблем бедности, голода, распространения инфекционных заболеваний на континенте заставило мировое сообщество внести африканскую тематику в число глобальных проблем человечества4.
В то же время уже сейчас Африка — один из самых экономически быстро растущих континентов в мире. А субрегион Африки южнее Сахары (АЮС) в последние 12 лет уступал по ежегодным темпам прироста ВВП только субрегиону Восточной Азии. В период с 2001 по 2012 гг. экономика 9 стран региона АЮС росла темпами 7% в год и выше. В том числе среднегодовые темпы прироста ВВП Экваториальной Гвинеи в этот период превысили 20%, Анголы — 12, Сьерра-Леоне — 10, Нигерии — 9, Эфиопии — 8 процентов5. В 2013 г. темп прироста ВВП в странах АЮС составлял 5,2%, в 2014 г. — 5%. По прогнозам МВФ в 2015 г. данный показатель снизится до 4,5% на фоне падения цен на топливные и сырьевые товары. Вместе с тем темпы прироста в странах АЮС будут выше среднемировых (3,5%) и даже превосходить аналогичный показатель по развивающимся рынкам (4,3%). При этом уже в 2016 г. МВФ прогнозирует прирост экономики в Субсахарской Африке на уровне 5,1%6.
Африка развернулась в сторону активного привлечения иностранных инвесторов, которым создаются все более благоприятные условия. В 2013 г. сумма прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в Африку составила 56,6 млрд долл., в 2014 г. по оценке ЮНИДО — 60,4 млрд долл. По некоторым расчетам, в ближайшее десятилетие политика активного привлечения иностранных инвестиций может в среднем прибавить еще порядка 2% к ВВП континента7. Страны Запада, раньше всех закрепившиеся в регионе, изменили содержание и риторику относительно сущности экономического сотрудничества с ним. Произошло смещение акцента от «помощи развитию» к «партнерству» (partnership), то есть совместному использованию ресурсов и возможностей континента с четко выраженной выгодой для обеих сторон. C западными центрами экономической силы на равных соперничают новые игроки, часто опережая и обыгрывая их.
В самой Африке в минувшие два десятилетия именно африканские страны к югу от Сахары (АЮС) стали зоной, которая по темпам развития, роста роли и влияния в мировой экономике и политике стремительно начала приближаться к «восходящим» странам с развивающейся рыночной экономикой, в частности БРИКС. Ряд зарубежных аналитических структур (MSCI, Economist Intelligence Unit, McKinsey, Ernst and Young) исходят из того, что, с точки зрения перспективной инвестиционной привлекательности для стран Запада Африка начинает постепенно превосходить Китай и Индию. По прогнозам Всемирного банка, континент может быть «на грани экономического взлета так же, как Китай 30 лет назад и Индия 20 лет назад»8. Представления минувших десятилетий об Африке как о континенте бесперспективной отсталости и тотальной бедности более не соответствуют действительности. Накопленное отставание еще велико, однако Африка в целом, и в особенности Африка южнее Сахары, начинает постепенно наверстывать упущенное9.
Рейтинговое агентство Standard & Poor’s включает в свой список привлекательных для инвестирования рынков, относящихся к категории Frontier Emerging Markets (всего 37 государств), наряду с такими странами как Словения, Словакия, Казахстан, Кипр, Эстония, ОАЭ, 8 стран АЮС — Ботсвану, Кот-д’Ивуар, Гану, Кению, Маврикий, Намибию, Нигерию, Замбию.
Африка (в целом), по имеющимся прогнозам (Rand, Stanford University, Shanghai Military University and Research Institute), начиная с 2030-х гг. превратится в главный и почти эксклюзивный по важности глобальный стратегический резерв источников сырья. Речь, в первую очередь, идет о тех его видах, которые имеют военно-стратегическую значимость и незаменимы в оборонных технологиях XXI века. Уже сейчас по некоторым видам цветных и редких металлов, без использования которых технологически невозможен выпуск, например, авиационных двигателей бомбардировщиков дальней авиации, зависимость ВПК США от импорта из некоторых стран АЮС (ДРК, Зимбабве) превышает 50%, а по кобальту 75%10.
Таковы некоторые самые общие прогнозные оценки зарубежных аналитиков, которые объясняют, почему в начале ХХI века между ведущими центрами экономической силы в мире развернулась «новая схватка за Африку».
На этом фоне перед Россией как глобальной державой, претендующей на роль экономического центра притяжения мировой значимости, стоит задача обозначить свое место и защитить свои интересы в Африке. До середины 1980-х позиции нашей страны на континенте были весьма прочными. Несмотря на распространенные в годы перестройки клише и мифологемы, советско-африканское сотрудничество приносило вполне ощутимую и достаточно крупную выгоду и колоссальный политический, дипломатический, военный и информационный дивиденд. Эти позиции были во многом утрачены в 1990-х гг. и только сейчас постепенно начинают восстанавливаться. Их воссоздание связано и идет параллельно с восстановлением экономики России, которая остро нуждается во многом из того, что может дать Африка.
Российские компании, как частные, так и с государственным участием вынуждены заново открывать для себя Африку южнее Сахары. При этом они испытывают немало трудностей на незнакомых рынках и в условиях, когда конкуренты пытаются затруднить восстановление хотя бы части утраченных россиянами позиций.
В складывающихся условиях возрастает значение государственной поддержки политическими, дипломатическими и иными средствами, в особенности средствами государственной внешнеэкономической политики коммерческих и инвестиционных усилий российского бизнеса в АЮС. Создание и функционирование специализированных финансовых институтов, в задачи которых будет входить оказание разнообразной квалифицированной и эффективной поддержки российским инвестициям в АЮС является, таким образом, назревшим приоритетом для обеспечения стратегических интересов Российской Федерации не только в регионе, но и в формирующейся новой модели мирового экономического развития.
Для принятия рациональных и стратегически верных решений относительно инвестирования в страны Африки южнее Сахары (АЮС) необходимо выделить критерии, которые позволили бы, с одной стороны, определить степень инвестиционной привлекательности АЮС относительно других регионов мира, а с другой, содействовать нахождению наиболее привлекательных объектов для инвестирования в этой части света. С помощью этих критериев также можно будет обозначить и дифференцировать приоритетные сферы инвестирования с географической точки зрения (по субрегионам, странам, территориям внутри страны) и по отраслям.
В основу определения критериев оценки инвестиционной привлекательности региона Африки южнее Сахары (АЮС) нами были положены пять базисных принципов, общих для стандартных прикладных (strategic investment analysis, project investment, venture capital, private equity investment analysis and valuation и country/region risk assessment) и научных (мировая экономика, экономика отраслей хозяйства) методик и методологий, применяемых в большинстве стран мира, а именно:
● объективность характеристик экономического развития, демографии, ресурсного потенциала;
● дифференциация инвестиционного климата по разным уровням экономики;
● несводимость инвестиционной привлекательности Региона к совокупности инвестиционных климатов стран Региона (свойство синергизма);
● включение инвестиционного климата в экономическую систему региона;
● возникновение различных рисков как следствие определенных условий.
Решение об инвестировании зависит не только от условий принимающей страны, но и от инвестиционных стратегий российских компаний (устремлений акционеров, знаний и зрелости команды менеджеров и т.д.). Другими словами, от того, зачем вообще инвестор собирается строить бизнес и вкладываться в АЮС.
Мы установили, что для российских компаний в АЮС наиболее вероятными будут следующие инвестиционные стратегии:
Ресурсо-ориентированная инвестиционная модель — цель российского инвестора получить гарантированный и стабильный доступ к важному для него виду сырьевых ресурсов (например, к нефти, газу, алюминию, марганцу, палладию и т.д.). Это капиталоемкая модель, предполагающая большие объемы инвестирования средств и сравнительно длительную их окупаемость. (При этом непосредственно от проекта к проекту сроки окупаемости могут сильно варьироваться даже по одному и тому же виду сырья). Это стратегия в основном (но не исключительно) — для крупных российских корпораций, чаще с сильным государственным участием. Модель может быть использована не только в целях обеспечения доступа к дефицитным для России видам сырья, но и как поддерживающая линия для воспрепятствования доступу к их источникам для компаний и стран-конкурентов.
География использования этой модели предполагает ориентацию на 4 крупнейших горнопромышленных ареала АЮС: Западно-гвинейский район, включающий Гвинею, Сьерра-Леоне, Гану, Либерию, Кот-д’Ивуар, Нигерию), Восточно-гвинейский (Камерун, Габон, Экваториальная Гвинея, Конго/Браззавиль, побережье Анголы), Южный ареал (провинция Шаба в ДРК и Лунда в Анголе, Медный пояс в ДРК, Замбии, Зимбабве, Ботсвана, Намибия, ЮАР, Мозамбик). В Восточной Африке формируется новый ареал, пока что ориентирующийся в первую очередь на нефтегазовые ресурсы Южного Судана и Уганды, но судя по активности западных фирм в скором времени могущий включить Кению и Танзанию.
Модель инвестирования, ориентированная на формирование рынков сбыта в странах АЮС предполагает, что российский инвестор заинтересован в создании в странах АЮС устойчивого и доходного рынка своей продукции, как инвестиционных товаров, так, возможно, и ориентированного на спрос массового (розничного) потребителя. Эта модель может представлять интерес как для крупных производителей, сбытовых фирм, оптовиков, розничных сетей, так и для среднего бизнеса, особенно, если речь идет о специфических товарах, остро необходимых в АЮС (например, водяные помпы, оборудование для артезианских скважин и т.п.). Эта модель применима и к рынкам услуг, в том числе, наиболее быстро растущему в АЮС рынку телекоммуникаций и мобильной связи, включая специфические для данного региона высоко востребованные формы ее использования — финансовые операции и платежи с мобильных телефонов, образовательные и медицинские услуги для отдаленных и труднодоступных районов стран Тропической Африки.
Инвестиционная модель, ориентированная на повышение эффективности действующих кооперационных цепочек и деловых связей. Несмотря на удаленность от России, бизнес в Африке может представлять интерес с точки зрения выполнения конкретных задач в цепочке глобальных производственных и кооперационных связей компаний и даже с инфраструктурной точки зрения. Этому может способствовать роль стран, выступающих в качестве субрегиональных локомотивов развития. У них, как правило, более емкий рынок, больший размер ВВП, более высокий уровень жизни населения. Они обладают лучшей инфраструктурой для ведения бизнеса в своем географическом субрегионе: Нигерия — в Западной Африке, Кения — в Восточной, Эфиопия в Восточной и частично Центральной, ЮАР — в Южной. В таких странах инвесторы создают субрегиональные управляющие офисы. Отсюда осуществляется экспансия в соседние страны через местные фирмы. Однако в рамках этой стратегии речь идет не только об управленческой или координационной деятельности из страны АЮС. В ряде случаев корпорации (инвестору) выгоднее вести часть своей производственной деятельности, ориентированной на близлежащие рынки, из той или иной страны АЮС, чем транспортировать схожую продукцию из России или другой страны и т.д. Некоторые африканские офисы могут оказываться удобным координационным пунктом, если, например, необходимо увязывать деятельность филиалов компании в Бразилии, ЮАР и Индии.
Инвестиционная модель стратегической экспансии в Африку более присуща экономическим стратегиям отдельных государств или крупных государственных компаний, работающих в общегосударственных интересах, хотя теоретически возможны причины, по которым и частные компании сочтут нужным выбрать Африку как плацдарм для своей экономической экспансии. Такой подход предполагает выработку политики взаимной координации экономической деятельности отдельных субъектов на континенте в интересах общей выгоды. На практике такая стратегия наиболее характерна для экономической политики Китая в отношении АЮС, когда интересы государства, крупных госкорпораций, не связанных между собой компаний, работающих в разных отраслях, и даже частного бизнеса объединяются в целях закрепления в определенной стране АЮС или каком-то секторе экономики. Помимо Китая, схожая стратегия, но намного в более мягких формах проводится ЮАР, которая пытается играть роль доминирующей экономической и политической силы в АЮС.
США в принципе работают в рамках той же стратегии, но в более «рыночных», «либеральных» и «демократических» формах, принимая различные меры по поддержке и стимулированию своих инвестиций и торговли с АЮС с помощью президентских инициатив Doing Business in Africa Campaign, Africa US Initiative и закона АГОА, цель которых (помимо прочих) — стратегическая экспансия и вытеснение конкурентов с африканского рынка.
Для каждой из вышеперечисленных моделей инвестиционной стратегии характерны: а) свой набор и б) специфическое сочетание критериев инвестиционной привлекательности. При этом часть критериев совпадает (назовем их базовыми), а часть характерны именно для данной модели инвестиционной стратегии. При принятии инвестиционных решений на страновом уровне выделяются конкретные критерии, поддающиеся статистическому, макроэкономическому или экспертному анализу.
Базовыми, общими для всех моделей являются следующие критерии принятия инвестиционных решений:
1. Макроэкономическая ситуация и экономическая динамика в стране (отрасли), объективная оценка экономического потенциала объекта, интересующего инвестора;
2. Экономические режимы, инвестиционные потребности и возможности в стране, конкурентная среда;
3. Правовые режимы, налогообложение, степень удобства ведения бизнеса (включая бизнес-инфраструктуру); инвестиционные преференции, которые характеризуются наличием свободных экономических зон, территорий приоритетного развития в регионе, выступающих действенными механизмами эффективного использования инвестиционных преференций; инвестиционные риски. Оценка данной группы факторов основана на анализе законодательных (условия инвестирования в те или иные отрасли, степень развития законодательной базы, наличие механизмов гарантий и защиты инвестиций и уровень их охвата), политических (авторитетность местной власти, распределение власти между различными политическими группами и партиями), социальных, экономических и экологических рисков.
4. Человеческий фактор ведения бизнеса (ситуация с трудовыми ресурсами, человеческий капитал, наличие необходимых для ведения бизнеса кадров, социальные проблемы, субъективные факторы ведения бизнеса — национальная корпоративная культура и этика, опасность злоупотреблений, этнические и религиозные факторы, которые могут повлиять на успешность инвестиционного проекта.
5. Страновые риски, включая опасность социальных катаклизмов, переворотов, вооруженных конфликтов внутри страны и на ее границах, межплеменной вражды.
Специфичными для конкретных инвестиционных моделей будут следующие критерии:
Для ресурсо-ориентированной инвестиционной модели:
● природно-ресурсный потенциал в целом (предполагает наличие минеральных, водных, земельных, лесных, рыбных, рекреационных и проч. ресурсов для разработки и освоения);
● запасы определенных полезных ископаемых, возможность транспортировки и реализации на внешних рынках и т.п.;
● экономико-географическое положение, которое характеризуется близостью региона к границам государства;
● степень развития производственной инфраструктуры;
● наличием транспортных коридоров, приграничных терминалов, нефте- , газопроводов, близость к столице и промышленным центрам страны;
● удобное экономико-географическое положение (предоставляет инвестору существенные преимущества в сфере рыночных коммуникаций и возможности превентивных действий в инвестиционной сфере);
● трудовой потенциал, характеризующийся образовательно-квалификационным уровнем трудовых ресурсов, половозрастной структурой, уровнем заболеваемости населения и связанные с особенностями трудовых ресурсов социальными обременениями;
● ресурсное законодательство;
● экологическое законодательство и обременения.
Для модели инвестирования, ориентированной на формирование рынков сбыта:
● емкость целевого рынка (внутреннего, пограничного, субрегионального, регионального);
● покупательная способность населения, эффективный платежеспособный спрос потенциальных потребителей продукции;
● емкость потребительского рынка, розничный товарооборот и объем реализованных услуг, оплаченных населением;
● особенности структуры массива целевых потребителей (по доходам, половозрастным характеристикам, типам потребления);
● затраты на формирование потребительского спроса, рекламу, востребованность продукта, его новизна, технологическая пригодность для региона и местного потребителя, местные традиции, способствующие или препятствующие сбыту товара/услуги;
● наличие отлаженных систем сбыта и/или возможность их создания «с нуля»
Для инвестиционной модели, ориентированной на повышение эффективности действующих производственных цепочек и деловых связей:
● действительное соответствие выбора данной страны/города в качестве центра/хаба деловой активности инвестора;
● наличие коммуникационной и другой необходимой инфраструктуры11, научно-технического потенциала, оценка которого определяется по количеству специалистов, выполняющих соответствующие технические работы, объему научных и научно-технических работ (на душу населения);
● налаженность связей и удобство работы с целевыми странами (для АЮС с близлежащими африканскими странами, но также, например, с ЕС и с США или с Бразилией и Индией);
● отсутствие/наличие языковых, визовых, племенных, кастовых барьеров для реализации избранной стратегии.
Для инвестиционной модели стратегической экспансии в Африку:
● наличие политических, правовых, институциональных, военно-стратегических, идеологических, религиозных, цивилизационных, общественных, культурных, пропагандистских рычагов, механизмов, институтов, позволяющих реализовывать данную стратегию.
Для всех выше описанных моделей инвестиционных стратегий главным критерием при принятии решений об инвестировании в АЮС и инвестиционной привлекательности региона являются его соответствие глобальным трендам в мировой экономике, включая темпы прироста ВВП и новых инвестиций в Африку, накопленный объем инвестиций, их география и структура инвестиций. Эти тренды безоговорочно свидетельствуют о высокой заинтересованности субъектов международных экономических отношений в инвестировании в АЮС.
Устойчивый рост притока ПИИ является наиболее ярким критерием инвестиционной привлекательности региона АЮС. Эта тенденция в ближайшие десятилетия будет устойчивой, поскольку соответствует обоюдным интересам сторон. ПИИ в регионе АЮС направляются, как правило, в долгосрочные проекты развития современных отраслей горнодобывающей промышленности, однако налицо и наличие их отраслевой диверсификации. Новыми приоритетными отраслями для инвестирования в регион становятся промышленность, ориентированная на внешний рынок, производство продовольствия, строительство и производство стройматериалов, а также сектор услуг, включая мобильную телефонию и интернет12.
Главным внешним инвестором в последние несколько лет стал Китай, хотя страны ЕС и США сохраняют в целом доминирующие позиции с учетом накопленных в регионе инвестиций. Прирост китайских инвестиций в 2013 г. составил 44% иностранных вложений и превысил 30 млрд долл. Еще в 2009 году Китай обогнал США, став крупнейшим торговым партнером Африки. А в 2013 году объемы африкано-китайской торговли превысили $210 млрд, и Китай оставил американцев далеко позади, увеличив разрыв в 2,5 раза. В 2013 г. товарооборот между Россией и странами Африки составил всего $12 млрд Этот показатель хоть и медленно растет в последние годы, но не может составить реальной конкуренции аналогичным индикаторам по Китаю, Индии, США, Франции, Италии и даже Бразилии. Россия оказывает различные виды помощи странам Африки, в частности, за последнее время списала порядка $20 млрд долгов. Некоторые российские компании («Ростех», «ЛУКойл», «Алроса», «Роснефть», Evraz и др.) уже закрепились в Африке. В то же время Россия отстает от других держав, как по показателям ежегодного притока новых инвестиций, так и по накопленным вложениям (3 млрд долл.) в десятки раз13.
Действующие и потенциальные российские инвесторы в АЮС будут сталкиваться с все возрастающей конкуренцией в регионе и поэтому нуждаются в целенаправленной и скоординированной поддержке государства, сходной с той, которой пользуются их конкуренты. Отсутствие опыта работы в регионе, просчеты в планировании и невозможность в полной мере опереться на поддержку своего государства приводят к принятию отечественными инвесторами в АЮС ошибочных решений. Как следствие, они несут большие убытки, страдает престиж России, формируется негативный имидж в Африке российского бизнеса и страны в целом.
На африканском континенте в 2010-е гг. с российскими ПИИ складывается неоднозначная ситуация. С одной стороны, действующие предприятия в Южной и Западной Африке, принадлежащие крупным отечественным компаниям («Русал», «Ренова», «Лукойл»), испытывают операционные трудности, прежде всего в силу непоследовательных действий местных властей и завышенных ожиданий российских владельцев. Но, с другой стороны, российский бизнес до последнего времени наращивал свое присутствие в добывающем секторе в различных государствах континента. Так, в 2011 г. «Северсталь» приобрела в трех странах Западной Африки несколько новых горнодобывающих активов, рассматривая африканское направление своей деятельности как альтернативу ухода с рынка США.
«Ренова» к настоящему времени вложила почти 400 млн долл. в марганцевую отрасль ЮАР (компании UMK и Transalloys)14, но испытывала трудности в налаживании нормального процесса производства из-за постоянно меняющихся условий деятельности. «Русал» не раз находился на грани потери своих глиноземных комбинатов в Гвинее и Нигерии из-за решения местных властей пересмотреть условия приобретения этих активов.
Рассмотрим некоторые из этих примеров более подробно15.
ЮАР. Почти 20 лет, прошедших с момента крушения апартеида и прихода к власти правительства большинства, как это ни парадоксально, отдалили наши страны друг от друга ввиду недальновидного и не соответствовавшего интересам России резкого сокращения российскими властями после распада СССР контактов с государствами Африки и национально-освободительными движениями и партиями вплоть до второй половины 2000-х годов. Поэтому ссылки с нашей стороны на старую дружбу при налаживании деловых контактов непродуктивны, а среди молодого поколения южноафриканских политиков и бизнесменов даже вызывают раздражение.
Другой раздражающий фактор — невыполнение рядом российских бизнес-структур своих договоренностей и обязательств, что наносит ущерб авторитету всех российских компаний, намеревающихся работать на рынке ЮАР. Представители южноафриканского бизнеса прямо говорят, что им надоело иметь дело с российскими компаниями, которые, сделав первые шаги, уходили в тень, всячески избегали дальнейших контактов и в итоге «подставляли» своих местных партнёров. Российские бизнесмены, за редким исключением, не готовы к долгосрочному сотрудничеству с африканскими партнерами. Типичная практика ведения бизнеса россиянами — одноразовые краткосрочные капиталовложения с целью извлечения максимальной прибыли, а затем сворачивание бизнеса.
Южноафриканцы, особенно чёрнокожие, крайне чувствительны к проявлениям патернализма и высокомерия со стороны белых иностранцев, плохо знающих их историю и достижения ЮАР в области науки и техники и поэтому относящихся к ним как к представителям заурядной африканской страны.
Налаживание бизнеса иностранной компанией в современной ЮАР нереально без подключения к государственной стратегии развития «чёрного» бизнеса и создания совместных предприятий с «чёрными» южноафриканскими фирмами, которые взяли бы на себя обязанности осуществлять контакты и согласования с местными чиновниками. Попытки прямого выхода на чиновников обычно заканчиваются пустыми обещаниями и напрасной тратой средств;
В ЮАР одно из самых строгих законодательств в области охраны окружающей среды и водопользования. Его нарушения караются очень высокими штрафами и другими мерами, которые могут нанести компании серьезный материальный урон или даже заставить её прекратить свою деятельность в стране. Дешевле и корректнее с точки зрения имиджа компании сразу потратиться на природосберегающие технологии, чем потом расходовать ещё большие средства на исправление ситуации и оправдываться в связи со скандальными разоблачениями «зелёных».
Замбия. Отдельные попытки проникновения на замбийский рынок российских компаний предпринимались, в частности, таким гигантом, как КамАЗ. Однако они не увенчались успехом; по некоторым сведениям, причиной неудачи послужило стремление российских компаний «сразу получать 300% прибыли». Минусом для отечественного бизнеса является и отсутствие прямого авиасообщения с Замбией (представительство «Аэрофлота» было закрыто несколько лет назад).
Ангола. Российская «Алроса» с начала 1990-х гг. участвует в разработке ангольского месторождения «Катока», запасы которого оцениваются в 70 млн карат, а также в крупнейшем проекте «Луо» по разработке кимберлитовых трубок «Камачия» и «Камажику», каждая из которых по запасам алмазного сырья сопоставима с «Катокой». В итоге проект Катока (Catoca) оказался удачным, а в проекте Луо (Luo) компания заморозила около 120 млн долларов16.
При том, что Африканский континент перспективен не только для гигантов типа «Лукойл» или «Газпром», но и для российского среднего и малого бизнеса, следует констатировать, что доля российских компаний, сумевших добиться успеха в Африке, пока невелика.
Суммируя не слишком успешные результаты деятельности российского бизнеса, можно выделить 9 общих для всех неудачных проектов или возникших трудностей причин:
1. Плохая информированность российских предпринимателей о политической и экономической ситуации в тех или иных африканских странах, их инвестиционном законодательстве, что выражается в неправильном выборе страны или объекта для инвестирования. Недостаточное знание местных реалий. Неспособность наладить коммуникационный процесс с местными партнерами и населением
2. Более конкретно — отсутствие реальных знаний о политической ситуации, экономическом развитии, социальной и этно-конфессиональной структуре населения; в большинстве случаев самое общее представление об инвестиционном законодательстве, местных особенностях ведения бизнеса, традициях и т.п.;
3. Отсутствие долгосрочных инвестиций, желание быстро получить мгновенно максимальную прибыль и свернуть свою деятельность;
4. Отсутствие государственной или совместной корпоративной (через ассоциации инвесторов) поддержки; действия в одиночку, «на ощупь», перенос стереотипов ведения бизнес в других регионах на страны АЮС;
5. Незнание современного уровня подготовки африканских специалистов, накопленного ими опыта ведения дел с западными партнерами;
6. Нежелание действовать через профессиональных и официальных африканских посредников;
7. Повсеместное нарушение взятых на себя обязательств, высокомерное отношение к местному населению;
8. Игнорирование племенных вождей, которые могут заблокировать на контролируемой ими территории реализацию любой сделки и, напротив, всячески содействовать развитию бизнеса;
9. Отсутствие социального сопровождения бизнеса (создание рабочих мест для местного населения, подготовка кадров, строительство дорог, школ, больниц и т.п.).
Модели инвестиционного поведения российских инвесторов, построенные с учетом этих 9 пунктов, теоретически можно было бы рассматривать как успешные. При этом, конечно, следует иметь в виду, что каждый инвестиционный проект реализуется в конкретных и характерных только для него условиях, зависящих, конечно, от внешних для инвестора факторов и африканского инвестиционного климата, но в еще большей мере являющихся результатом принятия решений и организации работы со стороны самого российского инвестора.
Анализ финансовых потоков за период с 1970 по 2014 г. показывает, что африканскому рынку капитала свойственны «приливы» и «отливы» краткосрочных финансовых вложений, вызванные мировыми колебаниями конъюнктуры. А так как спекулятивный капитал имеет весомую долю в структуре инвестиций, то Африка находится в очень сильной зависимости от мирового экономического цикла и от ситуации на ведущих фондовых биржевых площадках мира.
Капитал, инвестируемый в Африку, нередко носит краткосрочный спекулятивный характер и использует фондовый рынок континента как один из транзитных пунктов, либо вкладывается в объекты приватизируемой по неадекватно низким ценам государственной собственности. Это можно считать прямым следствием повышенных инвестиционных рисков.
Средняя норма прибыли на инвестиции в африканских странах значительно выше, чем в других регионах. Так, в африканских странах производство электроэнергии приносит инвесторам в среднем от 13 до 15% в год, телекоммуникационные услуги 20–25%17. Тем не менее, иностранный капитал не стремится в большинство стран АЮС из-за риска его полной или частичной утраты в результате политических либо экономических катаклизмов.
Вопреки существующим предубеждениям, в условиях мирового финансового кризиса фондовые рынки Африки оказались, наоборот, самыми доходными, показав среднегодовую доходность (+10,3%) и наименьшее падение (-17,3%) в течение последнего кризисного для фондового рынка года. Африка также оказалась рынком, имеющим наименьший риск инвестиций («бета-коэффициент»), сопоставимым с «тихими гаванями» арабских стран и Японии. Бета-фактор России в это время составлял 1,5, т.е. риск инвестиций в российскую экономику был в полтора раза выше, чем в среднем в мире18.
Акции компаний крупных африканских стран, таких как Нигерия, Египет, Кения и ЮАР сегодня котируются низко просто потому, что западные инвесторы были вынуждены забирать оттуда деньги для покрытия своих потерь. Рыночная капитализация Африки сегодня составляет примерно четыреста миллиардов долларов, что равно стоимости компании Exxon Mobil. При этом стоимость акций компаний ЮАР равна 60% стоимости акций всей остальной АЮС19.
Исторически наибольшая часть внешних финансовых вложений поступала в Африку южнее Сахары в качестве ОПР официальной помощи развитию (ОПР), а не ПИИ, что сужало страховое поле для государственных агентств и коммерческих страховщиков, принимающих на страхование инвестиционные риски. Сейчас ситуация постепенно меняется, но для большинства беднейших стран ОПР по-прежнему главный источник финансирования.
Многие страны Африки, получающие ОПР, при этом фактически являются нетто-экспортёрами капитала, что связано с выплатами дивидендов, платежами по долговым обязательствам, в также скрытым легальным и полулегальным выводом капитала за границу. Однако есть вероятность изменения ситуации: по мере увеличения развитыми странами целевого финансирования и предоставления связанных кредитов вывоз капитала из Африки может быть несколько ограничен.
Основной объём кратко- и среднесрочных инвестиций направляется в те страны Африки, в которых помимо богатой и разнообразной сырьевой базы уже существует относительно развитая инфраструктура, квалифицированные кадры, инновационный потенциал, т.е. инвестиции идут только туда, где уже созданы все условия для минимизации коммерческих рисков. К таким странам можно причислить Нигерию, в которой существует развитая инфраструктура нефтедобычи. Однако долгосрочные инвестиции «хорошего» качества, в том числе портфельные, поступают в страны с минимальными политическими рисками, индикатором чего является относительно развитый фондовый рынок. К таким странам можно отнести, в частности, ЮАР, Египет, Алжир.
Анализ инвестиционных рисков в АЮС дает следующую обобщенную картину.
Российские инвесторы могут столкнуться с рисками резкого ускоренного падения стоимости приобретенных активов (инвестиций) из-за узости местного рынка, незнакомых им особенностей отчетности, учета и счетоводства, стандартов аудита, национализации, экспроприации, конфискационного налогообложения, экономических конфликтов, политических перемен или дипломатических осложнений. К этому добавляются угрозы формально не считающиеся инвестиционными рисками — трудности или разночтения в оценке активов, пониженная ликвидность, проблемы в сфере правового регулирования, действий государственных органов власти и управления.
Несмотря на быстрый экономический рост, огромные возможности и перспективы, нельзя не учитывать существующие риски ведения бизнеса в Африке, как экономические, так и социально-политические. Это — слабая фискальная и монетарная политика, уровень инфляции, неустойчивость местных валют, высокие налоги, риск национализации, низкая квалификация, слаборазвитая инфраструктура, бюрократия.
Ожидаемый уровень инфляции в 2015 г. составит 7,4%, что является достаточно высоким показателем по сравнению со среднемировым. Более того, инфляция будет в значительной мере зависеть от колебаний цен на сырье и продовольствие. Влияние на инфляцию также будут оказывать дефицит энергоресурсов, инфраструктурные ограничения и высокие тарифы. В то же время, в 2016 г., по прогнозам МВФ, данный индикатор сократится до 6,6%20.
Ключевыми препятствиями для развития бизнеса в Африке являются отсталость инфраструктуры, главным образом в транспорте и энергетике. Несмотря на то, что приток инвестиций на развитие инфраструктуры увеличился, должно пройти время, чтобы изменения стали ощутимыми. Например, только в энергетический сектор, по нашим оценкам, требуются инвестиции, по меньшей мере, в размере 93 млрд долларов.
Хотя ключевые показатели африканской экономики улучшаются, условия для ведения бизнеса остаются достаточно сложными. Континент страдает от высокого уровня коррупции, низкой квалификации трудовых ресурсов, непродуманной политики и слабой законодательной базы21. В результате африканские страны традиционно занимают низкие места в рейтинге Всемирного Банка «Doing Business», хотя в последние годы наметилась тенденция к улучшению ситуации. Согласно рейтингу, Маврикий, ЮАР и Ботсвана — три наиболее благоприятные страны для ведения бизнеса.
Преобладание авторитарной власти является основной социально-политической проблемой АЮС. Тем не менее, в последние годы были сделаны шаги в сторону более прозрачного и подотчетного управления. Согласно исследованию EIU «Индекс демократии стран мира», во многих государствах в 2008–2014 гг. зафиксирована тенденция к снижению уровня демократии, которую наблюдатели увязывают с экономической рецессией. Вместе с тем, в АЮС по сравнению с другими регионами мира, такое снижение имело меньшие масштабы. В целом эксперты EIU делают вывод, что в настоящее время экономика АЮС находится на подъеме22. Предшествующее десятилетие было отмечено положительными переменами, хотя и с некоторыми спадами. АЮС не так серьезно пострадала от мировой рецессии, а возможно даже и выиграла от того, что инвесторы стали более заинтересованы в развивающихся рынках.
По прогнозу EIU, постоянный приток инвестиций, устойчивый спрос на сырьевые продукты в Азии, благоприятная демографическая ситуация, хорошая ресурсная база, последовательные реформы и устойчивое развитие станут основой для роста экономики Африки на 6–7% в год. А в некоторых странах интенсивные реформы, политическая стабильность, процессы демократизации и создание эффективной системы управления могут привести к росту в 8–10%23.
Что касается инвестиционных рисков, то здесь наблюдается медленный, но достаточной устойчивый процесс их снижения, Однако, прогресс носит неравномерный характер, его темпы и масштабы разнятся и по странам, и по отраслям и направлениям предпринимательской деятельности. К наиболее существенным следует отнести вооруженные конфликты. В их прекращении заинтересованы и Запад, и местная религиозно-племенная верхушка, стремительно обогащающаяся в условиях нормального сотрудничества с внешними партнерами.
Несколько сложнее обстоят дела с внутренними политическими и социальными конфликтами и выступлениями. Судя по всему, они будут нарастать в условиях углубления имущественного неравенства и формирования гражданского общества. Это будет связано, помимо прочего, с процессами модернизации и дифференциации доходов, соперничеством элит. Впереди еще остаются задачи реформирования и модернизации государственных структур, преодоление лакун в законодательстве, в частности в судебно-арбитражной системе, в гражданских кодексах. Отдельная группа проблемных моментов — узость нормативной базы в области защиты прав инвесторов и предпринимательства в целом.
Конкретно для российских предпринимателей большую сложность представляют:
– адаптация к местным санитарно-климатическим условиям, а главное — к менталитету, психологии, традициям, привычкам и правам африканцев, налаживание дружественных контактов с традиционными племенными и религиозными авторитетами;
– соблюдение общепринятого кодекса социальной ответственности бизнеса и социальных обязательств, сформулированных в контрактах;
– сохранение осмотрительности и осторожности в деловых контактах с местными предпринимателями;
– преодоление заблуждения о всесилии взятки на континенте.
Вместе с тем, по нашему мнению, все эти сложности вполне преодолимы, и в среднесрочной перспективе сотрудничество с африканскими странами может принести российским компаниям существенную выгоду.
Сотрудничество со странами Африки укрепляет влияние и имидж России, подтверждает ее статус державы с глобальными интересами.
В последние годы динамика российско-африканских отношений заметно повысилась. Оживилась инвестиционная активность, несколько увеличился внешнеторговый оборот. Списание Россией 20 млрд долл. задолженности африканских стран по советским кредитам практически устранило долговую проблему из повестки дня российско-африканских отношений.
Вместе с тем, имеющийся значительный потенциал российско-африканских отношений остается невостребованным в полной мере. Им, в частности, явно недостает масштабности, целеустремленности, а также институциональной оснащенности и имплементационного инструментария.
Учитывая растущую роль африканского фактора на международной арене, наращивание отношений с африканскими странами является чрезвычайно важным для усиления позиций РФ в мировой политике.
Российской дипломатии пришлось приложить большие усилия, чтобы минимизировать ущерб, связанный с заменой тех принципов, форм и условий сотрудничества, которые базировались на логике биполярной конфронтации, догматах холодной войны. Так, была скорректирована договорно-правовая база сотрудничества, сформулированы и закреплены адекватные изменившимся реалиям новые принципы, направления и форматы отношений партнерства и взаимодействия.
Несмотря на сокращение объема экономического сотрудничества, в целом удалось сохранить позитивный имидж России в Африке, доброжелательный климат в отношениях практически со всеми африканскими государствами. Более того, близость позиций РФ и африканских государств по новому мироустройству, преодолению новых глобальных выводов и угроз расширяет объективные возможности российско-африканского взаимодействия в самых разных сферах.
Но для повышения эффективности африканского вектора российской внешней политики требуется, как представляется, внести определенные коррективы в российских подходах к ряду актуальных проблем, затрагивающих интересы Африки. В первую очередь речь идет о внесении изменений в Устав ООН, касающихся легитимизации права на гуманитарные интервенции, интервенции для предотвращения преступлений против человечества, геноцида, массового уничтожения мирного населения и т.п. Хотя африканцы в принципе и одобрили эти изменения, они весьма болезненно реагируют на вмешательство во внутренние дела своих стран под предлогом «защиты прав человека и углубления демократических преобразований». Любая импульсивность в принятии решений о таком вмешательстве чревата, как это показали последние события в Кот-д’Ивуаре и некоторых других африканских странах, как обострением внутренней ситуации в африканском государстве, ставшем объектом «гуманитарной интервенции», так и новыми сложностями для всего международного сообщества.
В этих условиях, на наш взгляд, для России было бы более целесообразным придерживаться линии на осторожное отношение к решениям о международном вмешательстве во внутренние дела конфликтующих сторон и расширять сотрудничество с Африканскими Союзом, субрегиональными организациями, соседними государствами, максимально учитывая собственные интересы как в странах, затронутых конфликтом, так и на международной арене в целом. Тактика, согласно которой РФ в предшествующие десятилетия порой поступалась своими интересами в африканском регионе во имя «политкорректности» и сохранения «респектабельности» в глазах западных партнеров, становится в условиях роста глобальной роли развивающегося мира все более контрпродуктивной.
Между тем, традиционно позитивный образ России в Африке зиждется на более или менее существенной альтернативности ее позиций западным интересам на континенте. Так, Россия не участвовала ни в работорговле, ни в колониальном разделе Африки. Более того, используя политические, экономические и военные рычаги, она активно содействовала процессу деколонизации и независимого развития стран Африки. В этом смысле наличие у России самостоятельной политики по отношению к Африке, оптимально согласующейся как с африканскими, так и с собственными интересами, может служить важным условием повышения международного имиджа России и достижения ею собственных задач в этом регионе. |
| |
|
|
