|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1/2 (13/14), 2005 | | | | К 60-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | | | Семенов Е. И.
(г. Санкт-Петербург),
полковник в отставке,
кандидат технических наук,
участник обороны Ленинграда,
воевал на Ленинградском, Карельском, 2-м Белорусском фронтах,
День Победы встретил на территории Восточной Пруссии,
награжден боевыми орденами и медалями
| |
| | | |
После взятия Рауту, полк, преследуя противника, достиг рубежа реки Вуоксы в районе озера Суванто-ярве. Река Вуокса представляет собой, по существу, систему озер, соединенных протоками, начинается в Финляндии и впадает в Ладогу двумя рукавами - северным у города Приозерска (бывший Кегсгольм) и южным - через озеро Суванто-ярве и протоку Тайпами-йоки (Бурную). С 18 по 30 июня 1944 г. полк при поддержке приданных частей пытался форсировать реку Вуокса у поселка Кивиниеми (Лосево) около разрушенного железнодорожного моста. Однако противник, укрепившись на третьей полосе обороны, оказал упорное сопротивление, и мы несли большие потери уже на подступах к реке. Приходилось тащить на себе заранее заготовленные переправочные средства, плотики, лодчонки, кто что смог смастерить. В результате неудачных попыток форсирования, командование решило перенести удар левее в район нынешнего поселения Барышево (Нюряпяи). Удар наносился силами всей дивизии. Сначала отбили небольшие высотки на южном берегу Вуоксы и под прикрытием стали сосредотачивать по ночам переправочные средства, кроме самодельных средств доставили и самоходные металлические понтоны. Всем командирам и не умеющим плавать бойцам выдали надувные спасательные жилеты.
Форсирование начали сразу в нескольких местах 9 июля 1944 г. в 6 часов утра при поддержке нашей авиации и "катюш". Погода стояла превосходная. В первом эшелоне на правом фланге переправлялись два батальона нашего полка, а на левом фланге два батальона 461-го полка, 588-й полк предназначался для введения в прорыв вслед за первым эшелоном. Ширина реки на участке нашего полка достигала 500-600 метров. На противоположной стороне шла открытая прибрежная полоса, а за нею начинался лес. Вся река и прибрежная полоса были пристреляны финнами из всех видов оружия, и их надо было как можно быстрее преодолеть. Кроме того, действовала авиация с обеих сторон. Несмотря на перевес нашей авиации, противнику все же удавалось бомбить и обстреливать с самолетов наши переправляющиеся и находящиеся на берегу войска. Бои шли страшнейшие, плотность огня, пожалуй, превышала плотность, имевшую место на Синявинских болотах.
Оперативная группа командования и штаба полка переправлялась с первым эшелоном. Я с тремя своими связистами тоже должен был идти с этой группой, чтобы поддерживать телефонную и почтовую связь между обоими берегами. На южном берегу должен был оставаться помкомвзвода Маврин, тоже с тремя связистами. А взводу Шульгина поручалась прокладка кабельной линии через реку, что являлось весьма сложной задачей. Однако внезапный налет авиация испортил все дело. Воспользовавшись паузой в действиях нашей авиации, несколько самолетов противника обстреляли с небольшой высоты скопление наших войск на берегу, причем особых потерь не нанесли и переправу не задержали, так как были отогнаны нашими самолетами. А вот наша группа связистов пострадала сильно. Мы находились вместе и при налете попадали на прибрежный песок, прижавшись друг к другу. Я поднялся целый, с трудом поднялись раненые Аверьяненков и Шестаков и другие, а вот мой сержант Маврин оказался раненным смертельно. Пытались найти каких-нибудь санитаров, чтобы отправить его в медпункт, но никого не нашли, отряжать бойцов для доставки раненых запрещалось. Пытались перевязать Маврина сами, но ранение оказалось очень сложным, и пока мы старались ему помочь, он скончался. Я попросил не тяжело раненных связистов, направлявшихся в тыл, разыскать санитаров, а сам с уцелевшими поспешил на переправу.
Вся река кишела переправлявшимися средствами и плывущими людьми, живыми и мертвыми. То и дело среди них вздымались столбы воды, некоторые плоты и лодки разбивались в щепы или переворачивались, а уцелевшие бойцы пытались плыть к берегу и к ближайшим плотам. Да, немало пролилось тогда солдатской кровушки в быструю Вуоксу и ушло на дно наших людей. Недаром форсирование широких и глубоких водных преград считается в военном деле труднейшими операциями.
После потери троих своих основных помощников, мне пришлось туго. Надо было оставлять на южном берегу других, минимум двоих, а со мной оставалось раз-два и обчелся. Оставил почтальона Поволоцкого и телефониста Носкова, а сам с Бурлуцким и Ершовым стал искать переправу. Наткнулись на телефонистов из линейного взвода, которые подключились к кабелю, прокладываемому через реку, но связи не было - кабель, видимо, перебили. Поскольку Шульгин находился на том берегу, а кабель приказали тянуть снова, то я вместе с оставшимися связистами линейного взвода и со своими двумя взялся за это дело. К сожалению, специального подводного кабеля не имелось, использовали обычный полевой кабель, заранее просмоленный несколько раз озокеритом, а чтобы он быстрее тонул в воде, к нему на всем протяжении подвязали грузила. Нам удалось попасть на самоходный понтон, возвратившийся уже с противоположного берега.
Оставив конец кабеля телефонистам линейного взвода, ребята стали быстро разматывать кабель с катушки в воду, еле-еле успевая за движением понтона. Главная забота - лишь бы не заело катушку и успеть срастить конец кабеля с началом следующей катушки. Из-за наличия грузил на катушке помещалось меньше кабеля, чем обычно, но пришлось сделать лишь один сросток, хватило двух катушек до берега. Все это делалось под огнем, и было мало надежды, что линия уцелеет.
Когда мы взобрались на понтон, я пытался надуть спасательный жилет, но он где-то порвался и оказался бесполезным. Если бы мне пришлось оказаться в воде, то я со своим грузом пошел бы ко дну (все мы были обвешаны тяжелыми катушками и аппаратами, да еще оружие, гранаты, "сидор"). Переправа длилась минут 15-20, управлявшие понтоном саперы велели всем быстро прыгать в воду у берега и бежать до бровки леса. А нам нужно было еще закрепить кабель и зарыть его у берега и затем уже бежать, разматывая кабель до командного пункта полка. Бежали по кратчайшему расстоянию - все равно не знали, где КП полка, потом разберемся. Несколько раз приходилось залегать и, улучив момент, снова мчаться. Тяжело было пожилым солдатам, но скидки на годы не давали, да и сами, как теперь говорят, экстремальные условия придавали силы и молодым, и пожилым. Но вот, наконец, и спасительный лесок! Кругом пальба, а никого не видно, и вдруг встречаем своего связиста. Оказывается тут недалеко и КП полка. Быстро туда добежали, доложили командиру роты о прибытии и причине задержки, подключили аппарат и - о, чудеса, связь через Вуоксу с тылами полка действует! Командир полка и начальник штаба связались со своими помощниками. Часам к 12 переправа всего полка закончилась, несколько раньше вышла из строя кабельная связь, но она уже и не требовалась.
Полк получил задачу продвигаться вперед и взять высоту с отметкой "26". Эта высота запомнилась упорными боями за нее и трагической гибелью почти целого батальона нашего полка. Финны, по-видимому, устроили ловушку. После форсирования Вуоксы батальон успешно продвигался вперед, и я сам, находясь на КП слышал, как радист батальона докладывал комполка Муравьеву и начштаба бодрые сообщения о быстром продвижении батальона. И вдруг, под вечер, радист стал взволнованно передавать, что их окружают финны, со всех сторон теснят и идут рукопашные схватки, что комбата поблизости нет и он не знает, что ему делать. Я не помню реакции комполка, но помню, как вскоре связь оборвалась. Все, кто находился на КП, и сам Муравьев были потрясены неожиданно разыгравшейся трагедией, когда еще часом ранее шли оптимистические донесения и все думали об успешном выполнении задачи батальоном. А оказалось, он далеко оторвался от соседей и попал, видимо, в "мешок". В батальоне находились и несколько связистов нашей роты во главе с комвзвода Шульгиным, посланные для наведения проводной связи, но вследствие быстрого продвижения батальона, она почти не работала.
В результате потери батальона в ночь с 9 на 10 июля сложилась опасная обстановка для самого КП полка. Финны местами перешли в наступление и подошли к рубежу КП. Комполка приказал всем, кто находился на КП, занять круговую оборону. Связисты тоже во главе с комроты получили участок обороны, и мы с винтовками и гранатами окопались и залегли. Вскоре кругом затрещали автоматы и послышались даже крики финских солдат. В темноте было трудно что-либо разобрать, и мы принялись палить на эти крики. В одном месте финны едва не прорвались, но атаку удалось отбить. Комполка приказал по радио обоим батальонам атаковать финнов с флангов и обозначил их место ракетами. Таким образом они сами попали в "мешок" и поплатились за наш батальон.
Утром высота "26" была взята и дивизия получила возможность наступления в направлении на Кегсгольм, Хиитолу, Элисенваару. Однако этого не потребовалось. Финское командование поняло, что война проиграна, и начало переговоры, закончившиеся 19 сентября заключением договора о восстановлении госграницы 1940 г. Примерно 16 июля весь наш 115-й корпус был сменен 6-м стрелковым корпусом. Смена прошла днем, спокойно, без всяких осложнений, после чего мы совершили марш в район Муола (Стрельцово) на отдых, пополнение и подготовку к новым боевым действиям. Наша 142-я дивизия весьма отличилась при форсировании Вуоксы и за это было награждено 1450 бойцов и командиров, а восьми присвоили звание Героя Советского Союза. Среди героев были старшина нашего полка П.Ф. Гончаров и радист 461-го полка А.М. Иванов. При форсировании погиб заместитель комдива по политчасти подполковник Д.Е. Джатиев, именем которого назван поселок за Вуоксой. Меня за участие в боях за Рауту и на Вуоксе наградили орденами Красной Звезды и Отечественной войны II-й степени. | |
|
