|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (74), 2020 | | | | ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ | | | Сарыгулов А. И.
главный научный сотрудник
Санкт-Петербургского государственного экономического университета,
доктор экономических наук
Рапгоф В. Б.
начальник отдела научных изданий
Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого
| |
| | | | | Широко используемый в экономической литературе термин «цифровая экономика», как показывает анализ специальной литературы, довольно вольно толкуется многими экономистами, что вызывает определенные опасения следующего порядка. Либо нужно говорить, что об одном и том же измерителе ведет дискуссию экспертное сообщество, или же мы невольно сравниваем одно и то же понятие, но разного экономического наполнения. В этой связи, целью данной публикации является анализ уже сложившихся подходов к оценке доли цифровой экономики в ВВП и оценка наиболее точных с экономической точки зрения подходов, позволяющих корректно определить меру участия цифровых технологий в создании нового общественного богатства. В качестве основы для анализа использованы подходы к оценке цифровой экономики, разработанные такими международными организациями, как ОЭСР, Всемирный банк, МВФ, а также экономическими регуляторами отдельных стран (США, Китай, Европейский Союз) и крупными консалтинговыми компаниями. В статье также показано, что качественные изменения, происходящие на технологическом уровне, существенно изменяют условия создания рабочих мест и ведения бизнеса, что отражается на инструментах государственной политики при формировании долгосрочных стратегий экономического развития. Все это в совокупности ведет к постоянным изменениям в структуре экономики, обусловленным, прежде всего, высокой степенью использования различных видов цифровых технологий | | Ключевые слова: цифровые технологии, структурные изменения, экономический рост, валовый внутренний продукт | | УДК 330.341; ББК 65.053 Стр: 46 - 50 |
Введение. Сравнительно недавний экономический кризис 2008–2009 гг. в значительной степени стимулировал поиск новых технологических решений, которые могли бы качественно изменить весь экономический ландшафт и дать новый импульс развитию. Поэтому неслучайно появились рекомендации по стратегии развития «Промышленность 4.0» для немецких производителей [1], две американские концепции: «Промышленный интернет» [2] и «Интернет вещей» [3]. Вышедшая в свет в 2003 г. работа по искусственному интеллекту [4] заложила основы для промышленного развития систем с искусственным интеллектом. На Всемирном экономическом форуме 2016 г. К. Шваб инициировал широкую дискуссию о Четвертой промышленной революции [5]. В широко известной книге [6] дается оценка позитивным последствиям использования цифровых технологий, прежде всего, в форме повышения производительности и обеспечения более творческого характера труда наемных работников. В целом в мировой промышленности и секторе услуг произошло накопление той необходимой «критической массы» новых знаний и технологий, которая подобно взрыву, уже создала новые условия для развития. А персонализацию потребления и индивидуализацию социальных запросов можно рассматривать как точку перехода к новой машинной эре, которая включает в себя: а) промышленность 4.0; б) интернет вещей; в) системы, основанные на элементах искусственного интеллекта.
Эти качественные изменения вызревали на протяжении последних 25–30 лет. Ключевой особенностью мирового развития в этот период явилось снижение темпов экономического роста в индустриально развитых странах при одновременной социально-экономической поляризации. Фактическими локомотивами мировой экономики выступили быстро растущие Китай и Индия. Другой важной особенностью стала качественно новая роль информационно-коммуникационных технологий, которые стали основой новой цифровой инфраструктуры общества. Анализ структурной динамики развитых стран мира показывает, что в них вызревает комплекс условий (информационно-технологических, управленческо-организационных, финансовых, потребительских), совокупное действие которых обеспечивает качественно новый тренд экономического развития. На наш взгляд, длительный период стагнации, особенно в промышленном развитии стран-лидеров мировой экономики (страны G-7), который охватывал 1990–2018 гг., в значительной степени объясняется структурной неготовностью их экономических и промышленных систем к качественно новому этапу развития. Проведенный нами ранее анализ структуры обрабатывающей промышленности в разрезе технологий и структуры занятости стран G-7 показал, что имеет место снижение доли занятых в промышленности и переток рабочей силы в сферу услуг за 1980–2010 гг. и практическая неизменность долей секторов промышленности по уровню технологий за этот же период. [7] Что касается изменений в характере труда, то они характеризуются тремя основными трендами: а) прямое замещение функций человека на основе роботизации и компьютеризации; б) быстрое вымывание отдельных видов профессий вследствие наличия глобальных информационных и социальных сетей; в) быстрый рост параллельного рынка труда. Технологический прорыв, происходящий в наши дни, возник не на пустом месте. Ему предшествовала фаза довольно длительного периода снижения темпов роста и существенного сокращения доли промышленности в ВВП всех индустриально развитых стран. Но в недрах этих процессов вызревали новые научные идеи и проводились прикладные исследования, которые были позднее материализованы в ключевых технологиях, ставших основой новой, цифровой экономики.
Технологические основы цифровой экономики. Прежде всего, отметим четыре основных направления в области разработки материалов и новых технологий, которые дали толчок широкому развитию новой технологической базы.
Первое направление было связано непосредственно с развитием самих технологий — в области новых материалов и методов их получения. Здесь необходимо выделить нанотехнологии, которые существенно расширили возможности получения новых материалов с заранее заданными свойствами и технологии послойного синтеза (3D printing).
Второе направление основано на развитии технологий обработки данных (BigData, облачные вычисления, дополненная реальность, нейронные системы) и поисковых исследованиях по созданию квантовых компьютеров, созданию суперкомпьютеров нового поколения.
Третье направление заключается в поиске синергетического эффекта от конвергентного характера использования передовых технологий и новых знаний, что привело к созданию не только новых (NBIC) технологий, но и открыло широкие возможности для развития науки о жизни (Life science), исследования генома человека, создания нового поколения лекарств и продления жизни человека.
Четвертое направление фокусируется на исследованиях по созданию и функционированию промышленных систем с элементами искусственного интеллекта и глобальной цифровой инфраструктуры, которая позволяет ставить в практическую плоскость решение таких задач, как создание «умных фабрик», «умных городов», «цифровой валюты» или беспилотных автомобилей. В наиболее концентрированном виде это нашло свое отражение в концепциях «Цифровой экономики» (2001), «Криптовалют и Блокчейна» (2008), «Промышленного интернета» (2012), «Интернета вещей» (2012), «Промышленности 4.0» (2013), «Второй машинной эры» (2014) и «Четвертой промышленной революции» (2016).
Следующее направление связано с коммерциализацией тех технологических решений, которые фундаментальная и прикладная наука передавала в промышленность. Особенностью этого процесса стала качественно новая роль аутсорсинга, когда новые схемы производственной кооперации привели к широкой диффузии технологий и резкому снижению издержек. Следствием всего этого стало появление широких по своим возможностям и сравнительно недорогих технических гаджетов. Их общедоступность и наличие глобальных информационных сетей открыли новые возможности, как для потребителя, так и для бизнеса.
Другое направление связано с формированием параллельного рынка труда в условиях новых возможностей, предоставляемых электронными платформами. Новые возможности для самоорганизации трудовой деятельности оказывают существенное влияние на характер взаимоотношений между производителем товаров и услуг и потребителем, поскольку зачастую они меняются ролями и стираются ранее существовавшие жесткие границы в традиционных схемах «производитель — продавец — потребитель».
Очевидно, что современные тренды промышленного развития в значительной степени основаны на цифровых технологиях. В этой связи, вполне закономерно встает вопрос об устойчивости данного тренда. Особенно в контексте кризиса 2000–2001 гг. в сфере IT-компаний, когда рыночная капитализация интернет и телекоммуникационных компаний упала на 1,775 трлн долл. и привела к массовому банкротству около 300 крупных компаний [8]. Необходимо отметить, что среди этих компаний были не только интернет-провайдеры, но и занятые в сфере электронной торговли (Cyberian Outpost, eToys.com, Pets.com, Webvan), создании социальных сетей (theGlobe.com), торговле цифровой валютой (Floos.com), он-лайновых видео- и ауди-хостингов (Pixelon, Ritmoteca.com). Cо значительными потерями из кризиса вышли такие высокотехнологичные компании как Cisco, Qualcomm, eBay, Amazon.com, Google. Причина кризиса лежала не только в плоскости широких рыночных спекуляций акциями IT-компаний, но и в неоправданно высоких ожиданиях инвесторов и потребителей от сферы IT-услуг, отсутствии развитой цифровой инфраструктуры, мощных и способных работать в режиме реального времени информационно-поисковых систем, ориентированных на массового потребителя. Отсутствовали также высокотехнологичные и доступные по цене гаджеты, что значительно сужало поле использования новых технологий.
Сейчас, спустя почти 20 лет, это технологичное отставание преодолено. Практика промышленного развития и управления в последние 5–10 лет демонстрирует конкретные примеры технологических прорывов: появление беспилотных автомобилей (Google, Tesla), технологий распознавания голоса (Siri, Alexa), нового поколения складских роботов (Amazon Kiva), экспоненциальный рост плотности микрочипов, скорости загрузки и обработки данных, емкости информационных хранилищ и их энергоэффективность. Бурное развитие Интернета и связанный с ним рост электронной торговли привел к созданию новых технологий банковских транзакций — блокчейна. Это позволило сократить сроки перевода финансовых средств с 5–6 банковских дней до 20 секунд [9]. Рост цифровых технологий, социальных сетей и смартфонов способствовал более быстрому и адресному удовлетворению потребительских запросов, созданию новых компаний (Uber, Amazon, Alibaba, Facebook, Netflix, iTunes) и банкротству других (например, таких как Borders, Blockbuster, Kodak, в результате которого потеряли работу в общей численности 250 тыс. человек).
Особо следует отметить быстрые темпы роста числа различных роботов и систем с искусственным интеллектом (AI). С одной стороны, глобальные объёмы инвестиций в стартапы, связанные с развитием AI, достигли своего пятилетнего пика в 2016 г. и составили 5,02 млрд долл. [10]. С другой стороны, американская практика развития высокотехнологичных отраслей показала, что только 8,8% рабочей силы в 1980-х годах, 4,4% в 1990-х и только 0,5% в 2000-х годах перешли на работу в эти сектора [11]. Восприимчивый к инновациям банковский сектор уже объявил о грядущих масштабных сокращениях персонала: американский CitiBank сократит 30% сотрудников до 2025 г., три крупнейших японских банка (Mizuho Financial Group Inc, Sumitomo Mitsui Financial Group Inc, Mitsubishi UFJ Financial Group Inc) за этот же период сократят 33 тыс. служащих. Американские исследователи считают вполне возможным, что почти 47% рабочих мест находятся под прямой угрозой автоматизации и замещения роботами, программными продуктами или искусственным интеллектом [12], для Германии этот показатель оценивается еще выше — до 59% [13], а для стран Южной Европы он колеблется от 45 до 60% [14]. Специалисты из MIT оценивают, что в ближайшем будущем один робот будет замещать от 3,2 до 5,4 работников [15]. Необходимо отметить, что роботы все шире используются не только в промышленности, но и в сфере услуг и домашнем хозяйстве. Так, по данным Международной федерации по роботизации, в 2019 г. в мире было уже задействовано 2,74 млн промышленных роботов и около 40 млн роботов для сферы услуг и домашних хозяйств [16–17]. Таким образом, технологическая трансформация неизбежно ведет и к трансформации социальных и экономических систем.
Что включает в себя цифровая экономика. Среди первых попыток оценки объёма цифровой экономики в ВВП необходимо отметить работу международной консалтинговой компании Boston Сonsalting Group [18], которая в качестве первого шага пыталась оценить в 2012 г. объёмы Интернет экономики (e-Conomy). Согласно данного исследования, объёмы такой экономики в 2010 г. оценивались на уровне 5,7% ВВП в странах ЕС и 5,3% в странах G-20, а отправной точкой для такой оценки являлось общее число пользователей интернета в мире (1,9 млрд чел. в 2010 г.). Основным драйвером интернет экономики авторы считают растущее потребление, когда, например, такие страны как Китай и Индия, благодаря интернет торговле, быстро наращивали объёмы экспорта товаров и услуг. В странах G-20 (800 млн интернет пользователей в 2010 г.) расходы на интернет, приходящиеся в среднем на одного пользователя (расходы на оборудование, приложения, услуги и доступ к различным приложениям) оцениваются авторами исследования на уровне 1410 долл. в год. Поскольку число пользователей всемирной паутины только будет расти, то авторы исследования предсказывали и взрывной рост объёма интернет экономики для стран G-20 — до 4,2 трлн долл. в 2016 г.
Одно из последних исследований интернет экономики для группы из шести стран Юго-Восточной Азии (Малайзия, Таиланд, Сингапур, Филиппины, Индонезия и Вьетнам) показало, что наметились более точные оценки тех видов деятельности, которые надо относить к данному сегменту экономики. К таким видам деятельности отнесены: онлайн-путешествия (авиабилеты, отели, аренда жилья); интернет-медиа (реклама, игры, подписка на музыку и видео по запросу); интернет-доставка (транспорт, доставка еды); электронная коммерция; цифровые финансовые услуги (платежи, денежные переводы, кредитование, инвестиции, страхование) [19]. Согласно результатам данного исследования, объём интернет экономики этих шести стран должен возрасти с 100 млрд долл. в 2019 г. до 300 млрд долл. в 2025 г. Более подробные данные приведены ниже в табл. 1.
В 2016 г. другая группа исследователей предприняла попытку представить новое видение того, что стало именоваться цифровой экономикой [20]. Как показывают результаты проведенного ими статистического моделирования экономики 11 стран (США, Великобритания, Германия, Япония, Франция, Италия, Китай, Австралия, Бразилия, Испания, Нидерланды), доля цифровой экономики составляет порядка 28% в ВВП этих стран, по сравнению с 5,2%, если использовать консервативные подходы к расчету доли цифровой экономики. Под консервативным подходом понимается отнесение к цифровой экономике только секторов, составляющих основу технологической инфраструктуры: инвестиции в информационные технологии и сектор связи, скорость распространения широкополосной связи и электронную торговлю. По мнению авторов исследования, это не учитывает весь объем цифровых технологий. Используя новаторскую модель, которая оценивает, как цифровая связь увеличивает стоимость всей экономики (рост использования цифровых навыков, оборудования и промежуточных товаров и услуг при производстве всех товаров и услуг), авторы обосновывают более высокую долю цифровой экономики в ВВП. Согласно результатам, полученными авторами, самая низкая доля цифровой экономики в 2015 г. была в Китае — около 11%, а самая высокая — в США, около 33%, в экономиках Франции и Германии этот показатель был на уровне 25%. Что касается секторов экономики, которые наиболее быстрыми темпами используют цифровые технологии, то к ним авторы относят: финансовые и бизнес услуги (в США 57 и 54 процентов услуг оказываются на основе цифровых технологий); в мировой экономике такими секторами являются торговля (22%), здравоохранение (28%) и производство потребительских товаров (20%). Отличительной особенностью предложенного авторами исследования подхода является то, что учитывается добавленная стоимость цифровых товаров и услуг, созданная не только на этапе производства, но и на протяжении всей цепочки поставок. Таким образом, дополнительно учитываются цифровые навыки (цифровой характер занятий, а также навыки и знания, необходимые людям для выполнения своей работы), цифровые технологии (производственные активы, связанные с цифровыми технологиями, т.е. аппаратное, программное и коммуникационное оборудование), цифровые ускорители (экологические, культурные и поведенческие аспекты цифровых компонентов экономики, которые поддерживают цифровое предпринимательство или деятельность) [20, с. 11].
Быстро растущий цифровой сегмент экономики Китая стал объектом специального исследования сотрудников МВФ, которые в 2019 г. опубликовали результаты своих исследований [21]. Прежде всего, обращает на себя внимание то, что признается наличие двух подходов к оценке доли цифровой экономики в ВВП — «узкий» и «широкий». Узкое определение цифровой экономики относится только к отраслям, связанным с информационно-коммуникационными технологиями (ИКТ): телекоммуникации, Интернет, IT-услуги, производство оборудования и программного обеспечения. Именно такой подход характерен для Организации Экономического Сотрудничества и Развития (ОЭСР), которая в своих специальных обзорах показывает, например, что в 2016 г. уровень цифровой экономики в ВВП Китая составлял не более 6%, а в Испании, Германии, Франции, Италии и Великобритании около 8%, в Португалии — 4,6% [22]. Широкое определение включает в себя не только сектор ИКТ, но и часть «традиционных» отраслей экономики, широко использующих цифровые технологии. В этом случае цифровая экономика рассматривается как широкий перечень видов экономической деятельности, которые подразумевают использование цифровых знаний и информации в качестве ключевого фактора производства, а также современных информационных сетей в качестве основной среды деятельности [23]. Именно такой подход использует в своих оценках Китайская академия информационных и коммуникационных технологий (CAICT), что позволяет говорить об уровне цифровой экономики в ВВП, например, США в 59%, Великобритании — 54%, Японии — 46% и Китая — 30% [21]. Китайская компания Tencent разработала методологию оценки цифровизации отраслей «традиционной» экономики, которая не основывается на системе национальных счетов [24]. Кроме того, в Китае существует множество смешанных индексов, которые объединяют показатели готовности к внедрению цифровых технологий (например, развитость IT-инфраструктуры и уровень проникновения мобильной связи) и индикаторы развитости отдельных цифровых отраслей (например, объём электронной торговли). К таким индексам относятся индекс внедрения цифровых технологий Всемирного банка, индекс цифровой эволюции Школы Флетчера, индекс сетевой готовности Всемирного экономического форума и индекс цифровой экономики Государственного статистического управления Китая [21]. В отдельных исследованиях приводятся приблизительно похожие цифры относительно доли цифровой экономики в ВВП Китая при «узком» и «широком» определении, что составляет 7,1% и 32,9% соответственно [25].
Бюро экономического анализа США совместно с Национальным управлением электросвязи и информации Министерства торговли, начиная с 2016 г. проводит регулярную оценку уровня цифровой экономики в ВВП, основываясь на данных о 5000 категорий товаров и услуг на основе Североамериканской системы промышленной классификации (NAICS). Созданная в результате такой работы методика оценки и измерения цифровой экономики позволила оценить долю цифровой экономики в ВВП США за период 1997–2017 гг. [26, 27]. Как видно из табл. 2, Бюро экономического анализа исходит в своих оценках из узкого определения цифровой экономики.
Последние оценки показывают, что на цифровую экономику приходилось 6,9 процента (1 351,3 млрд долл. США) валового внутреннего продукта в текущих ценах в 2017 году по сравнению с 5,9 процента в 1997 году. При этом реальная добавленная стоимость цифровой экономики росла со среднегодовым темпом 9,9 процента в год с 1998 по 2017 год, в сравнении со среднегодовым ростом всей американской экономики в 2,3 процента за этот же период [26].
Очевидно, что краткий анализ существующих подходов к оценке уровня цифровой экономики в ВВП отдельных стран, не может претендовать на полное изложение существующих в экспертном сообществе мнений относительно методов оценок. Однако, можно констатировать, что основные тренды в определении таких оценок уже сформировались. В этой связи, следует ожидать, что по мере развития и распространения цифровых технологий, методы оценки будут корректироваться. При этом сама доля цифровой экономики будет расти гораздо быстрее, нежели отрасли «традиционной» экономики. Кроме этого, надо отметить, что существует еще один немаловажный фактор для роста цифрового сегмента экономики. Это относится к системе занятости. Производственная инфраструктура в США, которая включает в себя, в частности, строительство автодорог, была одним из ключевых секторов экономики при создании рабочих мест: каждый миллиард долларов, вложенный в такие проекты, обеспечивал 28700 рабочих мест в 2007 г. Общая же численность занятых в секторе строительства возросла с 4,6 млн чел. в 1993 г. до 7,7 млн чел. в 2007 г. [28]. Однако, как показал кризис 2008–2009 гг. эти же сектора экономики понесли существенные потери, резко сократив численность занятых работников. В этой связи надо отметить, что новые цифровые технологии и научные исследования, которые обеспечивают синергетический эффект и имеют конвергентный характер, могут существенно изменить ситуацию на рынке занятости. Так, например, в США затраты на исследование генома человека в размере 14,5 млрд долл., осуществленные в 1998–2012 гг., впоследствии дали возможность создать 4,0 млн рабочих мест и создать новую стоимость в размере около 1,0 трлн долл. [28]. Поэтому инфраструктуру инноваций, которая создается на основе цифровых технологий, можно рассматривать как один из ключевых драйверов для обеспечения занятости в масштабах национальной экономики при условии, что система образования и подготовки кадров будет в состоянии осуществлять в значительных масштабах подготовку высококвалифицированных работников.
Таблица 1
Состояние и прогноз объёма интернет экономики в странах Юго-Восточной Азии| Страна | Население / пользователи интернет
в 2019 г.
(млн чел.) | Численность населения,
имеющего доступ к цифровым финансовым технологиям
(млн чел.) | Состояние (2019) / прогноз (2025) объёма ключевых секторов интернет экономики (млрд долл.) | Всего по странам ЮВА 2019/2025
(млрд долл.) |
|---|
| Онлайн-путешествия | Интернет-медиа | Интернет-доставка | Е-торговля |
|---|
| Индонезия | 264/152 | 42,0 | 10/25 | 4/9 | 6/18 | 21/82 | 41/134 | | Филиппины | 105/68 | 15,0 | 2/5 | 2/4 | 1/4 | 3/12 | 8/25 | | Вьетнам | 96/61 | 15,0 | 4/9 | 3/7 | 1/4 | 5/23 | 13/43 | | Таиланд | 69/47 | 20,0 | 7/20 | 3/7 | 1/5 | 5/18 | 16/50 | | Малайзия | 32/46 | 10,0 | 5/9 | 2/3 | 1/3 | 3/11 | 11/26 | | Сингапур | 6/5 | 3,0 | 6/11 | 1/3 | 3/7 | 2/7 | 12/28 | | Итого | 572/379 | 115,0 | 34/79 | 15/33 | 13/41 | 39/153 | 101/306 |
Составлено авторами по данным источника [19]
Таблица 2
Доля цифровой экономики в ВВП США в текущих ценах, % (2010–2017 гг.)| Сектора экономики | 2010 | 2011 | 2012 | 2013 | 2014 | 2015 | 2016 | 2017 |
|---|
| 1. Цифровая поддержка инфраструктуры, включая: | 5,6 | 5,6 | 5,4 | 5,5 | 5,4 | 5,7 | 5,8 | 5,9 | | Оборудование | 0,7 | 0,7 | 0,5 | 0,4 | 0,5 | 0,5 | 0,5 | 0,5 | | Программное обеспечение | 1,0 | 1,0 | 1,0 | 1,1 | 1,1 | 1,1 | 1,2 | 1,2 | | Телекоммуникации | 2,0 | 1,9 | 1,8 | 2,0 | 1,8 | 1,8 | 1,8 | 1,7 | | Службы поддержки | 1,9 | 2,0 | 2,1 | 2,1 | 2,1 | 2,2 | 2,3 | 2,4 | | 2. Электронная коммерция и цифровые медиа | 0,7 | 0,7 | 0,8 | 0,8 | 0,8 | 0,9 | 1,0 | 1,1 | | Вся цифровая экономика | 6,3 | 6,3 | 6,2 | 6,4 | 6,3 | 6,6 | 6,8 | 6,9 |
Составлено авторами по данным источника [27]
Заключение. Цифровая экономика становится наиболее динамично развивающимся сегментом макроэкономических систем. И как показывает развитие мировой экономики за последние десять лет, благодаря созданию глобальной цифровой инфраструктуры, цифровизация становится доступной не только для развитых, но и развивающихся экономик. Именно этот аспект технологического развития способствует быстрому распространению новых форм найма работников и ведения бизнеса (например, через электронные платформы), генерации новых данных и информации самими пользователями глобальных социальных сетей, созданию бизнес-структур, основанных на принципах совместного пользования, а не единоличного владения (как, например, AirBnB, Uber, BlaBlaCar). Как и всякая система, экономика находится в постоянном движении, изменяясь и реагируя на новые сигналы не только рынка, но и социального устройства общества. И в этом смысле периодическая «сверка часов» в части измерения основных её компонентов и их соответствия изменяющимся внешним условиям является не только прикладной, но и научной задачей. Поэтому следует ожидать, что по мере развития и распространения цифрового сегмента экономики, будут совершенствоваться и инструменты её оценки. |
| |
|
|
