|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (59), 2016 | | | | ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ. МАКРОЭКОНОМИКА | | | Александров Г. А.
профессор кафедры экономики и управления производством
Тверского государственного технического университета,
доктор экономических наук
Вякина И. В.
доцент кафедры экономики и управления производством
Тверского государственного технического университета,
кандидат экономических наук
Скворцова Г. Г.
доцент кафедры экономики и управления производством
Тверского государственного технического университета,
кандидат экономических наук
| |
| | | | | Статья носит в значительной мере постановочный характер, поскольку и в теоретическом, и в практическом плане проблемам взаимосвязи рентных отношений и инвестиционной привлекательности добывающих отраслей до настоящего времени не уделяется должного внимания. Рассматривается вопрос о месте и роли рентных отношений, складывающихся в недропользовании. Изложены научные подходы к анализу ренты и рентных отношений, раскрыты те аспекты, исследование которых позволит сформулировать концепцию рентных отношений в целом, а в последующем и в торфодобывающем производстве, в частности | | Ключевые слова: недропользование, инвестиционный климат, инвестиционная привлекательность, рента, природная рента | | УДК 332.6:347.464; ББК 67.404.2 Стр: 46 - 51 |
Создание благоприятного инвестиционного климата в торфяной отрасли России, без чего нельзя рассчитывать на её возрождение, требует прежде всего, определиться, во-первых, с тем, что собой представляют рентные отношения вообще, в недропользовании, в частности, и торфодобывающем виде деятельности в особенности. Во-вторых, выявить характер и степень влияния рентного фактора на формирование инвестиционного климата в торфяной отрасли. В-третьих, рассмотреть возможные направления институализации рентных отношений, облечения последних в конкретные организационно-экономические формы и механизмы, обусловливающие адекватное распределение и перераспределение доходов от недропользования и, соответственно, формирование привлекательного инвестиционного климата. Иными словами, решение проблемы возрождения торфяной отрасли в значительной мере связано с разработкой эффективного экономического механизма реализации рентных отношений, обеспечивающего достижение консенсуса между интересами собственника природного ресурса и предпринимателя, разрабатывающего данный ресурс, и, тем самым, высокую мотивацию и стимулы к инвестированию в добывающие отрасли и, в частности, в торфяную промышленность.
В этой связи ожидают своего решения в первоочередном порядке две взаимосвязанные научные задачи. Первая из них касается преодоления разночтений в понимании сущности рентных отношений, объективно складывающихся в сфере природопользования вообще и в торфодобывающей сфере деятельности в частности. Вторая задача заключается в обосновании путей реформирования организационно-экономических рентных отношений и приведения их в соответствие с объективным их содержанием. Их решение позволило бы определиться с механизмом рентного регулирования, адекватного объективным рентным отношениям, преодолеть преимущественно ведомственный подход, опирающийся, прежде всего, на особенности каждой из добывающих отраслей в отрыве от того общего, что составляет суть рентных отношений. В этой связи не лишним будет вспомнить хорошо известное, а, главное, поучительное изречение В.И. Ленина: «...Кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессознательно для себя “натыкаться” на эти общие вопросы» [1, с.368].
Что касается первой задачи, которая рассматривается в данной статье в порядке постановки, то её решение возможно лишь на основе системных знаний о производственных отношениях, их сущности и законах функционирования и развития вообще и в сфере недропользования в частности.
Следует отметить, что ситуация, сложившаяся на сегодняшний день такова, что классическая политическая экономия как наука «выпала» из научно-образовательного процесса, оказалась искусственно замещённой курсом «economics», что не могло не отразиться на качестве исследований и, как следствие, на адекватности и действенности разрабатываемых мер по реформированию организационно-экономических отношений. Объяснением тому является тот существенный факт, что economics не охватывает весь «спектр проблемных полей», рассматривает их поверхностно, неполно. И поэтому не может претендовать на роль общеметодологической экономической науки, питающей прикладные исследования и практические разработки. (Подробно об этом см., в статье [2]).
В этой связи следует положительно оценить выводы состоявшегося в Москве (май 2015 года) форума политэкономов о необходимости возрождения и дальнейшего развития классической политической экономии, под которой К.Маркс понимал «...всю политическую экономию, начиная с У. Петти...» [3]. Использование её методов в исследовании экономических и, в данном случае рентных отношений, способствовало бы преодолению того, что экономические явления при их «живом созерцании» принимаются за сущность и рассматриваются вне объективно существующих причинно-следственных связей. Кстати, в своё время, именно К.Маркс назвал такой подход вульгарной экономией, поскольку она «толчётся лишь в области внешних кажущихся зависимостей» [3]. В итоге наблюдается существенный разнобой в теоретических подходах и конкретных предложениях по совершенствованию рентных организационно-экономических отношений. Как справедливо замечает, например, И. Буздалов: «туманными построениями по поводу категории природной ренты пользуются, в том числе в популистских целях, политики, отдельные экономисты», обещающие за счет «рентных» доходов «олигархов» повышение зарплат, пенсий. И далее: «Здесь у сторонников изъятия природной ренты сколько-нибудь внятных научных доводов, а тем более убедительных расчетов нет. Преобладают «экспертные» оценки, сопровождаемые псевдо патриотическими откровениями и призывами пересмотреть итоги приватизации» [4].
Однако, справедливости ради, следует отметить, что повод этому дают сами предприниматели, которые, как замечает А.И. Колганов, предпочитают «паразитировать на общественных и природных ресурсах», что проявляется в том, что: «Та часть ренты, которая оседает (без всяких на то оснований) в руках добывающих компаний, в значительной мере служит фундаментом для их экономического и технологического благодушия (выделено нами — авт.)» [5, с.100]. В частности, в нефтегазовой сфере государство не в полной мере выполняет свою роль как владелец, распорядитель и пользователь недр. В результате зачастую крупные предприниматели, а также топ-менеджмент государственных монополий распоряжаются недрами и доходами преимущественно в своих интересах. В то же время в других сферах природопользования, сложилась иная ситуация. В частности, в торфодобывающем бизнесе уровень рентабельности большинства предприятий составляет в среднем 3–10% (без учёта затрат на доставку продукции до потребителя) [6, с.6]. В то же время в других странах мира уровень рентабельности добычи и переработки торфа колеблется в среднем в пределах 30–40%. [7, с.113].
Таким образом, одни присваивают незаработанный рентный доход. Другие, наоборот, выручают доходы абсолютно недостаточные не только для развития, но и для нормального функционирования.
Следует отметить, что в последние годы наблюдается тенденция к повышению интереса к рентным отношениям. Однако на их исследование накладывает отпечаток два обстоятельства. Первое, ведомственные интересы крупного бизнеса, прежде всего, в нефтегазовой сфере. Второе, фискальные интересы государства. При этом, исследования рентных отношений охватывают преимущественно распределительную стадию. Понятно, что проблема рентных отношений является относительно новой в условиях становления рыночной экономики. Ранее, в условиях плановой экономики, считалось, что исследования рентных отношений не имеют перспектив ни в теоретическом, ни в практическом отношении. И это притом, что ещё в начальный период становления советской власти был принят «Основной закон о социализации земли», в котором в статье 17 говорилось: «Излишек дохода, получаемый от естественного плодородия лучших участков земли, а также более выгодного их расположения в отношении рынков сбыта поступает на общественные нужды в распоряжение органов Советской власти» [8, с.409]. Тем самым признавалось, что природный фактор независимо от общественной формы отношений предопределяет различия в условиях и, как следствие, в результатах недропользования. В дореформенное время предпринимались попытки обосновать наличие рентных отношений, пусть даже в иррациональном виде [9]. И даже предлагались к реализации конкретные предложения по реформированию хозяйственного механизма торфодобычи в системе Росторфа [9, с.113–130; с.138–146] Однако, они не только не нашли понимания у руководителей торфяной отрасли, но и одним из руководителей Росторфа была поставлена под сомнение сама целесообразность издания подготовленной книги. Главной причиной такой реакции явились выдвинутые в работе предложения о необходимости пересмотра существующего на тот момент порядка определения победителей социалистического соревнования среди предприятий Росторфа. Понятно, что на первых местах располагались, как правило, объединения, хозяйствующие в лучших природно-климатических условиях. Поэтому для того, чтобы оценить «заслуги» самих предприятий в полученных результатах, реальную эффективность их работы, необходимо было исключить влияние природного, рентного фактора. Что и было предусмотрено предлагаемой методикой, суть которой, сводилась к тому, чтобы из валовой прибыли, получаемой предприятиями в расчёте на единицу площади разрабатываемого месторождения, выделить ту её часть, которая обусловлена качеством торфяников. И поскольку у предприятий, хозяйствующих в худших природно-климатических условиях, прибыль в расчёте на единицу разрабатываемой площади торфяного месторождения, полученная за вычетом соответствующего рентного дохода, оказалась выше, чем у предприятий, хозяйствующих в лучших условиях, они и переместились на первые места. Естественно, что при использовании предлагаемых в книге подходах пришлось бы пересматривать итоги социалистического соревнования, на что руководители отрасли пойти не захотели.
Однако вопрос о намерениях использовать рентные отношения в условиях плановой экономики стал историей, а современное состояние теории рентных отношений в недропользовании требует дальнейших исследований.
Поскольку рентные отношения являются составляющими системы экономических отношений, то их характер определяется, прежде всего, отношениями собственности, являющимися детерминантными в указанной системе. То есть тем, в чьей собственности находятся природные ресурсы. Как отмечал К.Маркс: «Собственность на землю сама создала ренту» [10, c.314].
Земельная рента — исходная форма природной ренты — возникла, как известно, с появлением земельной собственности. И с самого начала она выступала в форме частной собственности. Однако по поводу того, в чьей же собственности должна находиться земля и недра экономисты спорят уже не одну сотню лет. В пользу того, что земля и недра должны принадлежать всему обществу ещё в девятнадцатом столетии выступали многие известные экономисты. Например, Джон Стюарт Милль (1806–1873) — один из виднейших и авторитетнейших экономистов в своём знаменитом труде «Основы политической экономии», изданном в 1848 году и являвшимся общепризнанным учебником политической экономии до конца девятнадцатого века, чётко сформулировал свою позицию по вопросу собственности на землю. «...Право землевладельцев на землю, — писал он, — всецело подчинено общей политике государства. Принцип собственности не представляет землевладельцам никакого иного права на землю, кроме права на компенсацию за любую часть их земельной собственности, какой государство может лишить их (подчёркнуто нами — авторы) во имя своих интересов». Весьма характерно его высказывание и по поводу «неприкосновенности собственности» на землю. «...Земельной собственности не свойственна такая же неприкосновенность, как другим видам собственности. — Пишет он. — Земля не создана человеком. Она изначальное достояние всех людей. Ее присвоение всецело является вопросом общей целесообразности». И далее: «В тех случаях, когда земля не предназначена для возделывания, — писал Дж.Ст. Милль, — нельзя привести ни одного веского довода в пользу того, чтобы она вообще являлась частной собственностью, и если кому-либо дозволено называть землю своею, то такому человеку следует знать, что он владеет землей с молчаливого согласия общества и на предполагаемом условии... Даже если речь идет о возделываемой земле, то и тогда человек... не имеет права думать, будто бы все это дано ему затем, чтобы он пользовался или злоупотреблял землей, поступал с нею так, как если бы это не касалось никого, кроме него самого» [11]. Почти через тридцать лет британский философ и социолог Г.Спенсер в своём труде «Основания социологии» (1877 год) вполне определённо высказался по поводу «неприкосновенности собственности» на землю, считая, что возврат частных земель государству «соответствует наивысшему состоянию цивилизации» [12]. Следует отметить, что не только представители классической политической экономии, но и других направлений придерживались аналогичных или похожих взглядов на земельную собственность, считая теорию ренты, «истинным краеугольным камнем коллективистской экономии»: «Мы требуем руководства промышленностью или прибыли от нее не для горных рабочих..., а для всех граждан» [13]. К.Маркс, анализируя рентные отношения, отмечал, что частная собственность на землю выступает как «...одна из величайших помех рациональному земледелию» [10, с.169]. Ну, а если принять во внимание, что «...вместо земледелия можно было бы взять рудники, потому что законы — те же самые» [10, с.164], то, в общем-то, становится вполне понятной позиция тех экономистов, которые не видят в условиях рыночной экономики альтернативы общественной собственности, в частности, на недра.
Тем не менее, дискуссии по проблеме отношений собственности на природные ресурсы продолжаются и поныне. В перестроечное время в российской печати появились публикации ряда известных ученых об институционализации ренты, которые выдвинули идею о создании «системы национального имущества» как формы выражения общественной собственности на недра, в которой право распоряжения недрами закрепляется за государством. Так, например, С.А. Кимельман пишет: «...В отличие от землепользователя недропользователь всегда выступает временщиком, что обусловлено двумя факторами: во-первых, добываемые полезные ископаемые являются невоспроизводимыми ресурсами; во-вторых, участок недр предоставляется во временное пользование и должен быть затем возвращен государству. Поэтому любой инвестор, российский или тем более иностранный — всегда будет заинтересован в максимальной эксплуатации участка недр, не исключая и его хищническую разработку. Но экономика горнодобывающих предприятий не может быть ориентирована на достижение краткосрочных целей. Отличительная особенность эксплуатации месторождения — необходимость неукоснительного соблюдения требований ТЭО и критериев оптимальной технологии его разработки. Это служит еще одним аргументом в пользу того, что только государство может выступать эффективным собственником недр и обеспечивать их рациональную эксплуатацию» [14].
Вместе с тем, имеются сторонники и другой точки зрения. Отталкиваясь от того факта, что значительная часть земельных ресурсов находится сегодня в частной собственности, они считают, что сохранение её вполне оправданно. В том числе и в недропользовании. Например, И.Буздалов оправдывает частную собственность на землю тем, что сдавая землю арендатору-предпринимателю, «частный владелец земельного участка (а им может стать и прежний наемный рабочий) присваивает ренту на бесспорных экономических, социальных и правовых основаниях и в данном смысле получает ее “по труду”», поскольку «...чтобы иметь в собственности землю, будущий землевладелец — покупатель земельного участка затрачивает на обладание им денежный эквивалент так называемого «абстрактного» труда. На это уходят многие годы, а то и десятилетия работы человека в разных отраслях и сферах экономики». И далее, он продолжает: «Каждый в соответствии с принципом социальной справедливости, затраченным физическим или умственным, организаторским, управленческим трудом получает свое... Иначе говоря, в этой области действуют те же, обеспечивающие такую справедливость, «вечные естественные законы «экономики» [4].
Представляется, что приводимые аргументы не вполне состоятельны. Ведь в анализе взаимосвязи отношений собственности на природные ресурсы и рентных отношений вопрос состоит не в том, справедливо или не справедливо землевладелец или владелец недр получает ренту, а в том, в чьей собственности в принципе должны находиться земля и недра. Кстати говоря, И.Буздалов не отрицает тот факт, что «...земля (равно как и недра) — общенациональное богатство». Вот только остаётся непонятным, как находящаяся в частной собственности земля может являться общенациональным богатством, если никто, кроме частного владельца, не может им владеть, распоряжаться, предоставляя природные ресурсы в пользование?
Таким образом, если в современном обществе право владения и распоряжения недрами закрепить за государством, как выразителем интересов всех членов общества, то оно, сообразуясь со своими возможностями, вполне способно сформировать такую систему организационно-экономических отношений, которая была бы адекватна объективно существующим рентным отношениям, являлась формой их выражения. В конечном счёте, всё это позволит решать задачи повышения эффективности эксплуатации недр и наиболее рационального их использования.
Как известно, производственные отношения в целом, равно как и рентные отношения, проявляются как интересы. При этом между частными предпринимателями как недропользователями и собственником недр — государством объективно существует противоречия в интересах. И дело не в том, что первые заинтересованы в максимизации предпринимательского дохода, а вторые в максимизации ренты (что является характерным при наличии частной собственности на недра). А в том, что данное противоречие обусловливает наличие абстрактной возможности возникновения реальных конфликтов в отношениях между недропользователем и государством, как владельцем недр, если регулирующая роль последнего не адекватна с точки зрения соблюдения баланса интересов обоих субъектов рентных отношений. На наш взгляд, необходимый консенсус, равно как и инвестиционная привлекательность недропользования, могут быть обеспечены лишь на основе регулирования величины присваиваемой государством ренты относительно реально создаваемого в процессе производства дополнительного дохода, обусловленного лучшими природными условиями, что предполагает отклонение величины изымаемой ренты от её субстанции, то есть от реальной величины дополнительного (рентного) дохода. Всё сказанное выше распространяется и на такой вид недропользования как торфодобыча, особенно принимая во внимание необходимость решения проблемы её восстановления.
Наши воззрения на проблему ренты и рентных отношений в недропользовании базируются на фундаментальных положениях основоположников классической политической экономии. Прежде всего У. Петти, опубликовавшего в 1662 году работу «Трактат о налогах и сборах» [15], А. Смита, автора известного труда «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1762 год) [16], Д. Риккардо, который посвятил вопросу горной ренты главу «Рента с рудников» в работе «Начало политической экономии и налогового обложения» (1816 год) [17].
Особое место в этом ряду занимает К. Маркс и его «Капитал», в котором он, развивая исследования своих предшественников, предложил чётко сформулированную систему взглядов на ренту и рентные отношения. Которая, кстати, никем и ничем не опровергнута или поставлена под сомнение. Хотя многие экономисты, представляющие неоклассическое направление в политической экономии, зачастую предпочитают делать вид, что понятие ренты, раскрытое представителями классической политической экономии на сущностном уровне, вовсе не существует. Как справедливо замечает А.В. Бузгалин: «...Многое из классики (в том числе, как ни странно, марксизма) в неоклассику вошло, хотя и без каких-либо упоминаний (во всяком случае, в современных работах) о позаимствованных у оппонентов тезисах» [2, с.10]
В современной экономической литературе исследования ренты и рентных отношений ведутся в широких пределах от природной (земельной) ренты и до различных форм квази-ренты. Иначе говоря, они развиваются в направлении расширительного понимания ренты, которая представленная в разных новых формах, зачастую по существу мало что общего имеет с реальной рентой. Как указывает, например, С.В. Чернявский: «...любой доход или его форма (например, арендная плата, прибыль и т.д.), в понимании современных ученых-экономистов может быть признан рентным, если его относительная величина значительно превышает, соответственно, нормальный или средний его уровень»[18, с.15]. Или, например, по мнению Ю.В. Яковца, дифференциальная форма квази-ренты, это рента, получаемая владельцами более эффективного ресурса. Она существует в таких разновидностях, как природная, экологическая, энергетическая ренты, антирента, технологическая и финансовая [19]. Отсюда делается вывод о том, что «в общем случае рента — это часть дохода от использования любого (подчёркнуто нами — авторы) фактора производства, соответственно, природная рента — часть дохода от использования природных ресурсов» [20]. Некоторые экономисты представляют квази-ренту и её классификации как новации, разработанные в полном соответствии «с современными представлениями науки, развитием экономики и общества». Наиболее последовательно и активно отстаивают наличие квази-ренты Ю.В. Разовский и его соавторы. Предлагаемая ими классификация квази-ренты постоянно расширяется. В неё включаются всё новые формы и разновидности ренты. Такие как, техногенная, политическая и криминальная, а ещё и космическая, энергетическая, частотная, олигопольная и т.д. В качестве новых видов также представлены горнохимическая, скважинная, нефтегазовая горная рента. В итоге, предлагается использовать данную расширенную классификацию горной ренты в процессе совершенствования налогового законодательства и закона «О недрах» [21].
Кроме того, предлагается классифицировать ренту по видам ее присвоения, выделяя «гражданскую» и «экономическую» ренту. Составными частями гражданской ренты (по сути дела имеется ввиду природная рента — авторы), по его мнению, являются земельная, горная, водная, лесная, промысловая, аэротранспортная, экологическая ренты. К экономической ренте (под ней подразумевается квази-рента — авторы) относятся монопольная, производственная, торговая, финансовая, имущественная, дарственная, экспортно-импортная, интеллектуальная, историко-культурная. Или, например, Б.Н. Кузык и др. указывают на растущее внимание к «техногенным источникам ренты, к которым относятся радио и телевизионные частоты, коридоры воздушного пространства, терминалы, пути сообщения и продуктопроводы, железные дороги» И далее: «Монопольное использование радиочастот, которые также являются ограниченным природным ресурсом, также порождает сверхприбыль, являющуюся разновидностью природной ренты. Порты и терминалы, железные дороги и другие объекты «естественных монополий» генерируют ренту. В силу этого наблюдается симбиоз естественных и технических источников ренты» [22, с.21].
Напрашивается вопрос, к чему эти новации? И насколько они обоснованы теоретически? Прежде чем ответить на них, обратимся к тому, как, например, Е.Ю. Горенкова обосновывает актуальность и новизну такого рода предложений, содержащемся в коллективном труде под руководством Ю.В. Розовского [23]. Обоснование предваряет ссылка на высказывание Нильса Бора о том, что «Теория должна быть достаточно безумной, чтобы быть верной». И далее: «С этих позиций была впервые составлена по единому критерию строго научная классификация ренты во всех ее многообразных проявлениях». Насчёт безумной — всё понятно. Насчёт верной — не совсем. Да и утверждение о том, что «Смит А., Риккардо Д. не затрагивали теории горной ренты» не состоятельно. А. Смит исключительно подробно описывал ренту с рудников. «Так, например, получение ренты с каменноугольной копи, — поясняет он, — зависит отчасти от обилия в ней угля, отчасти от ее местоположения» [16, с.135]. Более того, хотя понятие дифференциальной ренты первого рода ввёл К.Маркс, но основы этого понятия заложил именно А.Смит. «...Рента, которую может давать своему владельцу тот или иной рудник, — писал он, — зависит не от его абсолютного, а, так сказать, от относительного богатства или избытка его добычи сравнительно с другими рудниками такого же рода» [16, с.135]. А как же целый раздел «Рента с рудников» в главном труде Д.Рикардо «Начало политической экономии и налогового обложения»? [17]. И далее: «К. Маркс только упоминал о ренте от угольных копий». Но, ведь, К.Маркс неоднократно отмечал, и это в методологическом отношении главное, что «...Вместо земледелия можно было бы взять рудники, потому что законы — те же самые» [10, c.164] и ещё: «То, что будет сказано о земледелии, в общем, относится и к рудникам» [10, с.199]. И ещё одно пояснение по сути дела в рекламе книги: «В их времена добывающая промышленность еще не была так развита, и не играла столь важную роль, как в наши дни. К тому же они не могли предвидеть появления множества разнообразных видов ренты во всех сферах экономки и жизни общества, например в космосе (подчёркнуто нами — авторы). Рента не была классифицирована классиками экономической науки, и не был разработан универсальный метод ее оценки для различных видов деятельности [23]. Оставим эти обоснования без комментариев. Здесь мы вполне согласны с В. Ложниковой, которая совершенно справедливо отмечает, что в современной отечественной научной литературе: «...выделяют еще очень широкий круг самых разнообразных видов ренты и рентообразующих ресурсов, весьма далеких по своему экономическому содержанию от факторов производства. ... Таким образом, в новых классификациях ренты первичный характер производства ренты оказался практически утраченным» (подчёркнуто нами — авт.) [24, с.13–14].
Представляется, что предложенные классификации ренты только запутывают и усложняют процесс раскрытия её сущности. Между сущностью ренты и современными её классификациями, то есть сугубо внешними формами, теряется логическая связь и последние остаются методологически необоснованными и неопределёнными. В этой связи справедливо поставлен вопрос: «...Что можно понять в зависимостях внешних форм, если не понята сущность явлений?» [25, c.26].
Обращает на себя внимание несопоставимость используемых в современной отечественной литературе двух понятий «ренты». «С одной стороны, — пишет, например, С.А. Кимельман, — под рентой понимается доход собственника имущества (зданий, сооружений и т.д.), который он получает в виде имущественной ренты. При этом ни собственник имущества, ни его пользователь (арендатор) не прилагают ни труда, ни капитала в процессе эксплуатации объекта аренды». И далее: «С другой стороны, существует понятие ренты, опирающееся на труды классиков политической экономии. Оно связано с природной рентой или неким доходом, возникающим в связи с различными социально-природными условиями эксплуатации природных объектов (земли, недр, леса, воды). В данном случае рента представляет собой дополнительный доход от эксплуатации лучшего природного объекта, не требующий от пользователя (предпринимателя) больших затрат в виде труда и капитала. Такой дополнительный (рентный) доход и принадлежит собственнику природного объекта» [14]. По сути дела, речь здесь идёт о несопоставимости квази-ренты (имущественная рента) и ренты в адекватном (своей сути) понимании. Таким образом, следует согласиться с тем, что представителями неоклассики «...понятие ренты интерпретируется так, что становится невозможным просто понять эту интерпретированную в стиле указанных функций (производственных — авторы) категорию [26, c.80].
Вообще, по поводу разного рода классификаций квази-ренты следует напомнить, что префикс «квази», происходящий от латинского «quasi», означает: нечто вроде; как будто; как бы; псевдо; мнимый. Весьма неподходящий для научного оборота префикс. Получается, что мы имеем дело с «как бы» научными явлениями и категориями. Кстати говоря, по поводу квази-ренты, представленной весьма широко в разных формах, критически отзываются и такие авторитетные специалисты в области «Экономикс», как К.Р. Макконнелл и С.Л. Брю. «При более тщательном рассмотрении, — отмечают они, — обнаруживается, что ... определения ренты, основанные на здравом смысле, являются не совсем понятными и двусмысленными. Поэтому экономисты используют термин «рента» в более узком и менее двусмысленном значении. Экономическая рента, — в их интерпретации, — это цена, уплачиваемая за использование земли и других природных ресурсов, количество которых (их запасы) строго ограниченно [27, с. 636]. И хотя данная интерпретация не в полной мере раскрывает сущность ренты, но соответствует определённому уровню конкретизации, внешней, развитой форме её проявления. Как здесь, не вспомнить слова К.Маркса о том, что «... развитое тело легче изучать, чем клеточку тела» [3, c.6]. Собственно, и в работах многих российских авторов определения ренты даются с позиций «живого созерцания». Например, Б.Н. Кузык и др. считают, что «Рента — это экономический эффект, получаемый благодаря использованию природного ресурса за единицу времени, обычно за год (в случае исчерпаемого ресурса говорят и об интегральной ренте, то есть ренте за весь период его эксплуатации)» [22, с.23]. Данное определение можно было бы принять лишь при уточнении того, что собой конкретно представляет этот экономический эффект и каково его происхождение. В противном случае из определения следует, что весь эффект от использования природного ресурса сводится исключительно к ренте. А что остаётся недропользователю?
Можно было бы и дальше продолжить дискуссию об определениях ренты. Однако, мы не видим в этом большого смысла, поскольку в многочисленных работах эти определения, не меняя сути, приводятся в разных вариациях. Достаточно поставить в пример работу С.В. Чернявского, в которой на более чем восьмидесяти страницах рассмотрены различные определения ренты [18]. Однако, дальнейший анализ этих определений имел бы смысл только в том случае, если бы представилась возможность проследить логическую связь от абстрактного к конкретному, от субстанции ренты к её сущности, затем к формам её проявления и, далее, к тем организационно-правовым формам и институтам, которые, при адекватном их исполнении, позволят на основе консенсуса между всеми субъектами рентных отношений обеспечить эффективное недропользование. В конечном счёте, мы исходим из того, что конкретные формы и методы управления, регулирования рентных отношений должны быть выведены (подчёркнуто нами — авторы) из анализа указанных причинно-следственных связей. А не задекларированы a priori. В этом отношении наиболее продуктивными являются постановка и последовательное развитие теории ренты и рентных отношений и в целом методологии, содержащихся в классической политической экономии. Поскольку именно классическая теория ренты раскрывает внутреннюю, сущностную связь экономических категорий в системе рентных отношений. В то время как неоклассика рассматривает ренту в основном как доход, которым необходимо рационально распорядиться. То есть объектом её внимания является главным образом тот уровень конкретности, на котором формируются и распределяются рентные доходы. При этом, по поводу разного рода современных «новаций» в отношении теории ренты, например, Н.П. Маслова и Э.Ю. Щипанов вполне справедливо замечают, что «...практически для любой «новаторской» идеи в области изучения земельной ренты предпосылки при глубоком исследовании могут быть обнаружены в анналах экономической мысли. Это позволило в свое время К.Марксу утверждать, что всякая новая попытка объяснить земельную ренту «по-новому» всегда заключается в том, что возвращаются обратно к точке зрения, которая уже давно была преодолена» [28, с.20].
Различия в подходах к ренте и рентным отношениям, о чём речь шла выше, приводят и к существенным расхождениям во взглядах учёных о соответствии сложившейся практики распределения произведённого недропользователями дохода между субъектами рентных отношений: т.е. собственником и пользователем недр, самой сущности ренты.
В этой связи представляется необходимым, основываясь на положениях классической экономической теории о сущности, формах и закономерностях проявления ренты и рентных отношений, разработать адекватный им метод расчета ренты, меры по реформированию организационно-экономических рентных отношений, охватывающих процесс производства, распределения и использования рентного дохода. Тем самым, вполне может быть создан экономический механизм, обеспечивающий формирование благоприятного инвестиционного климата в сфере природопользования. В итоге появятся стимулы и мотивация для вхождения бизнеса в торфяную отрасль. «Мы не ждем денег от государства — как заявляют представители торфяного бизнес сообщества. — Просто должна быть сформирована законодательная база. Должен появиться, наконец, закон о торфе, приняты соответствующие постановления, федеральные программы. Как только появится соответствующий закон, федеральные целевые программы, в отрасль придут деньги» [29]. Это могут быть частные вложения, частно-государственное партнерство. Перспективы у отрасли огромные. |
| |
|
|
