|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (67), 2018 | | | | СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ГОСУДАРСТВ ЕВРАЗИИ И ДРУГИХ ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН | | | Каткова И. П.
главный научный сотрудник
Института социально-экономических проблем народонаселения РАН (ИСЭПН РАН) (г. Москва),
доктор медицинских наук, профессор
Рыбальченко С. И.
генеральный директор АНО «Институт научно-общественной экспертизы» (г. Москва),
кандидат экономических наук
| |
| | | | | В статье обсуждаются сформировавшиеся в европейских странах за последние 25 лет большие различия в моделях употребления алкоголя и уровнях, обуславливаемого ими вреда для здоровья и благополучия населения. Подчёркивается, что в настоящий период существующее в нашей стране бремя смертности населения от сердечно-сосудистых заболеваний, травматизма, онкологических заболеваний, снижения репродуктивного потенциала, относимое на счёт алкоголя, значительно превышает уровни стран Европейского Союза в Центрально-Западной Европе. В статье отмечается, что оно может быть успешно сокращено и предотвращено на основе реализации комплексной, интегративной целевой стратегии, включённой в качестве неотъемлемой составляющей нового этапа в развитии демографической политики России | | Ключевые слова: употребление алкоголя, алкогольная смертность, фетальный алкогольный синдром, сердечно-сосудистые заболевания, кластеры европейских стран | | УДК 314.174; ББК 60.7 Стр: 206 - 213 |
В настоящее время глобализирующиеся тенденции роста социального неравенства и расслоения населения, затронувшие многие страны мира, приводят к дальнейшему разрастанию эпидемии неинфекционных заболеваний. Вследствие этих процессов, как подчёркивается в материалах ООН и других организаций [1], формируется порочный круг тесной взаимосвязи бедности и преждевременной смертности населения. Сопровождающий этот процесс распространения нездорового образа и стиля жизни рост алкоголизации населения становится, фактически, третьей ведущей причиной бремени болезни и преждевременной смертности в мире после таких причин, как низкая масса тела и репродуктивные потери. Активизация деятельности транснациональных компаний, происходящая на фоне неблагополучия в здоровье населения и общественном развитии, возникающие в странах проблемы обеспечения доступности образования, здравоохранения и социальной защиты, ещё более потенцирует масштабное разрастание мировой эпидемии алкоголизации населения.
Она привела к общественному осознанию и научному определению причинно-следственной связи высокого уровня употребления алкогольных напитков, особенно крепких, с ростом предотвратимого риска преждевременной смертности от сердечно-сосудистых заболеваний, онкологии, заболеваний органов пищеварения, внешних причин, в том числе непреднамеренных и преднамеренных травм.
Указ Президента РФ № 204 от 7 мая 2018 года «О национальных целях и стратегических задачах развития РФ на период до 2024 года» определил горизонт «прорывного» плана действий российского правительства на шестилетний срок и до 2030 года [2]. Среди целей национального развития: обеспечение устойчивого естественного роста численности населения, повышение ожидаемой продолжительности жизни до 78 лет (к 2030 году — до 80 лет), снижение в два раза уровня бедности и обеспечение темпов экономического роста выше мировых при сохранении макроэкономической стабильности. В связи с этим насущной задачей, требующей неотложного решения, является снижение относимого на счёт алкоголя бремени смертности и неблагополучия населения.
Известно, что уровень смертности отражает способность общества преобразовывать экономические ресурсы в социальные в целях развития. Как полагает один из разработчиков теории развития человеческого потенциала лауреат Нобелевской премии А. Сен (Amartya Sen) [3], простой индикатор смертности может больше сказать об уровне и направлении общественного развития, чем комплекс макроэкономических индикаторов. Оценка масштабов потерь человеческих жизней и их причин позволяет раскрыть значимость нерешённых социальных проблем во многих странах мира.
Структура относимой на счёт алкоголя смертности в целом по миру предопределялась в 2012 г. в 33,4% случаев сердечно-сосудистыми заболеваниями и диабетом, в 12,5% случаев — раковыми заболеваниями, в 25,8% — травмами, 16,2% — желудочно-кишечными, в 4% — нервно-психическими заболеваниями и др.
По сравнению с 1990 г., в 2015 г. в мире число умерших, поражённых алкогольной интоксикацией увеличилось на 1,5 миллиона человек, достигнув общей численности в 3,5 миллиона человек. Это свидетельствует о наличии глобальной проблемы реализации странами эффективной антиалкогольной политики.
В 2016 г. мировое потребление алкоголя составляло 6,4 литра чистого спирта на человека старше 15 лет. В 2010 г. в 38% случаев среди этого контингента населения в течение 12-ти месяцев, предшествовавших обследованию, отмечались случаи потребления алкоголя, из которых в каждом пятом случае оно носило запойный характер [4].
Главным мониторинговым индикатором распространённости вредного употребления алкоголя (легального и нелегального) в мире признан его уровень в литрах чистого спирта, приходящийся на душу взрослого населения (в возрасте 15 и более лет) в год.
Вредное употребление алкоголя обуславливает развитие более 60-ти видов болезней и травм [5]. Оно является важной детерминантой здоровья населения, отражает масштабы его неблагоприятных последствий.
Среди всех регионов ВОЗ наибольшее потребление алкоголя в настоящее время характерно для Европейского региона. Здесь оно в 2014 г. на душу взрослого населения было оценено в 10,68 л. чистого этилового спирта. Причём пагубное пристрастие к алкоголю отмечалось в целом у каждого десятого жителя. Фактически оно имело место среди мужчин в 15,8% случаев и в 6,3% — у женщин.
Проведённое ВОЗ систематическое исследование [6] моделей потребления алкоголя в странах Европы и формируемых ими атрибутивных уровней смертности населения от ведущих причин алкогольной смертности за 1990–2014 годы может служитьпрограммно-стратегическим стимулом и прообразомразвития национальных мониторинговых систем оценки эффективности реализуемой государствами мер антиалкогольной политики. В исследовании на основе сложившихся различий в моделях и масштабах употребления алкогольных напитков и уровнях экономического благосостояния населения страны были отобраны и объединены по географическому принципу в 5 кластеров.
Эти группы, с нашей точки зрения, представляют наибольший интерес для обоснования значимости развития антиалкогольных стратегий в России в современный период становления нового этапа демографической политики и увеличения ожидаемой продолжительности жизни до 80 лет и более к 2030 году.
1. Страны Европейского союза (ЕС) в Центрально-Западной Европе: Австрия. Бельгия. Германия, Дания, Нидерланды, Люксембург, Швейцария, Франция, имеющие наивысшие уровни дохода и сложившийся стиль предпочтительности потребления пива и вина, общие масштабы которого в целом за анализируемый период времени снизились на 22%, сопровождая сокращение обусловленной им смертности на 25%.
При этом ежегодное потребление крепких спиртных напитков на душу взрослого населения, претерпев небольшие изменения, оставалось в прежних низких границах потребления — от 1,5 л. чистого спирта до 2,5 л. [7].
Стандартизированный коэффициент алкогольной смертности в этой группе стран в 2014 году был в пределах от 43 до 61 случая смерти на 100 000 населения [8].
2. Страны ЕС в Центральной и Восточной Европе: Болгария, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Румыния, Словакия, Словения, Хорватия, Чехия и Эстония с высоким уровнем дохода, но более низким валовым национальным доходом на душу населения по сравнению с предыдущей группой стран. В целом в этой группе стран за анализируемые годы бремя смертности, относимое на счёт алкоголя, сократилось на 15%.
Потребление алкоголя характеризуется среди жителей этих стран большой долей крепких спиртных напитков и частым употреблением их в больших количествах. Однако с 2014 г. такая модель поведения сохранила свою выраженность только в Болгарии, Литве, Словакии и Эстонии.
В Эстонии за период с 1990 по 2016 гг. уровень потребления легального алкоголя на одного взрослого жителя увеличился в литрах чистого спирта с уровня 9,84 литра до 15,35 литров. Потребление крепких спиртных продуктов выросло при этом с уровня 6,66 л. до 7,72 л.(соответственно) и стало одним из наиболее высоких уровней в Европейском регионе.
3. В группу Средиземноморских стран входят Греция, Израиль, Испания, Италия, Кипр, Мальта, Португалия, Турция и Франция, имеющие высокие уровни дохода и характеризующиеся в настоящее время преимущественным потреблением вина в небольших количествах. Среди них потребление алкогольных напитков за прошедшие годы сократилось на 34%, составив в 2014 году 8 литров в год.
Наибольшее снижение общего потребления алкоголя за период с 1964 по 2014 гг. стало характерно для Франции (с 23.95 до11,50) и Италии с уровня 17,75 до 7,56 литров чистого спирта на душу населения (15+лет).
Италия, наряду с Кипром, Исландией, Нидерландами, Норвегией, Мальтой и Турцией, входит в число стран, где алкогольная обусловленность общего числа случаев смерти самая низкая в Европе и составляет менее 3-х процентов случаев. В то же время она имеет наибольшую степень выраженности в Эстонии, Латвии, Литве и России — более 10% случаев [9].
4. Россия, наряду с Белоруссией, Республикой Молдова и Украиной, выделена для рассмотрения проблем алкоголизации населения в отдельную восточноевропейскую группу стран со средним уровнем дохода из-за наличия высоких неблагоприятных рисков её поражающих последствий, сохранение распространённости которых может привести к угрозе сокращения продолжительности жизни для больших групп населения в ряде регионов этих стран. Для жителей, как нашей страны, так и других стран этой группы, характерна самая рискованная неблагоприятная модель вредного опосредованного тяжёлыми последствиями потребления алкоголя в больших количествах, в том числе за один эпизод и на протяжении большей длительности.
Следует отметить, что, с одной стороны, за анализируемый нами 25-летний период времени среди самых богатых стран центрально-западной части Европейского Союза (ЕС) и стран, прилегающих к Средиземноморью, отмечалось сокращение потребления алкоголя населением. В то же время в восточной части Европейского региона ВОЗ, наоборот, доминировала тенденция его роста. Параллельно ему увеличилось и бремя атрибутивной смертности на 22%. Это привело к превышению алкогольной смертности в целом среди восточной группы стран Европы, составившее в расчёте на миллион населения 1424 случая, что более 7-ми раз выше, чем в западной части региона и в 2,7 раза больше по сравнению со странами Центральной и Восточной Европы. Это подчёркивает важность серьёзной корректировки мер, проводимой в этих странах антиалкогольной политики.
Либерализация рынка алкогольной продукции в нашей стране на фоне активных мер антиалкогольной компании 1985 года, приводила к разрастанию процесса алкоголизации населения вплоть до 2007 года. В это время население России стало потреблять на 5 литров чистого спирта на душу населения больше, чем в среднем по Европе и на 8 литров больше по сравнению с группой средиземноморских стран. В дальнейшем стала отмечаться тенденция снижения потребления алкоголя. Оно в 2014 году в литрах чистого спирта составило 14,5 л на душу населения (15+ лет).
Следует отметить, что в течение периода 2007–2014 гг. в нашей стране получила развитие благоприятная тенденция сокращения потребления населением в возрасте 15 лет и старше легальной алкогольной продукции с уровня 12,19 до 10,12 л. чистого спирта/на душу населения. Эта тенденция сопровождалась и снижением потребления спиртовой продукции с 6,7 л. до 4,57 л., соответственно.
В Англии за этот же период времени среди взрослых общее потребление алкоголя сократилось с 11,47 до 10,37 л./человека на фоне сокращения потребления крепкого алкоголя с 2,28 до 2,07 л/человека.
Однако в Российской Федерации при снижении легального потребления алкогольной продукции в 2015 г. по сравнению с 2010 г. наблюдался рост потребления незарегистрированного алкоголя до 4,4 л./человека по сравнению с 3,6 л./человека, соответственно. В связи с этим, для рассмотрения проблем алкоголизации населения необходимо учитывать общее количество потребляемого алкоголя. Структура потребления алкогольной продукции населением РФ включает: 51% — спиртосодержащей продукции, 38% — пиво, 11% — вино.
К сожалению, согласно данным международного мониторинга ВОЗ в 2010 году в нашей стране распространённость случаев потребления алкоголя в больших дозах в течение 30 дней, предшествовавших обследованию, была характерна в целом для всего населения в 19,1% случаев, для мужчин — в 29,3% случаев, женщин — в 10,3% случаев. Аналогичные данные по Китаю были равны: для мужчин -14,9% случаев, для женщин — 0,7% случаев.
По всей группе восточноевропейских стран отмечалось нарастание тенденции роста потребления алкоголя на одного пьющего среди взрослых мужчин за рассматриваемый нами период времени с 23,9 л. до уровня 32 л. чистого спирта в год, среди женщин — с 15, 2 л. до 19 л., соответственно, что отражает упущенные возможности снижения рисков алкоголизации населения. Поэтому характер употребления алкоголя, являясь важной детерминантой здоровья населения, отражает масштабы его неблагоприятных последствий для здоровья.
Пагубное воздействие потребления больших доз алкоголя, носящее, как эпизодический, так и хронический характер, подтверждается установленной в ходе мониторингового исследования ВОЗ чёткой зависимости доза-эффект с причинами смертности от сердечно-сосудистых заболеваний.
На основе данных ВОЗ [6] нами представлена сравнительная характеристика алкогольной обусловленности смертности населения нашей страны от сердечно-сосудистых заболеваний и ряда европейских стран (рис. 1).
За период 1990–2014 гг. бремя смертности, обусловленное сердечно-сосудистыми заболеваниями, относимыми за счёт алкоголя среди взрослого населения нашей страны в расчёте на миллион человек, увеличилось с 530,0 до 674,9 случаев. По уровню этого индикатора среди Европейских стран наша страна занимает 3-е место после Белоруссии и Украины. Его максимальный уровень отмечался в 2004 г. и составлял 1200 случаев. Частота анализируемого вида смертности в РФ в 2014 г. была выше, по сравнению с Францией, в 39,2 раз, с Германией — в 49,6 раз, с Соединённым Королевством — в 66,8 раз. | | |  | Рис. 1. Стандартизированная смертность от сердечно-сосудистых заболеваний (ССЗ) и относимых на счёт алкоголя (ССЗ ОСА) (общий стандартизированный по возрасту коэффициент и коэффициент относимых на счёт алкоголя причин смерти, на миллион населения) в РФ и ряде Европейских стран в 2014 г.
Источник: Построено по данным ВОЗ [6]. Kevin D. Shield, Margaret Rylettи Jьrgen Rehm. Public health successes and missed opportunities. Trends in alcohol consumption and attributable mortality in the WHO European Region, 1990–2014 (2016). P. 20–22. |
Доля алкогольной обусловленности смертности от сердечно-сосудистых заболеваний в Белоруссии достигает 29%, на Украине — 23,7%, в России — 18,8%. В то же время в странах Западной Европы она достигает наименьших уровней — от 1 до 3%, что и должно стать для нашей страны целевым ориентиром успешности реализации антиалкогольной стратегии.
Сопоставление стандартизованных коэффициентов смертности по России и Франции от онкологических заболеваний и их алкогольной обусловленности (Рис.2 и 3) показало отсутствие фактических различий по этим индикаторам между странами.
Международным агентством по изучению рака уровень употребления алкоголя рассматривается в качестве важнейшего канцерогенного фактора. Он характеризуется наличием сильной зависимости доза — эффект на шкале относительного риска близкой, по оценке экспертов, к линейной по целому спектру заболеваний желудочно- кишечного тракта и раку молочной железы. Но, известно, что её проявлению предшествует длительный и изменчивый под влиянием других факторов латентный период, типичный для онкологических заболеваний в целом, между воздействием алкоголя и началом обусловленного им заболевания, в частности. | | |  | Рис.2. Стандартизованная смертность от ряда категорий заболеваний и травматизма (общий стандартизованный по возрасту коэффициент и коэффициент относимой на счёт алкоголя смерти на миллион населения)
в Российской Федерации в 2014 г.
Источник: Построено по данным ВОЗ [6]. Kevin D. Shield, Margaret Rylettи Jьrgen Rehm. Public health successes and missed opportunities. Trends in alcohol consumption and attributable mortality in the WHO European Region, 1990–2014 (2016). P. 20–22. | | |  | Рис.3. Стандартизованная смертность от ряда категорий заболеваний и травматизма (общий стандартизованный по возрасту коэффициент и коэффициент относимой на счёт алкоголя смерти на миллион населения) во Франции в 2014 г.
Источник: Построено по данным ВОЗ [6]. Kevin D. Shield, Margaret Rylettи Jьrgen Rehm. Public health successes and missed opportunities. Trends in alcohol consumption and attributable mortality in the WHO European Region, 1990–2014 (2016). P. 20–22. |
Однако осознание винодельческими странами Европы ещё более 40 лет тому назад угрозы распространённости эпидемии онкологических заболеваний под влиянием сложившейся традиционной модели употребления винной продукции в больших количествах, послужило основой единения усилий государства и общества этих стран по её переформатированию в традиции потребления вина в малых дозах.
В то же время отмечаются существенные различия в общих и алкогольных уровнях смертности от травматизма, причём наибольшие различия показателей алкогольной обусловленности характерны для преднамеренных травм, уровень которых в нашей стране по сравнению с данными по Франции выше в 4,2 раза. Осознание серьёзности последствий сформировавшейся в нашей стране модели вредного употребления алкоголя важно и для российского общества.
Согласно данным Росстата, в 2012 г. от причин, обусловленных потреблением алкоголя, умерло 56 тыс. человек [10]. В то же время по данным мониторинга ВОЗ алкогольная обусловленность смертности среди всех случаев смерти в 2012 г. в РФ составила 640,5 тыс. человек (30,5%), в то время как в Англии — 3,4%, Португалии — 5,8%, США — 3,2%.
Высокий уровень поражённости вследствие потребления алкоголя характерен для каждого четвёртого умершего российского мужчины (24,6%), что по сравнению с Англией и Швецией выше в 4,8–5 раз, с Португалией — в 3 раза. Но особенно неблагоприятные данные о том, что среди умерших для российских женщин алкогольная обусловленность случаев смерти (37%) значительно выше по сравнению с мужчинами. Эти данные превышают данные по Великобритании и Швеции более чем в 20,5 раз, по Китаю и Бразилии — в более чем в 12 и 18 раз (соответственно).
Однако перечень причин, используемый Росстатом, не соответствует стандартному перечню, принятому в международном мониторинге тенденций «алкогольной» смертности ВОЗ, что значительно занижает значимость последствий алкоголизма в России по сравнению с её оценкой в других странах. Это ослабляет консолидацию усилий исполнительной и законодательной властей, направленных на снижение предотвратимой смертности. Происходит на практике игнорирование достаточно широко известной роли злоупотребления алкоголем в этиологии таких заболеваний как ишемическая болезнь сердца, инсульт, онкологических заболеваний (рак пищевода, гортани, печени), а также внешних причин смерти. Такое представление «алкогольной» смертности фактически на практике невольно «размывает» в общественном сознании представления обо всей тяжести последствий интенсивной алкоголизации населения.
Как было отмечено, наша страна не участвует в международном мониторинге ВОЗ в оценке тенденций смертности, являющейся следствием употребления алкоголя. Однако в подтверждение огромного неблагоприятного влияния шоковых реформ на снижение потенциала здоровья и распространённости рисков нездорового образа жизни, считаем важным привести данные по Белоруссии, которая в период 1991–2001 гг. принимала участие в мониторинге. Эти данные (рис.4) позволяют косвенно судить о масштабах этого вида смертности в нашей стране. В 1991 году СКС смертности, обусловленный потреблением алкоголя среди женского населения Белоруссии, составлявшим 52,060/0000 случаев, был ниже уровня, который отмечался среди женщин Финляндии (63,220/0000), но по сравнению с данными по Великобритании — выше на 15,050/0000. Однако за 5 лет к 1996 году в Белоруссии уровни этого вида смертности выросли до 66,140/0000, а к 1999 году — до 75,890/0000. За этот же период СКС, обусловленный алкоголем среди финских женщин, сократился до 45,10/0000 и 43,480/0000. К 2001 году разрыв уровней смертности для женщин Белоруссии по сравнению с Великобританией увеличился до 42,150/0000 случаев. | | |  | Рис. 4. Стандартизованные по возрасту показатели смертности от причин, связанных с употреблением алкоголя, за период 1979–2012 гг. (на 100 000 населения), женщины, для некоторых стран Европейского региона.
Источник: Построено по данным ВОЗ [8].СКС, отобранные причины, связанные с алкоголем, на 100000 населения, женщины. https://gateway.euro.who.int/ru/indicators/hfa_295–1972-sdr-selected-alcohol-related-causes-per-100–000-females/ |
К сожалению, не находит ещё должного понимания на уровне законодательной и исполнительной властей огромная значимость того разрушительного влияния алкоголизации населения, которое она оказывает на российские семьи. Традиционно противоалкогольные меры в основном ориентированы на людей с алкогольной зависимостью и систему мер, направленных на ограничение потребления алкоголя. Однако в настоящее время остро назрела необходимость их ориентации и на детей, воспитываемых в распадающихся в связи с алкоголизацией родителей семьях, с тем, чтобы остановить процесс возобновляющейся «алкоголизации» населения из поколения в поколение.
Весь спектр семейной алкоголизации отражает исследование образа жизни и здоровья подростков, оставшихся без попечения родителей и воспитывающихся в интернатных учреждениях [11]. Так, среди воспитанников интернатных учреждений г. Астрахани каждый третий ребёнок был сиротой, каждый шестой — оставлен матерью в роддоме. Причём, половина таких матерей из-за хронического алкоголизма уже до этих родов была лишена прав на воспитание ребенка. У 38% детей в период новорожденности проявился алкогольный синдром плода. В целом среди обследованных 65,0% воспитанников росли в неблагополучных по алкоголизму семьях, в том числе 10% и — по наркомании. В 30,8% случаев оба родителя из-за пристрастия к алкоголю были лишены прав на воспитание ребенка, в 11,1% случаев после смерти матери отец был лишён прав на воспитание ребенка из-за асоциального поведения, у 23,1% детей отца в семье не было, а мать из-за алкоголизма была лишена прав на воспитание ребёнка.
Разрушительное влияние алкоголизации населения на нравственно-семейный уклад жизнедеятельности российского общества наиболее ярко находит своё подтверждение в данных о том, что в 2017 году численность детей, родители которых лишены родительских прав, составила в нашей стране 37 966 человек. При этом за последние 5 лет общая численность таких детей составила свыше 200 тысяч человек, что, наряду с 50 тысячами детей [12], проживающих в семьях в странной, с нашей точки зрения, ситуации, когда родители, ограниченные государством в своих родительских правах из-за пренебрежения их потребностями и интересами, всё же, сохраняя возможность его воспитания, предопределяют дальнейшую судьбу ребёнка.
Приведённые выше данные позволяют отметить, что развивающаяся в нашей стране, наряду с мужской алкоголизацией населения, «ползучая» алкоголизация женщин, оказывает особенно неблагоприятное влияние на репродуктивный потенциал населения. Согласно данным Всероссийского обследования репродуктивного здоровья (ВОРЗ, 2011) [13] на момент проведения опроса довольно частое потребление алкоголя среди женщин отмечалось в 51,3% случаев. В 10,1% оно носило ежедневный характер, а в 13,6% случаев имели место случаи злоупотребления алкоголем.
Многочисленными исследованиями установлено, что существует прямая зависимость роста вероятности рисков неблагоприятного исхода перинатального периода, в том числе: с врождёнными аномалиями развития, с малым весом новорождённых, вызванных употреблением алкоголя. Полагают, что употребление алкоголя в первые восемь недель беременности способствует тератогенным нарушениям плода, а в более поздний период беременности может привести к умственному расстройству и нарушениям поведения родившихся детей.
Результаты проведённого международного мониторинга [14] влияния потребления алкоголя в период беременности на жизненный потенциал ещё не родившегося ребёнка впервые проливают свет на развивающиеся в связи с этим глобализирующиеся черты нового характера неблагополучия в тенденциях материнства. Речь идёт о проявлении сиюминутной предпочтительности получения алкогольного удовольствия беременными женщинами над материнским инстинктом сбережения жизни и благополучия ребёнка. Токсическое воздействие через систему кровообращения женщины непосредственно на плод вызывает фетальный алкогольный синдром нарушений (ФАСН). Он проявляется большим числом физических и поведенческих проблем, трудностями с обучением, расстройствами когнитивного развития, отставанием в росте, серьёзными лицевыми аномалиями и нарушениями функционирования мозга. Среди них наиболее неблагоприятным является, так называемый, фетальный алкогольный синдром плода (ФАС), характеризующийся тяжёлыми стойкими поражениями мозга, сердца и врождёнными аномалиями.
В ходе мониторинга было установлено, что в Европейском регионе ВОЗ на общем фоне превалирования в мире процессов алкоголизации населения отмечается и наибольшая распространённость частоты употребления алкоголя женщинами в период беременности. Она отмечается здесь, при 95% оценке вероятности, в 25,2% случаев против 9,8 % общемирового уровня. Наша страна, наряду с Ирландией, Белоруссией, Данией, Великобританией по уровню потребления алкоголя беременными (36,5% случаев) входит в пятёрку лидирующих в мире стран, занимая 5-е место в мире. По оценке экспертов у одной из 67 женщин, потребляющих алкоголь в период беременности, рождается ребёнок с ФАС. Это означает, что численность детей с такой патологией, ежегодно рождающихся в нашей стране, достигает примерно одной тысячи среди новорождённых.
В настоящее время во многих программных документах ВОЗ и стран ЕС особо подчёркивается важность осуществления целевых программ по профилактике воздействия алкоголя в период внутриутробного развития. Проблема борьбы с ФАС должна стать и в нашей стране важнейшей приоритетной задачей реализации в настоящее время нового этапа социальной и демографической политики в области охраны здоровья и благополучия семей и детей, заявленных целей интегративного межсекторального преодоления бедности и социального неравенства в возможностях развития человеческого потенциала.
В европейском регионе ВОЗ вызывает большую озабоченность, что около 30% подростков в возрасте от 15 до 19 лет в 2010 году употребляли алкоголь в объёмах, соответствующих определению «пьянства».
Потребление алкоголя в литрах чистого спирта на душу населения (2010 г.) для российских подростков 15–19 лет чрезвычайно велико [15]. Оно составляло в целом для этой группы населения 22,2 л. (для девушек — 12,2 л., а для юношей — 31,7 л.). Эти значения по уровню выше аналогичных значений для молодёжи Китая в 6,9, в 11 и в 6,3 раз, а по сравнению с Англией и Швецией — в 2,3, в 2,1 и в 6,3 раз. Следует отметить, что подушевое потребление алкоголя среди российских юношей уже опережает его потребление мужским населением страны в 1,3 раза.
Исследование проблем алкоголизации среди учащейся молодёжи в возрасте от 16 лет до 21 года, проведённое в Белоруссии, показало достаточно, к сожалению и для нашей страны, типичные мотивы употребления алкоголя — « желание расслабиться», « потому что так принято отмечать семейные торжества, дни рождения, другие праздники», «для поднятия настроения, для веселья, развлечения и просто за компанию». Главный, вытекающий из результатов обследования вывод, вполне закономерен. Он подчёркивает, что отсутствие негативного отношения в семье и непосредственно среди родителей к употреблению алкоголя, сопровождающееся приобщением детей к сложившимся традициям алкогольного семейного застолья, является тем пусковым механизмом допустимости потребления алкоголя в подростковом возрасте ребёнка.
Поэтому всё более актуальной становится задача разработки и реализации в нашей стране эффективных стратегий по предупреждению распространённости и последствий вредного употребления алкоголя, ставшего, по сути, ведущим фактором риска возникновения основных неинфекционных заболеваний (НИЗ) и смертности от них, которые могут быть успешно предотвращены. В этой связи необходимо отметить, что залогом успеха в реализации антиалкогольной политики, как показывает анализ опыта стран, нашедший отражение в глобальных стратегиях снижения частоты вредного употребления алкоголя, является её неразрывная связь с задачами снижения распространённости важнейших риск факторов неинфекционных заболеваний и преждевременной смертности, обусловленной им.
C 2000 года Белоруссия активно реализует интегративные стратегии по снижению вредного потребления алкоголя в целях мобилизации усилий государства и всего общества для защиты настоящего и будущих поколений от тяжёлых, вызываемых им последствий для здоровья и потенциала жизнеспособности граждан, благополучия и устойчивого развития семей и успешного функционирования всего общества. На координационной основе межсекторальной деятельности в этом направлении была разработана и внедрена индикативная система мониторинга алкогольной ситуации и вызываемых ею последствий, наряду с параллельным проведением комплексной детальной оценки прямого и косвенного медицинского, социального и экономического ущерба. Она объединяет информационные базы данных более 10 министерств и ведомств в рамках созданного для такой деятельности Республиканского центра наркологического мониторинга и превентологии. В Белоруссии, с нашей точки зрения, весьма справедливо подчёркивается тот факт, что экономические потери от хронической алкоголизации населения наносят огромный ущерб развитию страны. Он составляет 5,6% от ВВП, что в 2 раза фактически превышает доход, получаемый ежегодно за счёт реализации алкогольной продукции. В тоже время расходы белорусов, потраченные на приобретение алкоголя, вполне сопоставимы с инвестициями в жилищное строительство [16].
Однако, несмотря на планомерную работу по реализации антиалкогольной политики, добиться существенных успехов в снижении алкоголизации населения до сих пор так и не удалось. Нами уже было отмечено ранее, что выход населения из постсоветского шокового синдрома требует проведения не только для Белоруссии, но и для всей этой группы стран, получивших изрядную дозу удара от шоковых реформ, проведения целевых государственных программ по нивелированию неблагоприятных социально-психологических последствий.
Несмотря на имеющиеся в странах достижения в снижении распространённости рисков вредного потребления алкоголя и алкогольной смертности в целом во всех странах Европы отмечаются различные проявления снижения эффективности реализуемой антиалкогольной политики. И это происходит в условиях разрастания пандемии неинфекционных заболеваний и социального неравенства, распространённости бедности и безработицы, усугубляющих интенсификацию разрастания нового глобализирующего витка алкогольного неблагополучия.
Аналитическая оценка снижения влияния опасного потребления алкоголя на здоровье населения в РФ за период 2003–2013 гг. [17] показала, что оно способствовало росту продолжительности жизни мужчин на 2,6 года и женщин — на 1 год (при её общем росте — на 6,6 года и 4,5 года, соответственно). Анализ эффективности мер по сокращению вредного употребления алкоголя, проводимых странами, позволил экспертам ВОЗ акцентировать внимание на том обстоятельстве, что реализуемая в странах антиалкогольная политика характеризуется разрозненностью мер, не адекватных значимости серьёзного понимания всей тяжести того ущерба для здоровья, социального и экономического развития, который обуславливается вредным употреблением алкоголя [18;19].
Фактически современные антиалкогольные стратегии, в том числе и в нашей стране, слабо интегрированы в общие стратегии системы здравоохранения и социально-экономического развития и поэтому не способны создавать адекватно назревшим проблемам борьбы с алкоголизацией населения действенного общественного потенциала. Поэтому справедливо предлагается в каждой стране иметь чёткие национальные стратегии и планы действий в отношении алкоголя. В них целесообразно предусмотреть поддающиеся измерению алкогольные поведенческие характеристики населения, изменения показателей здоровья и благополучия населения на фоне мер реализуемой политики.
Интересен опыт ЕС по использованию расчёта взвешенных интегральных индикаторов распространённости в различных странах опасного употребления алкоголя с целью выявления регионов, требующих первоочередного внимания из-за наличия высоких уровней рисков неблагополучного потребления алкоголя. Он показал, что использование нового индикатора на основе сочетанности данных об уровнях употребления алкоголя на душу населения и масштабов злоупотребления позволило выявить крайне неблагополучные регионы стран Северной Европы. Они ранее были признаны благополучными исключительно на основе подушевой оценки потребления алкоголя.
Однако успех реализации в нашей стране антиалкогольной стратегии зависит от обеспечения преодоления концептуальной неэффективности функционирования сложившейся после событий 90-х годов прошлого столетия системы российского здравоохранения, предусматривающей, как нами отмечалось ранее [20], приоритетность решения узковедомственных задач в ущерб их системной межсекторальной сущности результативности.
Выходом из сложившейся ситуации является разработка и внедрение мер по сокращению злоупотребления алкоголем, временной и пространственной доступности в реализации алкогольной продукции, и, прежде всего, крепкого алкоголя в разрабатываемый правительством национальный проект «Демография» и федеральный проект по формированию здорового образа жизни. Не менее важно соединить федеральные антиалкогольные меры с региональной политикой поддержки здорового образа жизни и мотивацией к созданию на местном уровне территорий трезвости. Успешный опыт по созданию территорий трезвости уже есть в Республике Саха (Якутия) и других субъектах РФ. |
| |
|
|
