|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (64), 2017 | | | | К 100-ЛЕТИЮ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ | | | Рязанов В. Т.
заведующий кафедрой экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономически наук, профессор
| |
| | | | | Статья посвящена анализу характера и особенностей Октябрьской (1917 г.) революции, ее особенностей и движущих сил. Обосновывается ее трактовка как народной (крестьянской) революции, которая имела антикапиталистический характер. Такой подход подтверждается ее экономическими результатами — созданием советского способа производства. В нем присутствовали социалистические признаки и вместе с тем использовались рыночные отношения. Как первичная (простейшая) форма социалистической модели экономики, ей была присуще неустойчивость и возможность возврата капиталистических отношений. Неудача социалистического эксперимента не исключает его возрождения в новой версии | | Ключевые слова: Октябрьская революция и ее причины, характер революции, советский способ производства, исторические уроки, теория двойного перехода, возможности и перспективы посткапитализма | | УДК 330.8; ББК 65.2/4; 65.9(2) Стр: 10 - 16 |
Революция в октябре 1917 г. в России по праву называется Великой, наряду с революциями во Франции и Китае. Она оказала определяющее влияние не только на развитие нашей страны, но и во многом предопределила характер общественно-экономических изменений в мире в ХХ веке. Поэтому эта революция не может не привлекать к себе повышенного внимания даже спустя сто лет с момента ее свершения. При этом необходимо учитывать, что любое масштабное экономическое и социально-политическое изменение в мире, а тем более революция — это всегда сложное и противоречивое событие, вызывающее неоднозначную на нее реакцию непосредственных участников, а затем историков и исследователей, сопровождаемую не просто разными, а чаще всего взаимоисключающими оценками. Они касаются всего комплекса проблем, связанных с трактовкой причин, особенностей и последствий революционных событий, также как они не менее важны с точки зрения извлечения необходимых уроков в последующие периоды. Безусловно, поиск ответов на эти вопросы искать нелегко, принимая во внимание сохраняющиеся различия в научных и идеологических позициях, которые остаются несмотря на уже значительную временную дистанцию. Тем не менее такой поиск надо вести, стремясь к добросовестному и объективному осмыслению поставленных вопросов, что требуется для полноты и точности в характеристике всей панорамы революционных событий и в не меньшей степени с пользой для настоящего времени.
Октябрьская революция в России, ее истоки и особенности
Прежде всего, о причинах революций в России, произошедших в 1917 г. Бесспорно, их множество и они разноплановые. Остановлюсь только на одной из них, которая, как представляется, была принципиально важной, повлияв на их развертывание, также как и на последующие события. Речь идет о том, что в российских революциях соединились два достаточно разнородные начала. Их можно обозначать как общемировое (интернациональное) и российское (национальное).
О двойственном характере русской революции в 1937 г. писал Н.А. Бердяев, который утверждал: «Русская революция универсалистична по своим принципам, как и всякая большая революция, она совершалась под символикой интернационала, но она же и глубоко национальна и национализуется все более и более по своим результатам. Трудность суждений о коммунизме определяется именно его двойственным характером, русским и международным» [1].
Двойственная природа революции имеет и другие трактовки. Так, С.Г. Кара-Мурза считает, что изначально ее западнический вариант, ориентированный на ликвидацию монархии, установление демократии западного типа и свободного капиталистического рынка, трансформировался в национальную и антикапиталистическую [2]. Собственно такая трансформация раскрывает коренное расхождение Февраля и Октября.
Различные подходы в характеристике революций в России не противоречат утверждению о том, что общемировое начало было присуще обеим революциям, произошедшим в 1917 г., хотя их цели были противоположными. Для Октябрьской революции оно было связано с острыми внутренними и внешними противоречиями, присущими капиталистическому способу производства и раскрывающими его ограничения в развитии и исторические границы. Чрезвычайно высокая степень их обострения, особенно противоречий между ведущими империалистическими державами, сложилась в начале ХХ века и привела к первой мировой войне. Нарастание противоречивости в развитии капиталистического способа производства сопровождалось усилением его критики и появлением в общественном сознании потребности в установлении социально справедливого и сбалансированного общественно-экономического устройства. В известном смысле такая потребность отражала существующее в массовом сознании людей стремление к идеальному, которое всегда в нем присутствует, но в определенные периоды наиболее ярко проявляется.
Наличие как объективных оснований, так и субъективных представлений о переходе к новому строю в теории марксизма нашло воплощение в выдвижении идеи «мировой революции». Так, Ф.Энгельс в работе «Принципы коммунизма» (1847 г.) приводил такое объяснение. В силу роли крупной промышленности в образовании мирового рынка, посредством которого между странами устанавливается тесная взаимосвязь и выравнивается развитие, противостояние и борьба буржуазии и пролетариата принимает международный характер. «Поэтому коммунистическая революция будет не только национальной, но произойдет одновременно во всех цивилизованных странах, т. е., по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии» [3].
Впоследствии, когда в России начался процесс становления капитализма, сопровождаемый дискуссией о его судьбе, вопрос о революции и возможности победы социализма в стране активно обсуждался, но эти обсуждения только выявили принципиальное несовпадение позиций. Можно считать, что К.Маркс и Ф.Энгельс, переписываясь и встречаясь с деятелями русского революционного движения, также оказались в нее включенными. При этом их позиция по поводу социалистической революции претерпела довольно существенное уточнение. Они признали возможность ее вызревания в России, которая дала бы шанс избежать «собственной эволюции по направлению к капитализму» с опорой на такие ее исторические основы как община и артель. Такое утверждение содержится, к примеру, в письме К.Маркса В.Засулич, написанном в 1884 г. Позднее Ф.Энгельс в письме Н.Ф. Даниельсону в 1893 г., также как и в других письмах, эту позицию подтвердил. Однако при этом он особо подчеркивал, что «первым необходимым для этого условием был толчок извне, — переворот в экономической системе Западной Европы, уничтожение капиталистической системы в тех странах, где она впервые возникла» [4].
Ориентация на мировой характер вызревающих революционных перемен в мире нашла отражение в программных установках европейских социал-демократических партий и движений, также как была затем воспроизведена в России. Она подкреплялась резко обострившимися противоречиями капитализма, дополненные тяжелыми последствиями мировой войны, которые создавали реальные предпосылки революционной смены существующего строя. Их значимость в политической ситуации наступившего послевоенного периода подтвердилась революционными событиями в Европе (революции в Германии, Венгрии).
Российское (национальное) начало революционных событий 1917 г., с одной стороны, воспроизводило общемировой контекст остроты рождавшегося в стране капиталистического хозяйства, с другой — дополнялось противоречиями предшествующего периода, обусловленными, прежде всего, запущенностью и неполнотой разрешения аграрного вопроса, что для преимущественно крестьянской страны приобретало решающее значение. К тому же вынужденное участие России в империалистической войне стало мощным детонатором в стремительном нарастании противоречий в стране, уставшей и измотанной длительной и с неясными ее целями, как в никакой другой стране Европы. Все это предопределило специфику и остроту ситуации в России, превратив ее в «слабое звено» в мировой системе капитализма.
Революционные события в 1917 г. в России в своей начальной фазе в известном смысле воспроизводили историю революций, ранее произошедших в Западной Европе. Февральские события этого года с точки зрения непосредственных причин, целей и главных участников представляли собой попытку снятия резко обострившихся внутренних противоречий и с этой стороны их можно охарактеризовать как начавшуюся буржуазно-демократическую революцию, ориентированную на западную модель политического и экономического устройства. Хотя она имела достаточное количество своеобразных моментов, но в своей основе соответствовала буржуазно-демократическим революциям первой половины ХIХ в., произошедшим в Европе, будучи их запоздавшей версией. Стоит подчеркнуть, что о таком возможном характере революции в России В.И. Ленин предполагал еще в сентябре 1915 г. в разгар мировой войны. Однако при этом он считал, что должно произойти непосредственное соединение «пролетарской, социалистической революции на Западе» с буржуазно-демократической революцией в России. Тем самым «буржуазно-демократическая революция в России, — подчеркивалось им, — теперь уже не только пролог, а неразрывная составная часть социалистической революции на Западе» [5].
Так первоначально мыслилось соотношение буржуазно-демократической революции в России с более «продвинутой» социалистической революцией на Западе, которая в дальнейшем должна была стать опорой и примером для российского движения к социализму.
Февральская революция действительно стала коротким эпизодом в развертывании последующих событий в России, но этому способствовали не революции в Европе, а действие внутренних факторов и неприятие «февральского проекта» большинством населения. К тому же новая власть, совершив свержение царизма, оказалась неспособной разрешить назревшие проблемы в стране, а они концентрировались вокруг трех главных вопросов — о мире, земле и власти. Получилось так, что как запоздавшая буржуазная революция, она в силу многих объективных и субъективных причин оказалась неудачной [6]. Стала не финальным аккордом в разрешении сложной политической ситуации в стране, а всего лишь прологом к последующим событиям. Февральская революция и последующая провальная политика ее инициаторов по существу предопределили неизбежность наступления следующей революции.
Тем не менее примечательным представляется такое обстоятельство. В сентябре 1917 г., когда ситуация в стране резко обострилась, В.И. Ленин в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» выдвинул программу срочных мер по выходу из тяжелого экономического положения в условиях военного времени. В числе главнейших мер были выделены следующие:
● Объединение всех банков в один и государственный контроль над его операциями или национализация банков.
● Национализация синдикатов, т.е., крупнейших монополистических союзов капиталистов (синдикаты сахарный, нефтяной, угольный, металлургический и т. д.).
● Отмена коммерческой тайны.
● Принудительное синдицирование (т.е. принудительное объединение в союзы) промышленников, торговцев и хозяев вообще.
● Принудительное объединение населения в потребительные общества или поощрение такого объединения и контроль за ним [7].
По существу указанные меры можно было осуществить в рамках сложившегося демократического режима после Февральской революции и они представляли собой возможную платформу создания коалиционного правительства объединенных левых сил. Как компромиссный вариант, она могла бы стать альтернативным вариантом мирного способа разрешения сложившихся противоречий и реализации срочных задач, к чему оказались не готовы вся череда сменяемых составов Временного правительства. Важно также подчеркнуть, что реализация таких мер соответствовала программе трансформации классического либерального капиталистического рыночного хозяйства в госкапиталистическую его версию. Вместе с тем ее можно было рассматривать как предваряющий этап последующего социалистического переустройства общественно-хозяйственной системы. Такая трактовка программы возможной мирной эволюции данного способа производства подтверждается выводом В.И.Ленина, сделанным в той же работе, о том, что «государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет» [8].
Однако вариант мирного и эволюционного перерастания буржуазно-демократической революции в силу разных причин не осуществился. Спустя короткое время назревшие меры стали уже реализовываться большевистским правительством первоначально в коалиции с партией левых эсеров, но уже в рамках выдвинутой программы непосредственного перехода к социализму. Произошедшую Октябрьскую революцию отличает в первую очередь принципиальная смена ее вектора. Из буржуазно-демократической по своему духу она трансформировалась в революцию социалистическую с интернациональной (общемировой) нацеленностью. Из истории хорошо известно и описано, что ее вдохновители и организаторы рассматривали революционный переворот в России как начальную фазу в развертывании мировой революции. Она должна была стать своего рода «запалом» в последующих антикапиталистических революциях в европейских странах, которые должны были поддержать и закрепить окончательную победу социалистической революции в России.
Так представлялась ее организаторами миссия произошедшей в России революции, раскрывая приоритетность интернациональных целей в сравнении с национальными. Хотя это и не исключало необходимость разрешения самых острых внутренних проблем в тот период, связанных с выходом из войны и проведением радикальной аграрной реформы в соответствии с крестьянскими наказами. На такие меры Временное правительство оказалось неспособным и их осуществила новая революционная власть, создав для себя важный плацдарм для поддержки значительной части населения страны.
Таким образом, революция в октябре 1917 г. носила двойственную природу, выступая как революция с интернациональными целями и приоритетами, но и одновременно разрешающая острые внутренние противоречия. Ее нацеленность на мировую социалистическую революцию самым непосредственным образом нашла отражение в «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», подготовленной Лениным. Она была принята на III Всероссийском Съезде Советов (январь 1918 г.) и вошла в состав первой конституции РСФСР (1918–1925) как ее преамбула. В ней в качестве «основной задачи» было определено «уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, полное устранение деления общества на классы, беспощадное подавление эксплуататоров, установление социалистической организации общества и победы социализма во всех странах». Решению основной задачи, касающейся обеспечения победы социализма во всех странах, призвано было способствовать создание в 1919 г. Коммунистического интернационала (Коминтерна).
Гражданская война и политические события в последующие годы такую двойственную природу Октябрьской революции воспроизводили в самых разных проявлениях. К примеру, само участие в гражданской войне на стороне белых армий западных (капиталистических) стран подчеркивало ее мировой антикапиталистический контекст. В свою очередь, попытка организовать военный освободительный поход на Запад отражала интернациональный дух Красной армии в ее стремлении помочь европейскому пролетариату свергнуть буржуазную власть. Именно как необходимость разворачивания мировой революции в Европе определялась главная задача «похода на Варшаву» в 1920 г.
После победы в гражданской войне и постепенной стабилизации политической ситуации в Европе приоритеты и задачи проводимой политики в России с неизбежностью должны были претерпеть коренной разворот. Необходимость преодоления послевоенной разрухи, восстановление экономики и последующее развертывание программы завершения индустриализации страны — все это предопределяло важность ориентации на решение внутренних проблем. Острые политические дискуссии, которые происходили в 1920–1930-е годы, становятся более понятными, если не забывать о двойственной природе Октябрьской революции. Можно считать, что в этот период она нашла свое отражение в столкновении двух линий в стратегии и идеологии победившей партии — «глобалистской» с ее ориентацией на будущую мировую революцию и «национально-ориентированной» с ее курсом на переустройство общества и хозяйства России.
Иначе говоря, революция в России, произошедшая как социалистическая с интернациональными целями, трансформировалась в национально ориентированную революцию, призванную завершить на новой социально-политической основе индустриальную модернизацию страны, устранив ее отставание от ведущих экономических держав и создав надежную защиту от внешних угроз. Конечно, международный (интернациональный) контекст политики и идеологии в СССР сохранялся. Он фигурировал как в идеологической риторике, так и в представлении советского опыта для его использования в странах, которые после второй мировой войны образовали мировую систему социализма. Что касается приоритетности национального содержания и национальных интересов, то ее можно видеть в трансформации идеи мировой революции в последующее экономическое соревнование двух сверхдержав (СССР и США), а потом и двух мировых систем. Отказ от курса на мировую пролетарско-социалистическую революцию символически выразилось в снятии из текста второй Конституции РСФРС (1925 г.) указания на «победу социализма во всех странах», а затем и в роспуске Коминтерна в 1943 г.
Октябрьская революция и ее результаты: о природе общественно-хозяйственного строя СССР
Для того чтобы более полно и точно раскрыть природу и характер Октябрьской революции в России с точки зрения ее последствий важно найти ответ на два главных вопроса. Во-первых, почему революция в России не получила продолжения и поддержки в развитых капиталистических странах, которые располагали значительно более весомыми экономическими предпосылками для перехода к социализму. Во-вторых, что собой представлял общественно-хозяйственный строй, который сложился в СССР. Насколько он действительно являлся социалистическим?
Что касается первого вопроса, то ответ на него требует серьезного и основательного анализа. В рамках данной статьи ограничимся двумя важными и взаимосвязанными причинами, которые дают определенное представление о том, почему не состоялись социалистические революции в странах Запада. Прежде всего следует отметить, что К.Маркс и его последователи, скорее всего, недооценили потенциал и возможности приспособления капиталистической системы хозяйства к изменяющимся внутренним и внешним условиям. Не исключено, что противоречивый и болезненный процесс становления капитализма был раньше срока определен в качестве наступления его заката, когда он еще не завершил своего исторического восхождения и не исчерпал всего своего ресурса.
В подтверждение данного аргумента сошлемся и на другое обстоятельство. Оно касается самой исходной трактовки природы капитализма и его противоречий. Хорошо известно, что К.Маркс в «Капитале» разрабатывал теорию капитализма на примере Англии, делая главный акцент на внутреннюю природу капиталистического строя и на этой основе выявляя особенности его функционирования. При этом он абстрагировался от мирового рынка и роли внешних факторов, ограничившись в качестве объекта исследования моделью «чистого» капитализма, т.е. освобожденного от некапиталистических «примесей» и влияния внешних обстоятельств. Хотя надо отметить, что первый том «Капитала» завершался небольшой главкой (гл.25) под названием «Современная теория колонизации», в которой была намечена тема внешней экспансии капитала. Еще также укажем на то, что согласно первоначальному замыслу, Маркс предполагал посвятить две из шести книг о капитализме исследованию международной торговли и мирового рынка.
Невыполненный в полной мере замысел требовал уточнения и расширения характеристик исследуемого капиталистического способа производства как реально функционирующего. Ведь в действительности данный способ производства с момента своего возникновения и особенно во все последующие периоды опирался не только и не просто на эксплуатацию своего пролетариата в стране, но и на подчинение своему господству колоний, из которых он черпал дополнительные ресурсы для своего существования и развития. Иначе говоря, капитализм изначально возник как «капитализм колоний», который затем приобрел и закрепился в виде центр-периферического мирохозяйственного устройства. Данное обстоятельство во многом объясняет достаточно высокую способность капитализма к выживанию.
О такой характеристике капиталистического хозяйства стало по-настоящему понятно, когда его империалистически-монополистическая природа в полной мере высветилась в конце ХIХ века. Об этом убедительно писала Р.Люксембург в своей работе «Накопление капитала» (1913 г.). Она последовательно утверждала, что «капиталистическое накопление для своего движения нуждается в некапиталистических общественных формах, как в окружающей его среде: оно прогрессирует в постоянном обмене веществ с этими формациями и может существовать лишь до тех пор, пока оно находит эту среду» [8].
Последующее развитие капиталистического способа производства позволяет дополнить данную позицию. Эксплуатируемая капиталом периферия не ограничивается ее сугубо некапиталистической сферой. Даже в условиях повсеместного распространения капиталистических отношений, как это в дальнейшем произошло, центр-периферическое строение мирового капитализма сохраняется, хотя и приобретает более сложную конфигурацию. Отметим, что исследование особенностей и форм эксплуатации «центром» капитализма своих разноплановых периферийных зон успешно разрабатывается школой мир-системного подхода (Ф.Бродель, И.Валлерстайн, Дж.Арриги, С.Амин и др.).
Роль периферии в функционировании и развитии современного капиталистического способа производства проявляется еще в одном качестве. Она не только обеспечивает возможность для накопления капитала и присвоения сверхприбылей, но и позволила часть их использовать для обеспечения более высокого уровня благосостояния работников наемного труда в странах развитого капитализма, создав на этой основе средний класс. Так уже началось в конце ХIХ века, что повлияло на постепенный отказ западного пролетариата от курса на социальную революцию. Что касается противостояния наемного труда и капитала, то оно дополнилось появлением у них общей заинтересованности. Во всяком случае, это относится к части класса наемных работников. Основоположники марксизма зафиксировали такой сдвиг, отразив его в появлении «экономизма» в рабочем движении и «ревизионизма» в социал-демократии. Значительно сложнее найти ответ на вопрос, как в таком случае действовать.
Гражданская война в России с ее жестокостью и экстремальными проявлениями тем более подкрепляла установку на снятия курса на политическую революцию. В свою очередь, формирование после второй мировой войны во многих европейских странах модели социального рыночного хозяйства закрепило угасание интереса трудовых слоев населения к более радикальным изменениям в системе капиталистического хозяйства. Можно считать, что экономические предпосылки революционного перехода от капитализма к социализму в этих странах в конечном счете заместились формированием социально ориентированного капиталистического хозяйства.
Перейдем к рассмотрению вопроса о том, что собой представляла советская модель экономики. Ведь обсуждение последствий революции предполагает раскрытие природы общественно-хозяйственного устройства, которое в результате возникло. Оно важно также и для дополнительной характеристики ее самой. Исходные намерения и планы, которые определяли замысел революции, в конечном счете должны подтвердиться в адекватности достигнутых результатов, либо получить уточняющие характеристики. Как писал Ф.Энгельс: «Люди, хвалившиеся тем, что сделали революцию, всегда убеждались на другой день, что они не знали, что делали, что сделанная революция совсем не похожа на ту, которую они хотели сделать» [9]. Такова, как называл ее Гегель, «ирония истории».
Октябрьская революция по своим намерениям, теоретическим и идеологическим установкам, которые вытекали из учения марксизма, задумывалась и осуществлялась как социалистическая с надеждой на ее развертывание в мировую революцию. Однако сама социально-классовая база, на которую революция опиралась, а она в своей основе была крестьянской, также как неоправдавшиеся планы на ее распространение в другие страны — все это позволяет уточнить саму характеристику произошедших революционных событий. Точнее Октябрьскую революцию с учетом ее социального состава и результатов определять как антикапиталистическую. Будучи народно-демократической революцией она вместе с тем не исключает присутствие в ней социалистических черт, которые содержатся в ее антикапиталистической направленности. Такая трактовка не умаляет ее исторического значения, а лишь подчеркивает подлинное достижение, которое в самом главном выразилось в сохранении целостности страны и в создании условий для поиска альтернативных форм организации общественно-хозяйственной деятельности.
Означает ли это, что были правы Плеханов и меньшевики, которые утверждали о преждевременности и неподготовленности России к социалистическому переустройству, или был прав Ленин и большевики, которые выдвинули лозунг социалистической революции?
Характерно, как Г.В. Плеханов отреагировал на свержение Временного правительства. Буквально через несколько дней в «Открытом письме к Петроградским рабочим» он повторил свой вывод о неготовности рабочего класса взять в свои руки всю полноту политической власти, а произошедшее событие назвал «величайшим несчастьем для всей России» [10].
Абстрактно рассуждая, аргументы о неподготовленности России к социалистической революции имелись, но их опровергает сам факт победы революции под этим лозунгом. Причем это была не просто борьба за власть, она была нацелена на создание нового типа государства, в основе которой были положены Советы. В еще большей степени правота большевиков подтверждается тем обстоятельством, что именно они на тот момент выступили как единственная сила, способная остановить развал страны и предложить программу преобразований. В дальнейшем, после неудачной попытки «кавалерийской атаки» на капитал в период военного коммунизма, стала понятна невозможность при существующем состоянии производительных сил и подготовленности общества непосредственно построить социалистическую экономику как полноценную альтернативу капиталистической рыночной экономики.
Многогранность характеристики Октябрьской революции, наличие в ней как социалистических, так и российских черт объясняет остроту дискуссий по поводу выбора стратегии послереволюционного развития страны. Ее главным пунктом в середине 1920-х годов стал вопрос о строительстве социализма в отдельной взятой стране, который в последующем утвердился в качестве программной установки, определивший цели и содержание изменений в экономике. Отметим, что о такой возможности В.И. Ленин писал в 1915 г., увязывая ее с неравномерностью развития при капитализме. «Отсюда следует, — как констатировалось в его статье, — что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже одной, отдельно взятой, капиталистической стране» [11]. В данной работе, скорее всего, имелось в виду победу социалистической революции, а не полноценное строительство социалистического общества. К тому же в последующем тексте указывалось на то, что такая победа должна стать примером для других и тем самым в результате закрепиться.
Насколько с позиции сегодняшнего дня такая установка была обоснованной? В ее пользу можно считать то, что выдвижение строительства социализма как непосредственной цели экономической политики было оправданно стремлением опереться на разбуженную энергию народных масс, пробудившуюся после революции. Чтобы ее стихийный и разрушительный потенциал перевести в созидательное русло, требовались «большие проекты». К тому же особенность менталитета русского народа благоприятствовала такому выбору. Как писал Н.А. Бердяев: ««Религиозная энергия русской души обладает способностью переключаться и направляться к целям, которые не являются уже религиозными, например, к социальным целям» [12].
Если же оценивать экономические содержание проводимой политики в предвоенный период, то по своей сути она представляла собой завершение фазы индустриализации страны, т.е. решение той задачи, которая в полной мере не была обеспечена в дореволюционный период. Послереволюционной России «приходилось одновременно догонять капитализм и убегать от капитализма» (М.Вебер). При этом активная роль государства, подкрепленная социальными преобразованиями и трудовой активностью, создали важные предпосылки для успешности реализации программы индустриализации, сопровождаемых рекордно высокими темпами развития экономики.
В результате этих преобразований возник фактически новый тип экономики, который можно обозначать по-разному и в литературе встречаются различные версии. Как представляется, наиболее удачным является его определение как «советского способа производства», которое предложено С.Амином [13]. В более широком контексте можно утверждать о возникновении «советской цивилизации», как исторически уникального общественно-экономического образования. Российский ученый С.Г. Кара-Мурза подробно и основательно проанализировал его в своих трудах [14].
Особенность советского способа производства заключается в том, что он характеризовался непосредственно социалистическими признаками (государственная собственность на средства производства, планирование, приоритетность социальных целей развития, всеобщность труда и т.д.) и одновременно для него свойственно было использование рыночных отношений, встроенных в систему общественного производства, а в начальной своей фазе в нем присутствовали частно-капиталистические уклады.
Такое сочетание разнородных элементов и их применение в хозяйственной практике изначально объяснялось возможностью опереться на модель госкапитализма, которая, как уже ранее отмечалось, определялась В.И. Лениным как «преддверие социализма», которое означает, что других «ступенек» перед полным, настоящим социализмом нет. Правда, следует отметить, что в своих последних статьях его позиция претерпела все же изменения. В частности, в статье «О кооперации» (1923 г.) он ее дополнил акцентом на развитие кооперации в стране, считая что «строй цивилизованных кооператоров при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией — это есть строй социализма» [15].
В той же работе ему принадлежит утверждение о том, что развитие кооперации вынуждает нас «признать коренную перемену всей точки зрения на социализм» [16]. Возможно, эта фраза должна была побудить к продолжению поиска как путей перехода к социализму, так и его конечных результаты. Не исключено, что таким «коренным» пунктом в смене подхода к социализму становился вопрос о месте и роли рынка в социалистической перспективе.
Если попытаться суммировать развиваемые взгляды В.И. Ленина на модель строительства социализма, то ее можно представить так: госкапитализм + кооперация при условии сохранения в своих руках командных высот в экономике и политических рычагов обществе, а также при обязательном обеспечении монополии на внешнюю торговлю. Можно считать, что именно такая модель лежит в основании современной экономической политики Китая, которая успешно реализуется в течение уже достаточно длительного периода.
Что касается СССР, то в последующем данная модель претерпела определенные изменения. Госкапитализм как смешанная форма укладов сменился доминированием государственной собственности и фактическим устранением частного уклада, также как исчезла и такая разновидность госкапитализма как концессии. Развитие кооперации завершилось формированием колхозно-кооперативного сектора. При этом сохранение рыночных отношений по сути дела мало что меняло в самой конструкции госкапитализма, если принимать во внимание сохранение обособления управленческого аппарата от общества и его нарастающую бюрократизацию.
В таком своем сложившемся качестве советский способ производства, тем не менее, можно трактовать как первичную (простейшую) модель социализма, но которая отличается недостаточной устойчивостью и способностью к самовоспроизводству. Такая трактовка более точная, исторически подтвердившаяся последующими событиями. Особенно это становится понятно в сравнении с теми поспешными оценками, которые давались ранее. Такие характеристики как «построение социализма в основном» (1936 г.) и тем более как «полная и окончательная победа социализма» (1959 г.) и концепция «развитого социализма» (1967 г.) — все они отличались поверхностным представлением о произошедших переменах в хозяйственном строе страны.
Советский способ производства сохранял до последнего потенциал своего развития, но требовал качественного обновления. При этом в нем как в переходной системе экономических отношений присутствовали различные варианты трансформации. То, что система хозяйствования в СССР опиралась на госкапиталистическую модель, означало, что в ней одновременно содержались как возможность развития социалистических элементов, так и возможность инверсионного движения к капитализму, которая в результате и определила ее исторические границы. О таком «промежуточном» положении СССР между капитализмом и социализмом, провидчески еще в 1936 г. писал Л.Д. Троцкий, предсказывая, что оно «может как привести к социализму, так и отбросить назад, к капитализму» [17].
В конечном счете, на своем излете советская экономическая модель превратилась в «капитализм без капиталистов» (С.Амин). То, что это реалистичная версия, подтверждается той легкостью, с какой в 1990-е годы она трансформировалась в «капитализм с капиталистами».
Октябрьская революция и советский опыт: исторические уроки
Извлекая уроки из Октябрьской революции, прежде всего стоит порассуждать о «пользе» или «вреде» самой революции как способа разрешения острых противоречий и тупиковых ситуаций. В настоящее время, наверное, наиболее популярным является утверждение о нежелательности новых революций. Тем более, в России, которая вроде бы уже исчерпала лимит на их проведение в ХХ веке. Безусловно, политические революции с их нацеленностью на захват власти, сопровождаемые жестоким противоборством сторон, огромными жертвами, разрушениями и т.п. — все это не может способствовать привлекательности курса на очередную революцию.
Однако здесь не все так просто и однозначно. Избежать политических переворотов и революционных потрясений возможно и историческая практика это подтверждает. Во всяком случае, в стабильных и благополучных государствах с отлаженными демократическими институтами, работающими социальными лифтами и т.п. вряд ли может возникнуть потребность в революционной смене сложившегося социально-политического строя. В других случаях многое зависит от правящей элиты, ее способности своевременно и адекватно реагировать на возникающие противоречия и ограничения, ориентации на защиту интересов социального большинства, умения находить компромиссы и создавать условия для нормальной политической деятельности, обеспечивать возможности социального роста и т.п. Иначе говоря, высокое качество и ответственность всех слоев правящего класса необходимо рассматривать как важнейшие условия недопущения потрясений в стране.
Тем не менее, исключать революционный способ разрешения тупиковых ситуаций только в силу одного нашего его неприятия, было бы ошибкой. Ураган, буря, шторм — такого рода природные катаклизмы не желаемы и не привлекательны. Но они выступают как порождения самой природы, ее собственных оснований и условий. Также и в обществе. Революция — это тоже стихия, выступающая вместе с тем как один из возможных способов развития через «скачок» и разрыв с «линейным» течением событий. Он потенциально присутствует в самом процессе развития, существуя наряду с эволюционным вариантом. В этом смысле революция один из мощных «локомотивов истории» (К.Маркс), хотя и представляет собой «варварскую форму прогресса» (Ж.Жорес). Вместе с тем следует учитывать, что революции не сводятся только к их политическим проявлениям. Они могут выступать как цивилизационные, управленческие, религиозные и что особенно важно для современного периода — научно-технические.
Если мы признаем, что на каком-то этапе вызревает потребность не просто в совершенствовании, а в качественном преобразовании общества, то в этом случае не обойтись без использования инструментов революционного действия, направленных на устранение устаревших форм организации общественной жизни и перехода к ее новым формам. Если это задачи переналадки экономической сферы, то такого рода инструменты связаны с задействованием управленческого и научно-технического рычагов, которые обладают достаточным ресурсом для качественных перемен. Важно, чтобы властные элиты были готовы и способны осуществлять назревшие перемены, а это означает возможность добиваться радикальных и своевременных перемен без политических потрясений.
Обратимся теперь к вопросу о том, что дала Октябрьская революция для развития экономики и понимания ее возможностей и перспектив?
Исторические достижения советской экономики многогранны и на разных этапах ее развития проявлялись в разных формах. Если их сгруппировать, то можно выделить следующие наиболее существенные результаты. Во-первых, форсированное завершение индустриализации страны и высокие темпы экономического роста, что позволило заложить важнейшие экономические предпосылки победы в Отечественной войне. Во-вторых, внедрение новых форм хозяйствования, базирующихся на активном регулировании государством экономики и использовании системы планировании, что обеспечило преодоление хаотичности и стихийности в жизни общества, а потому позволило в течение длительного времени избегать экономических кризисов. В-третьих, выдвижение социальных приоритетов в развитии экономики с созданием доступной системы социальных услуг (бесплатное образование и здравоохранение, социальное обеспечение и страхование), а также устранение безработицы, являющейся постоянной угрозой для наемного труда. В-четвертых, преодоление отставания от ведущих экономических держав мира и достижение лидирующего положения в мировой экономике по основным показателям.
Перечень достигнутых результатов в экономике может быть продолжен и конкретизирован. Обобщая можно утверждать, что опыт советской экономики подтвердил реалистичность и новаторский характер социально-экономического развития вне капиталистического мира, благодаря выходу из его периферийной зоны. Значит, «красный проект» может быть действенной альтернативой капитализму. Сама по себе попытка построения «нового мира» через его социализацию и формирование развитой личности в свои лучшие периоды обладала высокой притягательностью и служила примером для других государств. Собственно и многие произошедшие перемены в системе развитого капитализма в значительной мере происходили как реакция на социалистический эксперимент в СССР. Само возникновение социально-ориентированной модели капитализма, существенно изменившую его природу, также следует рассматривать в качестве способа «лечения» капитализма и его адаптации к условиям соревнования с советской моделью экономики.
В этой связи можно с достаточным основанием утверждать, что ушедший в прошлое век оказался периодом, находившимся под непосредственным влияниям перемен в СССР, и с этой стороны его отличает по-настоящему уникальность как с точки зрения экономической динамики, так и благодаря невиданным ранее достижениям в уровне благосостояния людей и в социальной сфере. Поэтому Октябрьская революция, став ключевым событием в истории развития нашей страны, одновременно приобрела важнейшее международное значение.
Вместе с тем исторические уроки социалистического эксперимента важны не только обращением к его достижениям, но и полезны под углом зрения изучения причин его крушения, а значит раскрытия его недостатков и ограничений. Почему он не выдержал экономического соревнования с капитализмом?
Вполне понятно, что ответ на такой непростой вопрос, требует основательного и объективного анализа, который еще далек до завершения. Тем не менее, некоторые предварительные суждения на этот счет можно высказать. Прежде всего, следует обратиться к тому как реализовывался главный замысел социалистической революции, а он мыслился как творческое созидание трудящимися массами нового мира, отличного от капитализма, и представлялся как проект полномасштабной социализации экономики. В процессе его реализации должна была исчезнуть эксплуатация труда капиталом, реализован принцип социальной справедливости и равенства, созданы предпосылки для устранения отчуждения труда, т.е. должен был решаться сложный комплекс задач, требуемый для свободного и всестороннего развития человека.
В действительности он свелся к преобразованию отношений собственности, а более конкретно — к устранению отношений частной собственности, что важно, но недостаточно. Сам же проект социализации экономики превратился в программу всеобщего огосударствления экономики. Последствия такого замещения стали сказываться в самом начале данного процесса и на протяжении всего периода развития социалистического эксперимента продолжали действовать. Речь идет о том, что огосударствление экономики и доминирование государства практически во всех сферах жизни общества привели к подавлению народной демократии и самоуправления, что обернулось выхолащиванием творческой инициативы людей, которая должна была стать решающей созидательной силой в строительстве новой экономики. Вместо этого расцвел бюрократизм и сформировалась система власти, базирующаяся на монополии бюрократии в принятии решений и в распоряжении общественным богатством.
Разбор других причин, приведших к краху социалистического проекта в СССР, лишь дополнит эту картину. В главном она объясняет глубинные истоки неудачи и укажет на многие другие имевшиеся недостатки.
Означает ли это, что сама по себе идея социализации экономики неверная и нереализуемая?
Отвечая на поставленный вопрос, необходимо вернуться к ее подлинному смыслу. Социализация экономики как альтернатива обособленности и господству частного интереса с его ненасытном стремлением к обогащению в содержательном плане выступает в виде обеспечения переподчинения экономики интересам всего общества и создания условия для творческого развития человека. Не отрицая важной организующей и координирующей роли государства, она согласуется с необходимостью развертывания демократизма и самоуправления в хозяйственной деятельности. Ее воплощение предполагает искоренение бюрократизма, что требует надежного контроля общества и его институтов над распоряжением общественным богатством, также как и контроля за деятельностью самого управленческого аппарата. Иначе говоря, социализация экономики, чтобы стать действенной, должна «стоять на двух ногах» — активности государства в интересах всего общества и развитии демократии и самоуправления в интересах поддержания и реализации социального творчества народных масс.
Насколько после краха социализма можно утверждать, что история не завершилась и его перспектива как альтернативного проекта остается жизнеспособной?
Произошедший в 2008–2009 гг. системный кризис капитализма актуализировал вопрос о несовершенстве сложившегося капиталистического мирохозяйственного устройства, которое указывает на наступление нового этапа обострения присущих ему противоречий и ограничений в развитии. Причем в немалой степени все это произошло под влиянием ухода с исторической арены стран социалистического содружества, который способствовал произошедшей трансформации капитализма. Капитализм, устранив конкурента, вернулся к своей подлинной сущности, которая проявляется в бесконтрольности господства капитала в его безудержном стремлении к прибылям, усиливая эксплуатацию наемного персонала и разрушая природу. Чтобы обеспечить свое развитие, традиционными ресурсами капитализма становятся: экономия на труде; отказ от социальных завоеваний; растущее социальное располюсование внутри стран и между Севером и Югом, и др. В книге Т.Пикетти «Капитал ХХI века» [18] и в работах других авторов обстоятельно проанализированы негативные экономические и социальные последствия функционирования современной модели спекулятивно-финансового капитализма [19].
В этих условиях возвращение идеи социально-экономического переустройства вновь приобретает значение не только как теоретической гипотезы, но и практической цели. В известном смысле такая возможность подкрепляется проверенной историей закономерностью становления и утверждения нового способа производства. Речь идет о том, что новое в жизни общества и экономики рождается не через один, а два скачка (два перехода). Т.е. процесс его утверждения проходит через отрицание отрицания. Первоначально отрицается предшествующий тип экономического устройства, а затем на втором этапе происходит одновременное отрицание старого качества и первичной (незрелой) формы новой системы экономических отношений. И только после второго перехода может произойти действительное ее утверждение. Хотя не исключен и другой сценарий, когда после первой попытки процесс рождения нового в экономике в силу действия разных обстоятельств затухает, а потому сохраняется предшествующая система экономических отношений.
Подчеркнем, что по такой схеме двойного перехода происходило становление и утверждение капиталистического способа производства. Первоначально он возник в городах на Севере Италии, в Швейцарии, Нидерландах. Однако затем наступил откат, и где-то произошло обратное возвращение феодализма. И только со второй попытки, когда в Англии свершился промышленный переворот, капитализм побеждает окончательно. Не исключено, что эта схема применима и для понимания посткапиталистического развития.
Достаточно серьезные основания для такого предположения имеются. Социалистическая революция произошла в стране, в которой не завершился переход к индустриальному типу производства, а это значит, что не сложились производительные силы, соответствующие новому способу производства. В этих условиях социалистический эксперимент требовал, с одной стороны, завершить то, что не успел сделать капитализм, с другой — развивать новые по характеру экономические отношения, фиксируя их в организации хозяйственной деятельности. И получилось немало, особенно это касается новаторства в сфере хозяйствования. Например, внедрение системы макроэкономического планирования, использование потенциала экономии от масштаба производства, создание принципиально новой финансовой системы с ее фактически беспроцентным кредитом, разграничением оборота наличных и безналичных денег и другие нововведения.
Однако при всем новаторстве не удалось в полной мере создать производительные силы в стране, которые превосходили бы их существующий уровень в ведущих странах капитализма, что определялось нарастающим отставанием в продвижении НТП в сферу производства. Оно мешало совершенствованию экономических отношений и способствовало возникновению технологической зависимости от капиталистических стран. Не менее сложным оказался вопрос о соотношении плана и рынка, таким же сложным он остается и для будущего.
Поэтому возможный второй переход к посткапиталистическому развитию, если для этого вызреют все необходимые предпосылки, будет по-настоящему успешным, если сможет опереться на новые производительные силы, более выигрышные в сравнении с тем, что создал капитализм. Стоит напомнить о том, что капитализм победил, когда смог обеспечить переход от господства мануфактурного (ручного) индустриального труда к крупно-масштаб- ному машинному производству. Опыт развития производительных сил как это происходило при капитализме, также как и советский опыт организации экономики — все это заслуживает обобщения и может оказаться полезным в реализации курса на создание новой экономики.
Вполне понятно, что прогнозировать возможные перемены в экономике крайне сложно, можно только предполагать вероятные сценарии. Как раз одним из таких может рассматриваться второй переход к посткапиталистической (новой социалистической) экономике. Не исключено, что современный Китай может стать тем звеном, который продолжит и завершит эволюцию общества и экономики на социалистической основе, начатой Октябрьской революцией. То, что в этой стране сохраняется курс на строительство «социализма с китайской спецификой», теоретически подкрепляет такую возможность.
Вместе с тем в его реализации следует учитывать два важных обстоятельства. Во-первых, китайская экономическая модель, в реальности представляет собой свою версию госкапитализма и также как советская модель отличается исторической неустойчивостью. Поэтому в перспективе она может развиваться по двум расходящимся траекториям развития. Во-вторых, социалистическое начало, присутствующее в китайском варианте, может быть успешным, если подтвердится лидерством в мировой экономике, основанным на успешности научно-технического прогресса во взаимосвязи с новаторством в перестроении экономических отношений и прежде всего в поиске гармонии плана и рынка. Другими словами, возможность второго перехода к посткапиталистической экономике определяется не наличием очередного «слабого звена» в мировой системе капитализма, а в зоне лидерства — научно-технического, экономического, социального и экологического.
Можно предположить и другую версию перехода к посткапитализму. Ее можно представить в качестве своеобразной новой редакции «мировой революции», смысл которой выражается в реализации курса на коренное и согласованное перестроение капиталистического мирового хозяйства, устраняя в нем экспансию финансового капитала, неравенство в развитии стран, отказываясь от центр-периферического строения мирового хозяйства, переориентируя экономику на социально-экологические приоритеты и т.п. Конечно, такие меры на данном этапе представляются фантастикой. Но все может произойти, когда мир окажется в ситуации реальной угрозы выживания из-за надвигающей опасности глобальной экологической катастрофы или еще в силу каких-то возникших глобальных угроз.
Таким образом, альтернативы в общественно-экономическом развитии всегда есть и потребность в них имеется. Капитализм, конечно, по-прежнему силен своей способностью к трансформации и обновлению. И сейчас у него остается перспектива, но она только тогда осуществится, если найдется в нем потенциал для очередного обновления. Октябрьская революция — хорошее напоминание о последствиях, когда этого не происходит. |
| |
|
|
