|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (81), 2022 | | | | ЕВРАЗИЙСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА: ПРОБЛЕМЫ И РЕШЕНИЯ | | | Чуешов В. И.
заведующий кафедрой социальной политики и идеологии
Академии управления при Президенте Республики Беларусь (г. Минск),
доктор философских наук, профессор
| |
| | | | | В статье рассмотрены особенности научного описания истории прекращения существования СССР и создания СНГ. Выделяется история прекращения существования СССР в широком и узком смысле, ее политические и идеологические, а также коммуникативные особенности. Уточняется характер логики описания и особенности различных видов аргументации прекращения существования СССР и создания СНГ | | Ключевые слова: СНГ, распад СССР, Беловежское соглашение, безопасность, конкурентоспособность | | УДК 339.924; ББК Т3(2)74–3 Стр: 14 - 17 |
Описание прекращения существования (по другой терминологии распада, самоликвидации, крушения и т.п.) СССР как процесса, независимого от исследователя, в наши дни, не является однозначным не только в мировоззренческом и методологическом, но и в хронологическом отношении. Его для целей исследования условно можно представить как описание процесса в широком и узком смысле слова.
В первом виде научного описания используются исторические факты, характеризующие предысторию прекращения существования СССР. Во втором, факты, отражающие только ближайшие по времени к прекращению существования СССР релевантные объективные события. И в первом, и во втором случаях описательное упорядочивание фактов будет отражать объективную логику исчезновения СССР. Выстроенная на исторических фактах предыстория и история прекращения существования СССР в узком смысле слова не является беспредпосылочной, как в мировоззренческом, так и в методологическом отношении. Ее предпосылки выявляются, например, уже при определении начальной точки прекращения существования СССР, как, впрочем, и создания СНГ. В самом деле, датируя начало конца СССР 25 октября (7 ноября) 1917 г., началом Октябрьской революции 1917 г. на обломках Российской империи, или 30 декабря 1922 г., временем подписания Договора о создании СССР представителями РСФСР, УССР, БССР, ЗСФСР (Азербайджана, Армении, Грузии), мы акцентируем внимание на разных мировоззренческо-методологических конструкциях истории. В первом случае, на логике формационного развития и перспективах коммунизма. Во втором случае, на логике национально-государственного развития, в частности, на 26 пункте Договора, утверждавшего, что за каждой из республик «сохраняется право свободного выхода из Союза». Вторая точка отсчета конца СССР подробно аргументируется М.И. Кротовым, резонно увязывающим ее выбор с принципиальными издержками ленинского плана построения Союза ССР по национальному признаку, «беременного», как и сам Договор о создании СССР абстрактными и действительными возможностями «самоликвидации».
Поясняя подробнее мировоззренческие и методологические предпосылки выбора одной из двух вышеуказанных дат прекращения существования СССР, уместно добавить следующее. Использование в первом случае аргументация о том, что коммунистический тип общественного развития, как подчеркивал, к примеру, бывший Президент США Д. Трамп, ведет в тупик, являясь бесперспективным. Во втором случае, мы можем обращать внимание на субъективную логику прекращения существования СССР, реализованную в ленинском плане национально-государственного строительства, и вмонтированный в нее принцип свободы выхода из Договора о создании СССР любого его подписанта. При этом открытым остается вопрос о том, каким образом после 1922 г., когда в состав СССР вошли среднеазиатские и прибалтийские республики, Молдавия, и, следовательно, субъектами решения о прекращения существования СССР стали 15 его субъектов, каждый из которых мог решать вопрос о выходе по-своему.
Конкретизировать диалектико-логические особенности превращения абстрактных возможностей прекращения существования СССР в возможности действительные, реальные, ограничившись анализом только возможностей, однако, не обойтись. В этом случае оставались бы в стороне не менее значимые вопросы о его содержании и форме, необходимости и случайности, сущности и явлении, последний из которых аналогичен вопросу о социально-исторических причинно-следственных связях экономических, социальных, а также политических, идеологических отношений, как внутренних, так и внешних условий процесса прекращения существования СССР. В соответствии с буквой марксистко-ленинской диалектической логики, следует учитывать, что приоритетными в процессе прекращении существования СССР были отношения экономические.
Следует, как представляется, согласиться с уточнением-конкретизаций этого приоритета в том отношении, что экономические причины и их социальные условия самоликвидации (по терминологии М.И. Кротова) СССР, были связаны с «несправедливым порядком распределения доходов между республиками-донорами и дотационными республиками» [2, c. 7]. Донорами в СССР, по его оценкам, были Россия, Азербайджан и Туркмения, тогда как остальные субъекты Союза являлись дотационными. Этот тезис, как представляется, можно было бы дополнить специальной аргументацией двух положений. О том, каким образом использование ресурсов России для поддержания и развития экономического потенциала СССР в целом, не только влияло на ее экономику, а также предположения о том, что хозяйственные кооперационные связи внутри СССР в целом были менее эффективными по сравнению с аналогичными связями внутри только Российской Федерации.
Нельзя не поддержать представление о том, что обусловившие самоликвидацию СССР экономические отношения были тесно связаны с отношениями социальными, идеологическими, а также политическими. Раскрывая особенности влияния на экономику социальной структуры и идеологии, М.И. Кротов удачно подметил, что реализация в советском государственном строительстве марксистского положения о ведущей роли рабочего класса могло приводить к «недооценке роли инженерно-технической и научной интеллигенции» в виде форсирования роста зарплаты рабочих» [2, c. 7]. По его расчетам, например, повышение в 1988 г. тарифных ставок у 50 млн рабочих на общую сумму в 70 млрд рублей, также как и накопление населением внушительной денежной массы в 401,9 млрд рублей, которая не была обеспечена товарами и услугами, вело как к дефициту товаров в результате превышения спроса над предложением, так и к отставанию СССР от Запада в темпах научно-технического прогресса. Советское руководство в конце 80-х гг. прошлого века, не сумев решить эти и другие экономические и социальные проблемы за счет экспорта природных ресурсов, внешних заимствований и т.п., поставило с ног на голову марксистскую диалектическую логику решения экономических и социальных проблем, используя для их решения по преимуществу политические и идеологические ключи.
Данные ключи, фактически, например, были чуть ли не единственно рабочими в процессах перестройки жизни в СССР в 80-е — 90-е гг. XX в. Оставляя далее в стороне непростой и специальный вопрос о природе, целях, задачах перестройки, корректности ее оценок как важнейшего фактора прекращения существования СССР, для целей нашего исследования ограничимся лишь беглым анализом ее отдельных идеологических и политических особенностей в той дескриптивной терминологии экономического ускорения, идеологической гласности и политической демократизации жизни общества, которая использовалась руководством СССР для описания локомотивов его укрепления и развития.
С этой точки зрения, экономические проблемы СССР, которые он самостоятельно не смог решить с помощью политических и идеологических инструментов, и были теми объективными и субъективными противоречиями перестройки великой державы, и обострение которых выше обычного, и приобретение ими подчас антагонистического характера в политике и идеологии и стали, в конечном счете, причинами и условиями исчезновения СССР с геополитической карты мира. В такой трактовке прекращения существования СССР, т.е. трактовке предельно общей и абстрактной, будет выражаться его философское видение (описание), без которого в качестве предпосылки научного описания обойтись трудно. И, наоборот, гораздо продуктивнее наполнить философское видение реальным социально-историческим содержанием через научное описание процесса прекращения существования СССР. Это описание, в свою очередь, будет являться эмпирической основой для его научного объяснения. Следовательно, и в первом, и во втором случае, не обойтись не только без диалектико-логического, но и дескриптивного и номотетического системного научного анализа противоречий существования СССР, и, безусловно, не только в перестроечные годы. Системный научный анализ, ориентирует нас на всестороннее изучение внутренних и внешних противоречий существования СССР, а также противоречий в его экономических, социальных, идеологических и политических отношениях. Применяя его к процессам коммуникации внутри СССР и с СССР важно не забывать о том, что она является многосторонним, как объектно-объектным, субъектно-объектным, так и субъектно-субъектным процессом, для понимания противоречий и ошибок которых также важны формальная логика, риторика, философия теории и практики аргументации, а также современная философия, как мировоззренческо-методологическое знание в целом [4].
Подчеркивая значение изучения разнообразных коммуникативных сторон процесса прекращения существования СССР и их взаимосвязей с противоречиями экономического и социального развития СССР, его идеологическими и политическими инструментами разрешения проблем, возникающих в экономике, политике, идеологии, коммуникации, нельзя также забывать о противоречивой взаимосвязи политики и социальной структуры общества.
Сошлемся в этой связи на тот факт, что на ведущей государственной коммуникативной площадке позднего СССР разворачивались идеологические и политические баталии, не известные в годы застоя. Они были обусловлены стратификацонными изменениями в составе Верховного Совета СССР. В нем в 1989 г. по сравнению с составом 1984 г., количество рабочих и колхозников уменьшилось с 44,9% до 22,8%, а представителей от специалистов, научной и творческой интеллигенции возросло с 5,4% до 26,4%. Еще 25% депутатов Верховного Совета СССР двенадцатого созыва составляли, по оценкам ученых: юриста В.П. Журавлева и историка В.В. Фортунатова, представители «нижнего эшелона управления (начальники цехов, отделов предприятий, заведующие лабораториями, кафедрами и т.д.) [1].
Существенные сдвиги в социально-классовом представительстве в высшем государственном органе СССР оказывали серьезное коммуникативное влияние на характер принимаемых, пусть и под контролем партийного руководства, законодательной и представительной властью идеологических и политико-правовых, коммуникативных решений. Вот почему, не упрощая весьма сложного характера взаимосвязей экономики, социальных отношений с политикой и идеологией по горизонтали и вертикали, важно не упустить из вида коммуникативные, идеологические и политические особенности прекращения существования СССР. Не претендуя на их исчерпывающее системное описание, сошлемся лишь на чуть-ли не антагонистический характер двух, по-видимому, наиболее известных и влиятельных в период перестройки идеологических текстов, которые обсуждались в СССР, как одной большой контактной и бесконтактной коммуникативной площадке. С одной стороны, на этой площадке обсуждалась статья ленинградского доцента, к.т.н. Н.А. Андреевой, написанная, по-видимому, не без участия мужа, д. филос. н., профессора В.И. Клушина, специалиста по троцкизму, опубликованная в газете «Советская Россия», органе ЦК КПРФ, Верховного Совета и Совета министров РСФСР: «Не могу поступиться принципами». Ее оппонентами были авторы редакционной публикации в газете «Правда» «Принципы перестройки, революционность мышления и действий», а также сборника статей «Иного не дано».
Увидевшая свет 13 марта 1988 г. статья Н.А. Андреевой была опубликована в газете. По жанру она, конечно, не могла претендовать на статус высокой аналитики. Однако, за счет педалирования в ней чрезвычайной идеологической и политической опасности расшатывания формационной природы СССР она привлекла к себе внимание большой аудитории советских граждан. Неудивительно, поэтому, что сначала с подачи секретаря ЦК КПСС Е.К. Лигачева, а затем по поручению, возглавлявшего по должности процессы перестройки М.С. Горбачева, ее специально рассмотрели также и на высшей по своему статусу в СССР, узкой коммуникативной площадке Политбюро ЦК КПСС. Авторами редакционного ответа на идеи Н.А. Андреевой, опубликованного 5 апреля 1988 г. в газете, имевший гораздо больший тираж «Правде», по-видимому, был член Политбюро ЦК КПСС, д.истор.н. А.Н. Яковлев с помощниками. Они оценили текст Н.А. Андреевой в редакционной статье «Принципы перестройки, революционность мышления и действий» как антиперестроечный, т.е. антагонистический по отношению к идеологии и политике перестройки, манифест, ни больше ни меньше.
Трудившийся под руководством третьего (после В.И. Ленина и И.В. Сталина) главного идеолога КПСС и не являвшегося одновременно ее руководителем М.А. Суслова, А.Н. Яковлев хорошо усвоил, разделявшуюся секретарем ЦК КПСС мудрость о величайшей практической силе и роли идей, их оформления и пропаганды, а также самих идеологов в общественном развитии. Поэтому, по-видимому не случайно, что коммуникативная сила статьи в газете «Правда» под лозунгом революционного характера перестройки, «больше гласности, больше демократии, больше социализма» была аналитически умножена силами авторов многостраничного сборника статей «Иного не дано». Он вышел накануне XIX партконференции КПСС. Его ответственным редактором был историк Ю.Н. Афанасьев, призванный в силу своей специальности ориентироваться на приоритетное использование в процессе описания хронологии фактов. В предисловии к сборнику он, как сторонник революционности мышления и действий, счел уместным подчеркнуть, что ответственное редактирование 50 тыс. тиража текста издательства «Прогресс», уже становится чуть ли не анахронизмом, но сборник все равно «послужит делу революционного обновления нашей страны».
Если статья Н.А. Андреевой, которая в статье «Принципы перестройки...» квалифицировалась как антиперестроечный манифест, обосновывалась необходимость защиты социализма, а, следовательно, и существования СССР, то в редакционной статье в «Правде» и в сборнике «Иного не дано» аргументировалась необходимость революционного обновления формационной сущности общественного развития, а, следовательно, и трансформации экономической, политической, идеологической деятельности и отношений, а также коммуникации в СССР.
По своей формационной логике революционное обновление СССР могло быть трояким. Во-первых, обновлением-движением в сторону капитализма, во-вторых, обновлением-переходом на качественно новую ступень коммунистического строительства, в-третьих, обновлением-имплементацией в экономику социализма (административно-командную экономику) рыночных отношений, а либеральных идей — в правовые и политические отношения, и деидеологизации в сферу духовных отношений.
В 1988 г. авторский коллектив редакционной статьи в газете ЦК КПСС и сборника, состоявший из более тридцати академиков, профессоров, доцентов и кандидатов наук и талантливых журналистов коммуникативно одолел позицию химика, преподавателя ленинградского вуза и ее мужа философа, ее открытую поддержку редакцией «Советской России» и, по крайней мере, одним членом Политбюро ЦК КПСС...
Анализ показывает, как еще раз продекларированная в редакционной статье в газете «Правда» концепция перестройки социализма в СССР под флагами экономического ускорения, гласности и демократизации, и сборник статей с аналогичным содержанием, несмотря на определенные изъяны в доказательном характере их убедительности, внесли заметный вклад, в том числе, и в разбалансировку идеологического механизма СССР. Такого механизма, который после кончины М.А. Суслова, готовившегося И.В. Сталиным в качестве идеолога себе на смену, остался и без главного идеолога фактически, и по формальному статусу, и без ответов на вопросы о путях решения экономических проблем, реально волновавших людей. Тем самым был запущен процесс идеологической вакуумизации духовной жизни в СССР, разрушения идеологических оснований его существования. Важно подчеркнуть, что противоречия и нестыковки в идеологическом механизме СССР оказывали существенное влияние на противоречия политические, демократизации политической жизни в СССР, как инструментах разрешения его экономических и социальных противоречий.
Идеологические резолюции XIX Всесоюзной партийной конференции КПСС «О демократизации советского общества и реформе политической системы». «О борьбе с бюрократизмом», «О гласности» и др. закреплялись в политико-правовом поле СССР. Проиллюстрируем особенности этого закрепления на примере Закона СССР 01.12. 1988 г. «О выборах народных депутатов СССР». В нем, в частности, появилась норма о конкурентности выборов, а право на выдвижение кандидатов в депутаты приобрели собрания по месту жительства в количестве не менее 500 избирателей. Их участники могли выдвигать кандидатами в депутаты любого претендента, в том числе и себя самого. Получив поддержку большинства собрания путем тайного или открытого голосования, любой претендент мог участвовать в выборах в высший законодательный, представительный орган власти СССР, Верховный Совет. Определять тем самым его судьбу в ближайшем и отдаленном будущем. Например, депутатом Верховного Совета СССР в 1989 г. стал впоследствии Секретарь Госсовета при Президенте РСФСР Г.Э. Бурбулис, который вместе с С.М. Шахраем, Государственным советником РСФСР по правовой политике, составлял текст «Соглашения о создания СНГ», был автором, по свидетельству С.С. Шушкевича, используемой в нашей статье формулировки о том, что 8 декабря 1991 г. «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность, прекращает свое существование».
Следовательно, ни фактологическое описание предыстории и истории прекращения существования СССР, ни ее интерпретация, а также объяснение не являются простой механической процедурой в силу большого объема экономических, социальных, политических, идеологических, коммуникативных, внутренних и внешних противоречий прекращения существования СССР. Распутать их клубок невозможно, как без научного описания исторических фактов, так и их системного объяснения, учета коммуникативных особенностей, использованной и используемой для их обсуждения аргументации. Научное описание как предыстории, так и истории в узком смысле слова прекращения существования СССР невозможно без его философского (мировоззренческого и методологического, а также аргументационного) сопровождения. Только в этом случае возможны научные ответы на многие, остающиеся открытыми до сих пор в дискуссиях о прекращении существования СССР вопросы. В том числе и на вопрос о характере влияния на рассматриваемый нами процесс итогов единственного в истории СССР Всесоюзного референдума 31 марта 1991 г. о сохранении СССР, как «обновленной федерации равноправных суверенных республик». В нем участвовало более 185 млн советских избирателей, из них «за» дальнейшее существование СССР высказались около 78%, а также на коммуникативно связанный с этим вопросом другой вопрос, уже о легитимности признания 6 сентября 1991 г. независимости прибалтийских республик Государственным Советом СССР, в который входили Президент СССР М.С. Горбачев, а также руководители некоторых союзных республик.
Акцентируя, поэтому, внимание на дискуссионности результатов научного описания и объяснения истории прекращения существования СССР, важно специально оттенить роль в дискуссиях об этом и законов (правил) формальной, и принципов диалектической логики, теории аргументации, а также аргументологии.
В свете последней, только такое научное описание, которое как описание фактологично, является, так сказать, на 100% доказательным, т.е. аргументацией-доказательством. На эту сторону дела уместно указывает М.И. Кротов, четко зафиксировавший нарушение правил аргументации-доказательства в дискуссиях о прекращении существования СССР и возникновения СНГ. Например, на нарушение закона тождества, проявляющееся в неправомерном отождествлении понятий «Беловежское соглашение» и «Соглашение о создании СНГ», «Соглашения о создании СНГ» и «прекращение существования СССР», нарушение законов непротиворечия и исключенного третьего, состоящее в том, что, по его терминологии, самоликвидация СССР оценивается как крупнейшая геополитическая катастрофа, а создание СНГ как явление положительное в определенном смысле. Учёный экономист уместно напоминает читателю о нарушениях в расхожих оценках протокольных событий 8 декабря 1991 г. в Беловежской пуще диалектико-логического принципа историзма, как требования уже не формальной, а диалектической логики, в соответствии с которым описание объекта должно быть полным, а применительно к прекращению существования СССР не ограничиваться только событиями последних 10–12 лет.
Для нас не суть важно, что в статье М.И. Кротова специально не подчеркнуто, какие именно законы и принципы логики и какой именно логики нарушены в современных дискуссиях о прекращении существования СССР и о соглашении о создании СНГ, что законы формальной логики строго соблюдаются лишь в аргументации-доказательстве, тогда как в диалектической логике, используется по преимуществу аргументация-обоснование. От себя добавим, что прояснить суть многих коммуникативных противоречий в СССР и с СССР, представленных в дискуссиях о судьбах СССР и образовании СНГ невозможно без знания правил аргументации-понимания (экспликации), аргументации-убеждения, т.е. без использования интеллектуального потенциала риторики, герменевтики, философии теории практики аргументации (основного аргументологического закона и правил коммуникации), специальный разбор которых применительно к прекращению существования СССР и созданию СНГ тема для самостоятельного философского исследования [3].
В соответствие с требованиями основного аргументологического закона и правил коммуникации, для научного описания объективной логики создания СНГ значимы, поэтому, и 8 декабря, и 21 декабря 1991 г., даты подписания «Соглашения о создании СНГ» и Протокола к Соглашению, согласно которому в числе создателей СНГ оказались наряду с Россией, Украиной и Беларусью, также Азербайджан, Армения, Казахстан, Кыргызстан, Молдова, Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан (если использовать в данном случае их современные наименования). Значима также и Алма-Атинская Декларация, в которой подчеркнуто, что Содружество «не является ни государством, ни надгосударственным образованием», что оно, в частности, ориентировано на сотрудничество «в формировании и развитии общего экономического пространства, общеевропейского и евразийского рынков». Для научного описания истории СНГ существенны также и Соглашение о координационных институтах СНГ, Временное Соглашение о Совете глав государств и Совете глав правительств СНГ, но, особенно, утвержденный 22 января 1993 г. в Минске Устав СНГ.
В последнем, в частности, закреплен порядок выхода из Содружества. Следовательно, в современных дискуссиях о природе СНГ и его судьбах, нельзя не учитывать, что по сю пору и само Соглашение о создании СНГ, и его Устав ратифицированы не всеми государствами-основателями. Таким образом, даже, основанная на исторических фактах аргументация-доказательство целесообразности и полезности создания и развития СНГ еще не является исчерпывающей и открыта для дискуссий. Исход которых, как представляется, будет одновременно определяться и успешностью реализации экономических и социальных, политических, идеологических условий существоваия СНГ, и особенностями его все еще не выработанной философии, важным, не единственным разделом которой является философия теории и практики аргументации. |
| |
|
|
