|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (81), 2022 | | | | СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ГОСУДАРСТВ ЕВРАЗИИ И ДРУГИХ ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН | | | Селищева Т. А.
профессор кафедры общей экономической теории и истории экономической мысли
Санкт-Петербургского государственного экономического университета,
доктор экономических наук, профессор
Селищев А. С.
доктор экономических наук, профессор (г. Санкт-Петербург)
| |
| | | | | В статье проведен сравнительный анализ двух типов экономических моделей стран ЕАЭС: координируемой рыночной экономики (Беларусь и Казахстан) и либеральной рыночной экономики (Армения, Кыргызстан и Россия), а также проблемы их взаимодействия | | Ключевые слова: модель либеральной рыночной экономики, модель координируемой рыночной экономики, Евразийский экономический союз, Германия, Япония, Южная Корея, Тайвань, Китай, Армения, Беларусь, Кыргызстан, Казахстан | | УДК 339.97; ББК 65.9 (2Рос)8 Стр: 152 - 158 |
Введение. Экономические модели стран-членов ЕАЭС неоднородны. Для Беларуси и Казахстана присуща модель координируемой рыночной экономики, а для Армении, Кыргызстана и России — либеральной рыночной экономики. В связи с этим экономическая интеграция стран ЕАЭС наталкивается на определенные препятствия и сталкивается с проблемами.
В последние годы в научных и политических кругах стран-членов ЕАЭС наблюдается заметное повышение внимания к категории «экономическая модель страны», что объясняется возрастающей потребностью поиска оптимизации экономического развития национальных экономик.
Как известно, экономическая модель — это теоретическая конструкция, трактующая экономические процессы набором переменных и связей между ними. Она представляет упрощенную, в той или иной степени абстрагированную структуру для иллюстрации и выяснения природы сложных социально-экономических процессов при формировании национальной экономической стратегии. Вместе с тем, при анализе трудов современных экономистов стран-членов ЕАЭС нетрудно обнаружить, что у исследователей нет единства взглядов о типе экономической модели, которая бы больше подходила для их стран. Так, известный экономист Я.М. Миркин в поисках оптимальной экономической модели для России пишет: «Сесть бы нам всем вместе — и поговорить. Что искать? Какую модель общества? Англо-саксонскую? Общество эмигрантов, любящих новенькое и риски? С минимальным участием государства во всем? Нет, не получится. Мы — другие. Азиатскую экономику особого пути? Всей кожей мы чувствуем (?! — Т.С., А.С.), что и здесь — мы другие. Такого соединения прилежности, дешевизны, умеренности, желания учиться и подчинения — нет, не получится. Скандинавскую экономику? Мы и так гнемся от тяжести налогов. И как добиться — уникальной способности расходовать экономно, спокойно и аккуратно в пользу каждого? Германскую модель? Экономику благосостояния для всех, по Людвигу Эрхарду? Было бы замечательно, но точности и дисциплины может не хватить. Методичности. Скорее, «средиземноморскую» модель. Испания? Италия или даже Франция? Это тоже социальная рыночная экономика. Тоже «континентальная» — не англо-саксонская модель. В ней всегда будет больше государства, чем в Нью-Йорке или Лондоне. Выше его роль в экономике, в имуществе, в потреблении. Всегда больше банков, кредита и долгов, чем финансовых рынков. В такой модели объемнее семейная собственность. Это не «народный капитализм» — скорее, экономика «держателей крупных стейков» в капиталах. У нас уже сегодня абсолютное большинство компаний в собственности у двух-трех владельцев. И никого они к себе не пустят. Есть в Испании что-то неуловимо похожее на Россию. Бывшая империя. Рывки к модернизации. Тоталитарный режим как ядро XX века. Женщины — красивы и экзотичны. Особенный путь, комплексы — всегда великие. И тот же неуловимый привкус хаоса, приправленного порядком. Или, наоборот. Талантливы, но не без ленцы. И климат — у одних мороз и печка, у других — жара, сушь и сиеста» [1, с. 328–329].
В поисках оптимальной стратегии экономисты из Бишкека сопоставляют семь экономических моделей: 1) шведскую, 2) французскую, 3) американскую, 4) японскую, 5) китайскую, 6) южнокорейскую и 7) германскую и приходят к выводу, что для Кыргызстана «был бы предпочтителен» немецкий опыт экономического строительства. Они отмечают: «У Кыргызской Республики свои реальные условия и немало особенностей исторического развития, но нельзя пренебречь опытом Германии и, конечно, необходимо изучить возможности его использования. Нельзя (да и не нужно) скопировать готовую германскую модель. Но опираться на имеющийся опыт при выработке кыргызской модели необходимо. Принципы формирования социальной рыночной экономики в Германии могут быть полезными и в экономической трансформации Кыргызстана. Что можно позаимствовать из ценного опыта модели социальной рыночной экономики? Прежде всего — сохранение влияния государства. «Невидимая» рука рынка должна быть дополнена «видимой» рукой государства. В таком случае государство выступит гарантом рынка» [2, с. 11].
Экономисты Армении также немалое внимание уделяют поискам модели развития для своей страны. Так, научный сотрудник Института Кавказа Грант Микаелян (г. Ереван) утверждает, что самой популярной моделью построения экономики в «период распада СССР» была чилийская, построенная на неолиберальном консенсусе, и в качестве приза за реализацию этой модели «предлагались» экономические успехи Сингапура. Но, увы, «сингапурская модель» в Армении так и не заработала, да и вряд ли заработает, сетует ученый [3].
Упомянутых экономистов из трех упомянутых стран ЕАЭС объединяет приверженность реформ к рецептам либеральной рыночной экономики (ЛРЭ), одной из теоретических основ которой является концепция Макса Вебера (1864–1920) о том, что сами по себе цивилизационные типы якобы «по-разному расположены к экономическому развитию».
Общее, особенное и единичное в национальных экономических моделях.
Рассуждать о конкретных «страновых» моделях экономического развития означает оставаться на уровне поверхностных обыденных явлений, под которыми скрываются глубинные скрытые сущностные закономерности, не поддающиеся непосредственному обыденному восприятию. Так, мировая экономика существует посредством функционирования отдельных национальных экономик, находящихся между собой в определенных отношениях. Национальные экономики представляют собой относительно устойчивые развивающиеся системы, активно взаимодействуя и внося друг в друга определенные изменения. Эти изменения у каждой национальной экономики уникальны, ибо каждая национальная экономика имеет свое особенное, отличное от других, окружение и свой особенный, отличный от других, предшествующий ряд социально-экономических преобразований, свою историю. Поэтому эти изменения с неизбежностью обусловливают наличие у каждой национальной экономики неповторимых, только ей присущих черт, то есть единичного. Всяческие попытки элиты какой-либо страны скопировать неповторимые черты развития любой другой страны при всем желании невозможны, да и в них нет никакой необходимости. Невозможно даже приблизительно «строить» Германию в Кыргызстане, Испанию в России, Сингапур в Армении: подобные попытки смехотворны и изначально обречены на провал.
Вместе с тем, каждая национальная экономика представляет собой лишь отдельное существование мировой экономики, лишь особую форму ее развития. Вследствие этого каждая из успешных национальных экономик, наряду с неповторимым, должна иметь повторяющееся, то, что присуще не только ей, но и другим успешным национальным экономикам. Другими словами, при всем многообразии национальных экономик в них должно иметь место единство, в них должно быть повторяющееся, то есть, общее, определяющее успех. Единичное и общее, следовательно, являются сторонами, свойствами отдельных национальных экономик [4, с. 116]. Именно поэтому главной задачей правящей элиты, если она стремится обеспечить успешное экономическое развитие своего государства (но может и не стремиться), должна стать организация ученых страны на поиски тех скрытых от обыденного восприятия глубинных общих свойств, которые обеспечили бы создание и функционирование эффективной экономической модели. И здесь все зависит от зрелости мировоззрения и конкретных запросов национальной элиты.
Идею соотношения категорий общего, особенного и единичного при формировании национальной экономической стратегии отлично усвоили китайские ученые. Так, главная мысль известного экономиста Линь Ифу и его коллег заключается в следующем: недопустимо жить чужим умом, копировать опыт развития других стран. Необходимо глубоко изучить собственную страну, тонко понимать нюансы ее развития и проблемы, а это могут осуществить только собственные ученые. Различные же теории, в том числе и Адама Смита, применимы исключительно к конкретной стране и только на определенной стадии ее развития. Методы наподобие «универсальной шоковой терапии» и вовсе попросту вредны, и способны лишь множить проблемы [5, с. 357–358].
Общее в экономических моделях успешных стран. Идеи Фридриха Листа.
Весьма полезно попытаться обнаружить общее в экономической политике стран, добившихся выдающихся экономических достижений на протяжении последних шести-семи десятилетий. А таковых в общем-то и немного: в Европе — Германия, в Восточной Азии — Япония, Южная Корея; остров Тайвань (провинция КНР) и сам Китай в целом. Достижение прочих государств много скромнее. Что же является тем общим, что обеспечило успех? Попыткам обнаружения общих свойств, обеспечивших экономический прорыв перечисленных стран, создавших «национальные экономические чуда», было посвящено исследование, выполненное более трех десятилетий назад. Результаты поисков актуальны до сих пор [6].
Германия. После объединения страны в 1871 году Германия избрала экономическую стратегию во многом под влиянием идей выдающегося экономиста Фридриха Листа (1789–1846), непримиримого противника фритредеров, предшественников современных экономистов-либералов — в частности, Смита, Рикардо и Сэя. Ф. Лист отмечал: «Нация должна проводить самостоятельную стратегию, суверенную экономическую политику, как бы мало ни было у нее для этого возможностей, какой бы слабой она сама себе ни казалась. Только упорное проведение такой политики ведет страну к достижению экономической мощи, к обретению хозяйственного суверенитета, к занятию такого положения в мировой экономической системе, которое позволяет, с одной стороны, играть на равных с сильнейшими державами, с другой стороны, диктовать свои, а значит более выгодные для себя, условия, странам менее сильным» [7, с. 4].
Горячим поклонником идей Ф. Листа был русский государственный деятель С.Ю. Витте (1849–1915), при котором в конце XIX — начале XX века Россия совершила свое «экономическое чудо». Вдохновлявшие С.Ю. Витте идеи, изложенные на полвека ранее Фридрихом Листом, нашли свое непосредственное воплощение в концепции реформ и, безусловно, содействовали «первой русской индустриализации» 1890-х годов. Промышленная политика по Ф. Листу в исполнении Витте может до сих пор считаться одним из наиболее успешных примеров практической реализации научной доктрины [8, с. 109].
В советский период отношение к Листу как к ученому-экономисту сложилось под влиянием оценок К. Маркса, который резко и даже издевательски критиковал Фридриха Листа в своей ранней работе «О книге Листа «Национальная система политической экономии»« за его неприятие теории Смита-Рикардо [9, с. 2]. Критическое отношение советских ученых до некоторой степени разделялось и коллегами из ГДР. Вместе с тем, восточногерманские ученые признавали прогрессивное значение теории Ф. Листа. Так, Гюнтер Фабиунке (Günter Fabiunke, 1921–2001) отмечал: «Еще в первой половине XIX-го столетия Фридрих Лист боролся против догмы свободной торговли, разоблачая ее как британскую идеологию мирового грабежа, тем самым вплотную подойдя к тому, на основе чего мы сегодня подошли к осознанию неолиберализма и космополитизма как современной американской идеологии мирового грабежа» [10, с. 229].
Существенный вклад в теорию и практику экономического реформирования признают и современные немецкие ученые, о чем, в частности, свидетельствует диссертация исследовательницы Измене Линдмайер-Йаш (Ismene Lindmeier-Jasch) [11]. Неудивительно, что в учебниках по экономике, издаваемых в США и Британии, порой встречаются упоминания о Листе, как предтече германского нацизма: Ф. Лист покушался на теоретическую незыблемость либеральной англосакской модели, обеспечивающей мировое доминирование Британии и США.
Во второй мировой войне экономика Германии подверглась глобальным разрушениям. Архитектором послевоенного германского «экономического чуда» заслуженно признают первого министра экономики и второго канцлера ФРГ профессора экономики Людвига Эрхарда (1897–1977). Своим духовным наставником он считал «либерального социалиста» профессора Франца Оппенгеймера (1864–1943), который выступал за стратегию развития «третьим путем — между капитализмом и коммунизмом» [12]. Как вспоминал Л. Эрхард: «Из его учения я почерпнул чрезвычайно много, что оказалось пригодным, когда в 1948 году мы приступили к осуществлению реформы. Я поменял местами существительное и прилагательное. В результате вместо «либерального социализма» получился «социальный либерализм» [13, с. 11]. Эрхард был далек от того, чтобы полагаться только на регулирующую роль «невидимой руки» рынка. Хотя рынок, в понимании Эрхарда, и является наилучшим из всех существующих инструментов регулирования экономических процессов, но только государство, на котором лежит забота о «всеобщем благе», может спасти рынок от самого себя и придать ему социальную направленность. Главная задача государства состоит в установлении «правил игры» и контроля за их соблюдением всеми участниками хозяйственной жизни, а непосредственное государственное вмешательство в экономику может носить лишь корректирующий характер. Государство может и должно заниматься макроэкономическим регулированием [13; 14].
Эрхард иронизировал над теми, кто отождествлял рыночную экономику лишь с «безудержным мародерством». Регулирующее, плановое начало с активной ролью государства в экономической жизни, считал он, является неотъемлемой частью любой современной экономической системы. Для Эрхарда не только рынок, но и сама экономика не представляла самодостаточной ценности: рынок и экономическая эффективность — не есть конечная цель, а лишь инструменты для ее достижения. Сама цель состоит в том, чтобы раскрепостить человека, дать простор его энергии и инициативе, обеспечить достойное существование, максимально удовлетворить не только материальные, но и духовные потребности [13, с. 53, 120, 162]. При этом экономическая реформа Эрхарда была не единовременным актом, а серией взаимосвязанных, постепенных и растянутых во времени шагов в течение многих лет [13, с. 88]. Как отмечали экономические аналитики, бессмысленно искать цельную экономическую программу, изложенную в речах и статьях Эрхарда. Тем не менее, по признанию канцлера ФРГ Конрада Аденауэра (1876–1967): «У ХДС все равно нет никакой экономической политики, кроме той, что проводит профессор Эрхард» [14, с. 266]. И хотя почти половина немцев не могла внятно объяснить, что же такое социальная рыночная экономика, но все знали, кто такой Эрхард и что он делает все возможное для роста благосостояния населения ФРГ [14, с. 305]. Сомнительно, что нечто подобное можно сказать об архитекторах российской экономической реформы. По политическим соображениям Эрхард избегал проводить параллели с экономическими воззрениями Листа, однако идеи последнего в реформировании германской экономики проследить несложно.
На Востоке эстафету стратегии экономического роста Германии раньше всех подхватила Япония, которую порой именуют «Германией Дальнего Востока».
Япония. В начале реформ, правящая элита Японии второй половины XIX-го века во многом стремилась подражать именно прусскому пути развития, избрав в качестве идейного вдохновителя не либерализм Адама Смита, а именно учение Фридриха Листа. Японский либерализм, возглавлявшийся в 1860–1880 годы членами клуба либеральной интеллигенции «Мэйрокуся» («Общество шестого года Мэйдзи», 明六社), не получил широкого распространения и к началу 1890-х годов пошел на убыль. Приоритетной целью японской государственной политики в 1868–1937 годы был экономический рост на основе ускоренной модернизации и патриотического движения. Любопытно, что японские ученые в начале 1930-х годов приезжали в СССР для изучения теории и практики советского планирования. И в дальнейшем, вплоть до настоящего времени, японская экономика развивается на основе системы среднесрочных и долгосрочных национальных планов.
После поражения во второй мировой войне экономические успехи Японии являются результатом умелой деятельности правительства страны. В то время, как в Германии правительство устанавливало «правила игры», в Японии оно «выращивало» промышленность и смежные экономические сектора [15]. Ключевую роль в определении стратегии развития японской экономики играет Министерство международной торговли и промышленности (MITI), а также институт бизнеса Кэйданрэн, в составе которого действуют 60 комитетов, определяющих экономическую политику страны (рис. 1). | | |  | | Рис. 1. Механизм осуществления экономической политики в Японии [16] |
Южная Корея. Корея являлась японской колонией с 1910 по 1945 год и ее экономическое развитие осуществлялось исключительно в интересах метрополии. Японская колониальная оккупация оказала стимулирующее воздействие на корейскую экономику. Однако это развитие было направлено на удовлетворение потребностей Японии, но не Кореи, корейское же население подвергалось жесточайшему угнетению.
После 1945 года состояние южнокорейской экономики представляло самую неприглядную картину. Первые несколько лет после освобождения южнокорейская экономика развивалась по либеральным рецептам американских советников, которые навязывали стратегию стабилизации цен и бездефицитности платежного баланса (сходные программы осуществлялись в 1950-е годы в Японии под наименованием «линия Доджа» и в России — «реформа Гайдара»).
Большинство американских экспертов в 1953–1960 гг. считали южнокорейскую экономику «безнадежным больным». Однако в мае 1961 года в стране произошел военный переворот и к власти пришел Пак Чжон Хи (1917–1979), который отказался от помощи и рекомендаций американских советников и объявил главной целью своей политики достижение высоких темпов экономического роста. При этом, по мнению нового президента, экономический прогресс должен был быть достигнут не при помощи иностранных инвестиций, а силами самих корейцев. Взывая к национальной гордости народа, к патриотизму, Пак провозгласил лозунг: «строительство чуда на реке Хан». Новая стратегия требовала активной роли государственного планирования и регулирования экономики. Пак Чжон Хи создал экономическую систему, очень схожую с японской моделью.
Уровень государственного вмешательства в южнокорейскую экономику менялся во времени, что зависело от приоритетов и направлений экономического развития страны на том или ином этапе. С 1962 года южнокорейская экономика развивалась по пятилетним планам. Всего до 1996 года было реализовано семь пятилеток. В последующие годы воздействие государственного вмешательства в формирование экономической стратегии приобрело новые формы, стало более либеральным, так как Южная Корея превратилась в высокоразвитую страну. Другими словами, южнокорейская модель в начале XXI века эволюционировала от кейнсианского варианта регулируемого капитализма в сторону либеральной рыночной экономики при ограниченном вмешательстве государства в экономику [17, с. 5], что полностью соответствует идеям Фридриха Листа. Кстати, как и в Японии, в Южной Корее идеи Ф. Листа получили заметное распространение [18].
Тайвань. По окончании второй мировой войны экономика острова Тайвань представляла собой жалкое зрелище. Остров являлся аграрным придатком Японии в период ее колониального господства (1895–1945). Последний удар был нанесен американскими бомбардировками в феврале-мае 1945 года, в результате чего было уничтожено более половины экономической инфраструктуры. По мнению ряда специалистов, успех экономического развития острова во многом зависел от принятия Чан Кайши (1887–1975), большого поклонника идей Фридриха Листа, экономической стратегии, выработанной Сунь Ятсеном (1877–1925) [19]. Сунь Ятсен выступал за государственное регулирование экономики и стимулирование экономического роста. Его мировоззрение находилось под сложным и противоречивым влиянием конфуцианства, германской и японской экономической мысли. В 142 статье послевоенной тайванской конституции было закреплено, что национальная экономическая стратегия Тайваня основывается на принципах Сунь Ятсена. Для полноты картины стоит добавить, что с 1953 года тайваньская экономика развивалась на основе четырехлетних и шестилетних планов.
Китайская Народная Республика. Успех модели реформирования КНР состоит именно в том, что «рука плановой экономики», созданная за годы копирования советского опыта (1949–1978 гг.), в годы реформ (с 1979 г.) была дополнена «рукой рынка», о чем достаточно полно было проведено исследование в книге «Экономика Китая», где особенностям «китайской экономической модели» было уделено особое внимание [20].
Подводя предварительные итоги, следует отметить, что общим в стратегиях экономического развития Германии и успешных стран Восточной Азии является долгосрочная активная макроэкономическая политика, основанная на координации рыночных процессов в рамках целевых государственных программ развития.
Сопоставление экономических моделей развития стран ЕАЭС. В предыдущих статьях, посвященных устойчивому развитию стран ЕАЭС, мы отмечали, что из пяти стран-членов союза две избрали модель развития, близкую к кейнсианской, со среднесрочным планированием, которую можно назвать «квазикейнсианской» (Беларусь и Казахстан), а три страны — монетаристскую модель развития (Кыргызстан, Армения и Россия). В настоящее время распространение получает определение первых двух обобщающих типов экономик как координируемых рыночных экономик (КРЭ) и трех других как либеральных рыночных экономик (ЛРЭ) [21, 18–23]. Особенности реформирования в рамках этих двух направлений приведены в таблице 1.
Сопоставим эти модели, начав со страны, которая первой отказалась от монетаристской концепции в рамках «Вашингтонского консенсуса» — Беларуси.
Таблица 1
Направления реформирования экономики в рамках либеральной и социально-ориентированной моделей| | Либеральная модель на основе «Вашингтонского консенсуса»; Либеральная рыночная экономика, ЛРЭ (монетаристы) | Социально-ориентированная модель; Координируемая рыночная экономика, КРЭ («квазикейнсианцы») |
|---|
| Цель реформирования | Экономическое равновесие при таргетировании инфляции и бездефицитности (или профиците) госбюджета. | Экономическое равновесие при росте ВВП и доходов всех групп населения. | | Идеология | Приоритет «западных ценностей»: космополитизм. | Приоритет национальных ценностей: патриотизм, в том числе — в экономике. | | Элита, кроме властных структур | Компрадорская буржуазия. Артисты: певцы, музыканты; спортсмены. | Национально-ориентированный бизнес. Ведущие ученые и инженеры. | | Основа бизнеса. | Национальный бизнес — проводник в своей стране интересов международного бизнеса: компрадорская буржуазия. | Национальный бизнес, действующий в интересах развития национальной экономики, конкурентно взаимодействующий с международным бизнесом. | | Вмешательство государства в экономику | Минимальное. Законодательство обеспечивает максимальную свободу субъектов рынка и ограждает их от вмешательства государства. | Вмешательство необходимо при формировании экономической стратегии и установления «правил игры» экономических субъектов. | | Система собственности | Безусловное доминирование частной собственности | Смешанная экономика с более или менее значительным государственным сектором. | | Экономическое планирование и прогнозирование | Не используется. | Весьма желательно или необходимо. | | Ключевые экономические институты | Центробанк, Министерство финансов. | Министерство экономического развития. Институты, формирующие и координирующие национальную экономическую политику. | | Экономическая политика | Приспосабливание национальной экономики к условиям и потребностям мировой экономики. | Национально-ориентированная, открытая для международного сотрудничества и конкуренции. | | Формирование инвестиций | Опора преимущественно на иностранные инвестиции. Минимальная доля госинвестиций. | Опора преимущественно на национальные инвестиции. Доля госинвестиций существенна. | | Основные сферы производственной деятельности | Финансовый сектор — основа.
Первичный сектор (добывающая промышленность и сельское хозяйство). Услуги: торговля и логистика | Реальный сектор — основа.
Гармоничное развитие всех секторов экономики на основе национальной индустрии. | | Развитие науки | Опора на международные достижения. Статус национальной науки невысок. | Приоритетное развитие национальной науки, активное международное сотрудничество. | | Социальное обеспечение | Минимальное. Отстраненность государства от решения большинства проблем жизнеобеспечения населения. Расходы на социальные нужды носят остаточный характер. Развитая система платных услуг. | Одна из приоритетных сфер национального развития. Социальная ориентация экономики. Гарантии определенного уровня удовлетворения потребностей населения в услугах здравоохранения, образования, культуры и жилья. | | Налогообложение доходов | Плоская шкала налогообложения. | Прогрессивная шкала налогообложения. | | Занятость населения | Мало регулированная. | Регулирование занятости. | | Госбюджет | Небольшая доля госбюджета от ВВП. | Существенная доля госбюджета от ВВП. |
Источник: составлено авторами
Белорусская модель. Проблема формирования белорусской экономической модели является по сути главным элементом построения экономической стратегии страны. Белорусские власти и ученые уделяют этой проблеме первостепенное значение. Так, Указ Президента Республики Беларусь от 14 ноября 1996 года № 464 «Об утверждении Основных направлений социально-экономического развития Республики Беларусь на 1996–2000 годы» содержал раздел «Перспективная модель экономики страны». Постепенно генеральная идея перспектив развития белорусской государственности воплотилась в понятие белорусской экономической модели, получившей название социально ориентированной многоукладной рыночной экономики.
Впервые, как таковое, четкое определение «белорусской модели развития» прозвучало в выступлении Президента Республики Беларусь А. Г. Лукашенко 22 марта 2002 года на итоговом пленарном заседании постоянно действующего семинара руководящих работников республиканских и местных государственных органов, определившим следующие черты этой модели:
• построение сильного и эффективного государства, подразумевающее обеспечение политической стабильности, социальной справедливости и экономической эффективности, национальной безопасности, территориальной целостности и суверенитета страны;
• обеспечение равноправия всех форм собственности и хозяйствования;
• осуществление индивидуальной, продуманной приватизации, которая должна быть нацелена на повышение эффективности производства;
• развертывание широких интеграционных процессов со странами СНГ, прежде всего с Россией, в сфере экономики, здравоохранения, образования, науки, обороны, культуры;
• многовекторность внешнеэкономических связей;
• проведение сильной социальной политики государства.
• Основная задача белорусской экономической модели — на основе высокой эффективности производства обеспечить достойный материальный уровень жизни как для всего общества, так и для отдельных его групп [22].
С 1995 года Беларусь развивается по пятилетним планам: ныне — шестого (2021–2025) [23]. Как справедливо отметил белорусский ученый С.П. Ткачев (род в 1954 г.), белорусская модель предполагает решение даже самых неотложных социально-экономических проблем общества с наименьшими социальными издержками для народа. «К сожалению, — продолжает исследователь, — заявленная модель социально-экономического развития Беларуси вызывает неприятие у многих зарубежных и отечественных идеологов либерально-монетарного капитализма по причине того, что берет лучшее из того, что у нас было в советском прошлом, включая то, что несправедливо было забыто в перестроечную пору. История страны, традиции народа, его национальный характер, отличающийся обостренным чувством человеческой солидарности, коллективизмом и взаимопомощью, предполагают исключение из общественного развития таких негативных черт чисто рыночного хозяйства, как эгоцентризм, безработица, резкая имущественная дифференциация населения, и в то же время придание экономической системе ярко выраженной социальной направленности. Разве такая модель устройства общества не обеспечивает социальную справедливость как основное условие социально-политической стабильности и экономического развития? Думаем, что обеспечивает» [24]. Однако сторонников белорусской модели «либеральные экономисты» обычно обвиняют в попытке тянуть общество назад; в интеллектуальной недалекости, некомпетентности, невежестве, «совковости» и т. п. В качестве образчика можно привести одну из серии статей Я.Ч. Романчука (род. в 1966) [25].
Казахстанская модель. После демонтажа СССР, Казахстан, как и большинство бывших союзных республик, в течение первого периода реформ (1991–1996) осуществлял реформирование своей экономики в русле «либеральных реформ и шоковой терапии» по примеру России. Да и другого и быть не могло: слишком неожиданным было обретение независимости страны, бремя которой страна взяла на себя, заняв последнее место в «параде суверенитетов». Все основные постулаты «Вашингтонского консенсуса» страна принялась послушно и последовательно выполнять [26], однако в 1997 году Президент Н. А. Назарбаев объявил о запуске стратегической программы «Казахстан 2030», что, по сути, означало существенную корректировку либеральной модели экономического развития и начало второго этапа реформ. В связи с этим в 1997 году было создано Агентство по стратегическому планированию и реформам, положившее начало разработке планов и прогнозов стратегического развития страны на перспективу. Справедливый комментарий о причинах этих процессов дали казахстанские исследователи: «В этой непростой ситуации, когда текущие задачи выживания экономики страны заслоняли перспективное развитие страны на будущее, привело руководство Казахстана в 1997 году к отказу от полностью формализованного подхода к социально-экономическому развитию и началу реализации новой стратегии, определяющей основные стратегические направления социально-экономического развития Казахстана на основе учета национально-государственных интересов; также было принято решение о принятии программы со стратегическими задачами для страны на длительную перспективу. Концептуальный механизм заключался в следующем: следовало принять программу развития, где текущие проблемы должны решаться исходя из глобальных задач, где тактика вопроса должна быть интегрирована в ее стратегию, которая предусматривала построение индустриального государства, интегрированного в процессы мировой экономики» [27]. С 2010 года развитие казахстанской экономики координируется пятилетними планами социально-экономического развития.
Смене экономической стратегии и ее социально-экономическим последствиям в Казахстане посвящена одна из наших статей [28]. Примечательно, что смена стратегии экономического развития на основе учета национально-государственных интересов остро поставила на повестку дня два важнейших вопроса: выработку национальной идеи и построение социально-справедливого государства в Казахстане [29, с. 337–363].
Беларусь и Казахстан — две страны в ЕАЭС, избравшие социально-ориентированную модель развития: координируемую рыночную экономику. Три остальные страны: Армения, Кыргызстан и Россия развиваются в рамках либеральной экономической модели.
Армянская модель. В первые годы новой Армении правительство Г.А. Багратяна (род. в 1958 году) осуществляло по образцу и подобию российской «шоковой терапии» в рамках «Вашингтонского консенсуса». По мнению армянского экономиста Э.Г. Минасяна (род. в 1956 г.), проанализировавшего предварительные итоги армянской реформы, достижения страны оказались весьма скромными: реформы проводились непоследовательно, без учета местных условий и традиций, приватизация проведена неорганизованно и необдуманно, не была разработана программа защиты интересов всех граждан; разрушены медицина и образование. Большой кризис пережила культурная жизнь. В результате в 1990–2001 году страну покинули 1,3 млн человек. В настоящее время в Армении проживает 2,9 млн человек. Сложности могли бы оказаться не столь масштабными и деструктивными, если бы власти проводили научно-обоснованную социально-экономическую политику, учитывающую особенности страны [30].
По мнению политического и государственного деятеля, члена-корреспондента НАН Республики Армения, 7-го премьер-министра Армении, министра экономики, а также министра финансов и экономики Армении, ректора Российско-Армянского университета, специалиста по исследованию национальных экономических моделей А.Р. Дарбиняна (род. в 1965 г.), принадлежность Армении к «христианской» цивилизации и географическое расположение Армении, практически ограничивает возможность выбора сценариев развития: либо интеграция в Европейский Союз; либо развитие, основанное на формировании эффективной модели экономического сотрудничества как с ЕС, так и с другими странами (в первую очередь, с Россией и Ираном); однако в рамках единой «европейской» цивилизации [31, с. 31]. С другой стороны, по мнению этого автора, важнейшей составляющей процесса интеграции Армении в мировую экономику является проникновение в страну транснациональных корпораций (ТНК), которые обеспечат ее ускоренное развитие [31, с. 32]. И в самом деле, многие ключевые объекты экономики Армении к настоящему времени проданы или переданы в долгосрочную аренду иностранным инвесторам. Среди них, крупнейший производитель армянского коньяка, столичный аэропорт, железная дорога и многое другое [32].
По мнению А.Р. Дарбиняна, модель развития, основанная на приоритете интеграции в Европейский Союз, как основы долгосрочной стратегии развития, является наиболее предпочтительной для Армении, при этом либеральный и открытый характер экономической политики должен быть сохранен [31, с. 41]. По поводу членства Армении в ЕАЭС другой высокий государственный деятель, мэр Еревана (1992–1996), министр высокотехнологической промышленности В.Г. Хачатрян (род. в 1959 году), высказал такое мнение: «Я до сих пор не могу найти ни одного четкого расчета, доказывающего экономическую целесообразность вступления Армении в ЕАЭС. Вступление в ЕАЭС было экономически невыгодным для Армении, так как наша страна и без этого имела развитые торгово-экономические связи с Россией» [33]. Действительно, Россия является основным торговым партнером Армении, с долей около одной трети внешней торговли кавказской страны, но уже Беларусь находится в третьем десятке партнеров Армении, а Казахстан и Кыргызстан — в конце четвертого [32]. Примечательно и то, что в настоящее время в Армении нет государственных средних школ с обучением на русском языке для армянских детей. В 2010 году правительство Армении одобрило было проект закона о внесении поправок в законы «О языке» и «Об общем образовании», которые предусматривали открыть 25–28 средних школ с преподаванием на русском языке. Однако против инициативы резко выступила партия Армянский национальный конгресс.
Однако в сентябре 2013 года руководство Армении приостановило процесс создания ассоциации с ЕС и заявило о вступлении в ЕАЭС. Этот выбор был нелегким, и его поддерживает далеко не все население страны. По мнению некоторых армянских экспертов, присоединение к ЕАЭС замедлит, но не остановит процесс интеграции Армении с ЕС [34, с. 41].
Модель Кыргызстана. Об особенностях экономической стратегии Кыргызстана в рамках либеральной модели «Вашингтонского консенсуса» мы также писали в одной из наших статей [35]. Добавим к этому мнение киргизского экономиста, ректора Кыргызского государственного университета им. И. Арабаева — Толобека Абдырахманова (род. в 1962 г.), который в серии статей о модели развития своей страны отмечает низкую эффективность рецептов «Вашингтонского консенсуса», в результате чего в массовом порядке были уничтожены рентабельные предприятия Кыргызстана. Государственная власть паразитировала, не производя ничего существенного, превратившись в компрадоров и ростовщиков, прокручивая миллиарды сомов через подставные фирмы в 170 государствах мира [36]. Страна является самой бедной в составе ЕАЭС. Вместе с тем, главное природное богатство сраны, золото, в основном добывается иностранными фирмами и выводится за рубеж. Кыргызстан же кроме налогов не получает практически ничего. Национализация этой отрасли и направление доходов от золотодобычи на развитие экономики могли бы существенно помочь в решении многих проблем страны.
Модель России. Результаты реформирования экономики России по рецептам «Вашингтонского консенсуса» оказались весьма сомнительными: «рука» административной экономики была ампутирована без анестезии и заменена «протезом» рыночной экономики. Институт Госплана подвергся уничтожению, а неупорядоченная приватизация привела к неуправляемости народного хозяйства, потере передовых и наукоемких отраслей и производств, сокрушительному падению доходов и занятости.
Некоторые российские и китайские ученые выражают сомнение, что российская экономика, будучи ядром ЕАЭС, сможет поддерживать высокий рост и нести финансовые расходы, требуемые для развития Евразийского экономического союза [38]. Можно согласиться, что неопределенность и низкая конкурентоспособность России в мировой экономике воспринимаются как сдерживающий фактор для интеграции на постсоветском пространстве. Сырьевая экспортно-ориентированная модель экономики России больше характерна для раннего индустриального развития, имеет низкую норму накопления и находится в «ловушке среднего дохода», что сдерживает экономический рост и делает эту модель очень уязвимой. В то же время страны-члены ЕАЭС получают большой выигрыш от улучшения доступа на российский рынок. Как свидетельствует международный опыт, государства, имеющие малые и средние по масштабам экономики, становятся более конкурентоспособными в рамках крупного интеграционного объединения, поскольку увеличивается емкость рынка и возникает эффект масштаба производства. С другой стороны, состояние экономик стран-членов очень зависит от экономической ситуации в России.
Россия имеет большой потенциал для эффективного развития: крупнейшие в мире разведанные запасы полезных ископаемых и богатые природные ресурсы, развитую производственную и транспортную инфраструктуру, научно-технический потенциал, высокое качество человеческого капитала. И это не следует умалять. В условиях осуществляемого перехода к постиндустриальному этапу передовые развитые страны перешли к использованию моделей инновационного развития. Россия должна стать инициатором новой модернизации в ЕАЭС на основе технологий 4-й промышленной революции. Страны Союза вместо привычных стратегий «встраивания» и «догоняющего развития» должны перейти к модели «инновационного опережающего развития».
Выводы. Сделан вывод о том, что общим в стратегиях эффективного экономического развития Германии и успешных стран Восточной Азии является долгосрочная активная макроэкономическая политика, основанная на координации рыночных процессов в рамках целевых государственных программ развития. Из пяти стран-членов ЕАЭС Беларусь и Казахстан избрали модель развития, близкую к кейнсианской, со среднесрочным планированием или модель координируемой рыночной экономики. Кыргызстан, Армения и Россия идут по пути монетаристской модели развития или модели либеральной рыночной экономики. Это является одним из факторов, затрудняющих интеграцию евразийских стран. Россия, как крупнейшая экономика Союза, должна перейти от сырьевой экспортно-ориентированной модели либеральной рыночной экономики к модели «инновационного опережающего развития» с применением механизмов координируемой рыночной экономики. |
| |
|
|
