|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (73), 2020 | | | | ОБЗОРЫ КОНФЕРЕНЦИЙ | | | Рязанов В. Т.
заведующий кафедрой экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономически наук, профессор
Дроздов О. А.
доцент кафедры экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета,
кандидат экономических наук
Дубянский А. Н.
заведующий кафедрой истории экономики и экономической мысли экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук, профессор
Голубев К. И.
профессор Белорусского государственного экономического университета и Минской духовной академии (г. Минск),
главный редактор журнала «Ойкономос»,
доктор экономических наук, кандидат богословия
Лукин С. В.
профессор кафедры международного менеджмента экономического факультета
Белорусского государственного университета (г. Минск),
доктор экономических наук, профессор
Лемещенко П. С.
заведующий кафедрой международной политической экономии
Белорусского государственного университета (г. Минск),
доктор экономических наук, профессор
Протасов А. Ю.
доцент кафедры экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
кандидат экономических наук
| |
| | | | | УДК 330.13; ББК 87.7 Стр: 222 - 225 |
24–25 января 2020 г. в Минске состоялась IV Международная научно-практическая конференция «Социум и христианство», в которой приняли участие ученые из России, Белорусси, Германии. Организаторами конференции выступили Минская духовная академия, экономический факультет Белорусского государственного университета (кафедра международного менеджмента и международной политической экономии), Европейская исследовательская ассоциация «Oikonomos», Институт теологии Белорусского государственного университета, Общественное благотворительное объединение «Центр поддержки семьи и материнства «Матуля». В работе конференции приняли участие преподаватели и студенты ряда учебных заведений России, Белорусси, Германии, обсудившие современное экономическое положение, христианское понимание социального рыночного хозяйства, права, культуры, образования, социального служения.
Рязанов В.Т. в докладе «Экономика и национальная культура: особенности институциональной взаимосвязи» отметил, что культура является многогранным и имеющем множество определений понятием. Сегодня ее важность в хозяйственной жизни признается фактически всеми научными школами, хотя она и неодинаково оценивается. Можно даже уверенно утверждать о возникновении своего рода «культурологического детерминизма» в объяснении причин удач и неудач в экономическом развитии, особенно имея в виду происходящие трансформационные процессы в мире. Тем не менее, сам характер взаимосвязи экономики и культуры требует продолжения исследования, как с точки зрения общей теории, так и применительно к конкретным странам. При этом неоднозначны ответы на такие исходные вопросы: что в этой взаимосвязи является первичным? Насколько непосредственны или опосредованы каналы взаимодействия между ними?
В этой связи обратим внимание на исторически изменчивый характер взаимосвязи экономики и культуры в процессе хозяйственного развития. С переходом к рыночной экономике и, особенно с формированием национальных государств с их внутренней организацией рыночного хозяйства, экономика отделилась от культуры и обособилась в качестве относительно самостоятельной сферы жизнедеятельности общества. В этом случае параллельно формирующиеся национальные типы культур выступили в качестве важного канала возникновения национальных типов хозяйственных систем. При этом органичность их взаимосвязи в значительной мере предопределяла успешность рыночных преобразований и гармоничность развития. Поэтому взаимосвязь экономики и культуры следует трактовать в качестве соотнесения общего и особенного в хозяйственной деятельности. На современном этапе, когда активно действовала тенденция глобализации с переходом к «позднему (постмодернистскому) капитализму», можно было наблюдать попытку «вторичного смешения» экономики и культуры посредством поглощения экономикой национальных культур. Экономику и культуру опять пытались «слить» в единое целое, что самым наглядным образом предстает в общемировой универсализации потребительских предпочтений и в победном шествии мировых брендов. Можно считать, что сложившаяся ранее устойчивая и воспроизводимая взаимосвязь экономики и национальных культур замещается «культом рынка».
Отсюда можно сделать вывод о том, что в условиях позднего капитализма возникло и непрерывно углубляется противоречие «культа рынка», за которым скрывается универсальная логика рынка и капитала, с исторически сложившимися национальными экономическими культурами, которые раскрывают сохраняющееся многообразие мира и хозяйственной деятельности. По существу «культ рынка» — это зрелая форма универсальной буржуазной культуры. Поэтому ранее обозначенное противоречие вписывается в общую систему противоречий капитализма как такового. Причем есть основания считать, что это противоречие по многим параметрам становится более значимым в период зрелого капитализма в сравнении с противоречием между трудом и капиталом в условиях раннего капитализма.
Дроздов О.А. в своем выступлении, озаглавленном «Экономическое неравенство в России и перспективы его преодоления», подчеркнул, что в современной России чаще всего в дискуссиях экономическое неравенство отождествляется с неравенством доходов, однако, феномен экономического неравенства следует рассматривать гораздо шире и включать в него, наряду с неравенством доходов имущественное неравенство (неравенство в распределении богатства), неравенство в доступе к ресурсам (производственным активам), неравенство в доступе к финансовым услугам, неравенство в доступе к достойному и безопасному труду и др. Если придерживаться указанного узкого подхода к экономическому неравенству, то в России оно углубляется. По официальным данным, коэффициент Джини в 2015 г. составлял 0,410, в 2018 г. — 0,411. Децильный коэффициент фондов (в разах) вырос с 14,8 в 2015 г. до 15,5 в 2018 г. Крайняя поляризация доходов населения сопровождается устойчивым шестилетним падением реальных доходов большинства граждан России.
Дифференциация доходов и негативные процессы в области реальных доходов населения закономерно обуславливают высокий уровень нищеты в Российской Федерации. Официальная статистика, основанная на концепции абсолютной монетарной бедности, зафиксировала в 2018 г. 18,4 млн российских граждан (12,6% населения), имеющих денежные доходы ниже величины прожиточного минимума. Во втором квартале 2019 г. доля российских семей, которым доходов хватает только на еду, составила 14,1%; 49,4% семей могут приобретать только продукты и одежду, но на товары длительного пользования (компьютер, холодильник и пр.) у них не хватает денежных средств. 20% населения России сосредоточили в своих руках 46,9% общего объема денежных доходов. 1% населения РФ является собственником 66,2% всего богатства страны. На 10% самых богатых россиян в 2018 году приходится 82% всего личного богатства в России.
Указанные неравенства, в совокупности с другими, создали прочную основу для других неравенств — в доступе к медицинской помощи, к образованию и пр. Экономическое неравенство в современной России — закономерный результат сложившегося экономического строя неолиберальной направленности. Преодоление чрезмерного экономического неравенства мы связываем с «переориентацией социально-экономической политики на интересы большинства населения [1, 423].
А.Н. Дубянский в своем докладе «Монетарный суверенитет в современной денежной теории» обратил внимание на то, что в последнее годы в среде западных ученых, занимающихся макроэкономической проблематикой, развернулись бурные дискуссии относительно, так называемой, «современной денежной теории» (СДТ), или Modern Monetary Theory (ММТ). Истоки этой теории восходят к воззрениям на роль денег и их происхождение немецкого экономиста Г. Кнаппа (1842—1926). В 1905 г. он в своей работе «Государственная теория денег» сформулировал одноименную денежную теорию. Кнапп отмечал, что, в отличие от господствовавшей в то время металлистической теории денег, сводившей стоимость денег к ценности драгоценного металла, государство само может создавать деньги и наделять их покупательной силой в рамках юридических процедур (Knapp, 1905). Исходя из такой трактовки сущности денег, следовала и соответствующая ей концепция происхождения денег, предполагавшая, что деньги появились благодаря государственной воле. Идеи Кнаппа обрели немало сторонников среди экономистов, что привело в впоследствии к формированию хартальной теории денег или хартализму (chartalism), переродившемуся впоследствии в направление неохартализма, который и стал в настоящее время известен под названием современной теории денег.
В основе современной теории денег лежит ряд основных положений, а именно то, что монополия на денежную эмиссию принадлежит государству, при этом отсутствуют субституты бумажных денег. Кроме того, для финансирования государственного долга правительство должно выпускать государственные облигации и погашать их за счет денежной эмиссии. Дефолт по государственному долгу невозможен, т.к. государственные расходы могут оплачиваться с помощью эмиссионного финансирования бюджетного дефицита. Представляется, что самой важной чертой современной денежной теории является монополия государства на эмиссию денег. Это обусловлено тем, что в настоящее время частные банки доминируют в сфере эмиссии денег. По мнению датского ученого У. Бьерна, современное государство, по сути, отказалось от функции создания денег в пользу частных банков, которые используют создаваемые эндогенные деньги для извлечения сверхприбыли [2, 279–280].
В работе немецкого ученого Р. Вернера подробно рассматривается проблема денежной эмиссии частных банков в современной экономике и предлагается альтернативная мейнстриму версия денежного предложения в целом и мультипликатора в частности [3]. Вернер полагает, что реалистичная модель мультипликатора должна отражать тот факт, что при существующей системе банки могут не ждать появления вкладчиков, а сделать средства доступными, прежде чем они могут начать кредитование или посредничество на основании этих средств.
Деньги не изымались банком из других источников. Они не были переправлены или переведены из какой бы то ни было другой части экономики. Более того, несмотря на то, что они отражены в качестве депозита, в банк их никто не приносил. Банк просто создал деньги, вписав цифры в свою отчетность и в клиентский счет. Фактически банк делает вид, что его заемщик сделал вклад, который никто никогда не делал. В отличие от того, что нам рассказывает учебник, мы видим, что каждый отдельный банк, когда выдает кредит, может создавать деньги подобным образом» [3, 178].
Современная денежная теория предлагает вернуть обратно эмиссию денег государству в лице центрального банка. В этом видится главная роль макроэкономической политики в рамках этой теории. Именно данный аспект представляется важнейшим в современной денежной теории.
Иерей Константин Голубев в докладе «Некоторые проблемы маркетинга некоммерческой организации в Республике Беларусь» обратил внимание на то, что продукт деятельности некоммерческой организации есть некоторый социальный продукт, являющийся соответствующим общественным благом. Специфическими характеристиками общественных благ, отличающими их от частных, является их неконкурентность и неисключаемость. Общественные блага предоставляют всем потребителям возможность пользоваться ими, тогда как при использовании частных благ одним потребителем, остальные не могут этого сделать. В этой связи существует сложность установления рыночной платы за пользование общественными благами. Общество может быть заинтересовано не в установлении цены на основе спроса и предложения, а в большей доступности общественных благ.
Особое внимание необходимо обратить на существование у некоммерческих организаций права на предпринимательскую деятельность (ст. 46 ГК Республики Беларусь, ст. 50 ГК Российской Федерации). Таким образом, при организации системы управления маркетингом некоммерческой организации необходимо согласовать планирование маркетинга некоммерческой деятельности и маркетинга коммерческой деятельности. Причем эти две составляющие должны не только соответствовать уставной деятельности по предоставлению обществу некоего социального блага, но и призваны обеспечить синергический эффект.
В то же время все направления деятельности организации должны соответствовать позиционированию организации и ее социально-этическому образу. Несоответствие коммерческой и некоммерческой деятельности организации приведет к негативным последствиям для ее основной деятельности по предоставлению определенного общественного блага. Кроме того, в результате может быть скомпрометирована ее деятельность в целом и ее позиционирование, что сократит спонсорскую помощь и уменьшит количество добровольцев.
Конституции многих государств утверждают, что эти государства являются социальными и правовыми. Это предполагает обязанность государства принимать на себя роль по формированию механизма реализации основополагающих социальных прав граждан. Таким образом, большое значение некоммерческих организаций обусловлено еще и тем, что они могут привлекать ресурсы, которые в настоящий момент не используются, для обеспечения граждан определенным общественным благом, т.е. государство должно быть заинтересовано в их деятельности. Тем более, что некоммерческие организации в состоянии оказать существенную помощь в обеспечении условий реализации важнейших прав человека, включая право на образование, на пользование культурными ценностями, на охрану здоровья, на социальное обеспечение и т.д.
В докладе «Антонио Дженовези как основоположник концепции социального капитала» С.В. Лукин отметил, что при рыночном обмене компромиссом между ценностью блага для покупателя и его ценностью для продавца становится цена, по которой совершается сделка.
Минимальным уровнем этической планки, нравственным императивом рынка является уважение свободы контрагента преследовать свой интерес. Без этого уважения рынок не выявит сравнительную ценность товаров и услуг. Об этом условии упоминает еще Адам Смит в своей «Теории нравственных чувств», работе, изучение которой заставляет по иному воспринять идеи «Богатства наций». «Некоторая часть индивидов, — пишет Смит, — может существовать как общество — как, например, общество, состоящее из большого количества купцов — на основе взаимного интереса, без чувств симпатии и любви... Общество, однако, не может состоять из тех, кто постоянно готов и ищет возможности причинить вред и обиду друг другу» [4, p.77]. Земная ценность материальных благ вырастает, таким образом, лишь на почве определенных нравственных норм, которых придерживаются субъекты рынка.
Еще больше внимания нравственным основам экономики уделял современник Смита, выдающийся неаполитанский экономист Антонио Дженовези. Рассматривая социально-экономическую систему, Дженовези мыслит холистично и прекрасно сознает, что стремление к прибыли и естественной алчности даже при достаточной свободе явно недостаточно для процветания ремесел и торговли, гражданской экономики, не говоря уже о развитии общества в целом. Преследование своей выгоды и стремление к прибыли он видит необходимым, но отнюдь не достаточным условием успешного функционирования гражданской экономики.
Дженовези сравнивает экономическую систему с организмом и духом этого организма и считает, что в начале XXI века важнейшей формой социального капитала является доверие. Для автора «Лекций» это ключевое слово экономического успеха нации. Доверие, в свою очередь, согласно его взгляду, основывается на благонравии. Он отмечает, что «Благонравие составляет основу доверия. Доверие есть дух ремесла и торговли. Там где нет благих нравов, нет и доверия, там, где нет доверия, нет и крепкого общества, а также совсем или почти нет торговли» [5, с. 200]. Линия Дженовези и ее отличие от линии Смита наиболее ярко прослеживается в видении цели экономического развития, миссии гражданской экономики. Этой целью он видит счастье, как отдельных людей, так и целых народов. Благосостояние должно быть лишь одной из его составляющих, гармонично сочетающихся с остальными. Таким образом, основатели современной экономической науки видели нравственную основу под земной ценностью экономических благ.
П.С. Лемещенко представил доклад «Общественное регулирование экономики в современных условиях: возможный потенциал и рамки ограничений», в котором подчеркнул, что неопределенность, структурная смена мировых трендов и борьба за глобальную ренту основных геополитических игроков, доминанта международных институтов и ТНК над национальными институтами, информационно-компьютерный фактор, финансовый отрыв от воспроизводственного процесса и мощное влияние сформированной новой нормы спекулятивно-потребительского поведения на мировом рынке — вот примерно те новые условия, с которыми в той или иной мере приходится сталкиваться практически любой стране. Правда «центральные игроки» международного политико-экономического, которые сами задают правила общественного и экономического поведения находятся в более устойчивых координатах, отправных точках, как науки, так и практики. «Малые» же страны, вынуждены приспосабливаться и идти на компромисс, теряя при этом добавленную стоимость, произведенную в своих странах. От этого разрыв в культурном и экономическом уровнях развития углубляется, но истинные причины этого явления, к сожалению, не выявляются.
Одним из основных выводов оценки этого положения является то, что требуется новый целостный взгляд на современное мироустройство, его эволюцию хозяйственных отношений, их форм, подобный тому, который был зафиксирован классической политэкономией. Такой науки и даже некоторых приближений к ней, к сожалению, нет. Исторически политэкономия позволила (и она в этом плане незаменима) определить стратегию и динамику политэкономического и социокультурного развития страны. При всем при том, что «ресурсы имеют значение», для социально-экономического развития наибольшее значение и силу имеют институты. Институты — это эндогенные феномены, система которых определяет не только размер дохода и богатства, но и результаты хозяйствования в более широком смысле слова: отношений общения, роста доверия, культуры, накопления опыта, образования, продолжительности жизни и пр.
Также, как показывает анализ истории и теории реформ, любая институциональная система имеет свой предел положительной отдачи от своего функционирования, поскольку затраты на ее поддержание в прежнем качестве будут превышать общий полезный эффект. Поэтому крайне важно принять на вооружение государственного управления такую форму, как институциональное планирование и проектирование, позволяющие выявлять структуру ментальных свойств населения страны, их культурные ценности и предпочтения, рамки их изменений и на этой основе выстраивать адекватные формальные нормы и правила, которые сегодня во многом доминируют в системе механизма государственного управления. Критерием смены одних институтов на другие является соотношение затрат и выгод, общественной пользы от институциональных инноваций. Следствием этого выступит повышение доверия в обществе и снижение трансакционных издержек управления. Это уже другое — общественное измерение, которое указывает на тот «климат», в котором не только работают люди, но и живут.
Общим результатом выступает повышение экономического и социального благосостояния, закладывающее основу именно социально-экономического развития.
При этом должны создаваться и осваиваться новые виды техники и совершенные, по отношению к человеку и природной среде технологии, организации — это, во-первых. Во-вторых, развитие предполагает создание новых видов продукта и сырья. В-третьих, развитие проявляется и в освоении иных рынков сбыта, иных сфер обмена. В-четвертых, должен реально увеличиваться реальный продукт для потребления всех членов общества. В-пятых, не бывает развития без обеспечения благоприятных условий всей жизнедеятельности человека. Наконец, и это выступает результирующим итогом предыдущих пунктов, социально-экономическое развитие четко соотносится с увеличением продолжительности жизни населения страны.
Протасов А.Ю. выступил с докладом «Современная денежная теория: соответствует ли она принципам социально-рыночного государства?». Он обратил внимание слушателей на статью советника первого заместителя Председателя Банка России Сергея Моисеева под несколько необычным для научного издания названием «Хайп вокруг (не)денежной (не)теории», опубликованную в сентябрьском номере журнала Вопросы экономики за 2019 год и вызвавшую бурную реакцию среди научного и экспертного сообщества. Причиной активного обсуждения, описанной в статье теоретической концепции, является то, что она нарушает сложившиеся за многие десятилетия представления о роли денег в современных государствах, функционирующих на принципах социально-рыночного хозяйства.
Странность названия статьи — (не)денежная (не)теория — связана с тем, что в ней отсутствует научная гипотеза, требующая проверки и нет четко сформулированной модели, описывающей экономику. Скорее всего, это не теория, а теоретическая концепция, предлагающая и обосновывающая практические меры экономической политики, направленной на обеспечение полной занятости населения.
Современная денежная теория (Modern Monetary Theory (MMT) сформировалась в начале 1990-х годов. Исходные теоретические предпосылки этой концепции базируется на следующих идеях:
1) Государство должно иметь монопольное право на выпуск бумажных денег в обращение.
2) Заменителей бумажных денег в стране нет.
3) Экономический рост, полная занятость, повышение благосостояния общества обеспечивается стимулирующей налоговой и бюджетной политикой.
4) При достижении экономикой полной занятости, государственные расходы могут привести к росту цен (инфляции) и излишним деньгам в обращении. В этой связи, борьба с инфляцией должна осуществляться путем увеличения налогов и размещения займов правительства через выпуск государственных облигаций.
5) Политика центральных банков должна быть подчинена целям обеспечения полной занятости и экономическому росту, а не финансовой стабильности.
6) Для обеспечения полной занятости государство становится работодателем в последней инстанции, предоставляя гарантии на труд всем безработным. При этом наем в бюджетном секторе должен продолжаться до тех пор, пока безработица не выйдет на ее естественный уровень (примерно 5%). Для стимулирования перехода занятых из бюджетного сектора в частный, государство не должно попадаться в так называемую ловушку бедности, когда люди предпочитают жить на пособия или зарплату от государства, а не от доходов от частной рыночной деятельности. В связи с этим рекомендуется, чтобы заработная плата в бюджетном секторе была фиксированной и установленной на невысоком уровне, обеспечивающем минимальные потребности людей. Такие меры должны способствовать миграции трудовых ресурсов из бюджетного сектора в частный в период экономических подъемов и обратной миграции в бюджетный сектор в период экономических спадов.
Оценивая концепцию ММТ с точки зрения социально-рыночного хозяйства, следует заметить, что идеи, выдвигаемые ее сторонниками, достаточно четко коррелируют с принципами социально-ориентированной рыночной экономики. Во-первых, обращает на себя внимание целевая функция благосостояния — обеспечение полной занятости (а значит и устойчивости экономического роста). Социальная ориентированность ММТ в данном случае не подвергается сомнению. Во-вторых, важным является и то, что предлагается обеспечивать реализацию этой функции не за счет денежно-кредитной, а за счет применения налогово-бюджетной политики, сглаживающей циклические колебания и обеспечивающей полную занятость, независимо от размеров бюджетных дефицитов у государства.
Вместе с тем, следует иметь ввиду существование в концепции ММТ ряда неточностей и неясностей. Например, пока нет убедительной модели, позволяющей оценить на реальных экономических данных долгосрочные последствия такой политики. |
| |
|
|
