|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (83), 2022 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ И МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ | | | Пахомова Н. В.
профессор кафедры экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук, член-корреспондент РАЕН
заслуженный работник высшей школы РФ
Заединов А. В.
аспирант кафедры экономической теории и истории экономической мысли экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета
| |
| | | | | Статья посвящена изучению актуальных аспектов энергоперехода, играющего одну из ключевых ролей в современной глобальной климатической повестке и достижении целей декарбонизации экономики. На основе обобщения исследований, проведенных в литературе, и с учетом слабых мест применяемых на практике стратегий предложена кросс-функциональная трактовка энергоперехода, соответствующая его комплексному и многомерному характеру. В рамках данного подхода были разграничены основные движущие силы, взаимосвязанные направления и конкретные проявления энергоперехода, позволяющие идентифицировать связанные с ним риски и шансы. Специальное внимание уделено специфике реализации стратегии энергоперехода в теплоэнергетике, которая, относясь к числу инфраструктурных отраслей, обладает существенным потенциалом в области повышения энергоэффективности и снижения углеродоемкости экономики страны. Авторами сформулированы задачи, стоящие перед сектором российской теплоэнергетики и систематизированы меры, способные направить ее реформирование по наиболее эффективной в сложившихся условиях траектории | | Ключевые слова: энергопереход, российская теплоэнергетика, энергосбережение и повышение энергетической эффективности, декарбонизация экономики, климатические риски | | УДК 338.2; ББК 65.2/65.4 Стр: 109 - 114 |
Введение: актуальность и основные задачи исследования. Энергопереход в рамках утвердившихся в настоящее время представлений трактуется в качестве важнейшего средства снижения уровня энергоемкости (или повышения обратного к нему показателя энергетической эффективности) экономики и минимизации климатических рисков, вызванных негативным антропогенным воздействием на окружающую среду, преимущественно за счет сокращения выбросов парниковых газов. Основные положения этого тренда были четко сформулированы в Парижском соглашении по климату 2015 г. [1]. В продолжение данного соглашения на Конференции ООН по вопросам изменения климата в Глазго (КС-26) был сформирован Климатический пакт Глазго (2021), который ориентирует принявшие его стороны ускорить разработку, внедрение и распространение технологий и принятие политики для перехода к энергетическим системам с низким уровнем атмосферных выбросов. Решение этой задачи было вновь напрямую увязано с расширением масштабов применения экологически чистой энергии и расширением мер по повышению энергоэффективности, в том числе посредством поэтапного отказа от угольной энергетики и от неэффективных субсидий на ископаемое топливо в целом. Параллельно с этим была достигнута договоренность о предоставлении адресной поддержки беднейшим и наиболее уязвимым слоям населения в соответствии с национальными условиями [2]. Российские власти и предприниматели, несмотря на сложившуюся напряженную геополитическую обстановку, также стремятся держать в поле внимания мировую климатическую повестку, разрабатывать стратегии повышения энергоэффективности и декарбонизации экономики и соответствовать ESG стандартам [3]. Следование современным экологическим трендам во многом определяет конкурентоспособность и положение на международной арене как государства в целом, так и отдельных компаний.
В данном контексте особого внимания заслуживает энергетическая отрасль, напрямую определяющая энергоемкость экономики и являющаяся главным источником выбросов парниковых газов (ПГ). Так, в 2019 году на электро- и теплоэнергетику суммарно пришлось 14,0 млрд т СО2-экв или почти 43,9% мировых выбросов ПГ, при этом энергетика совместно с транспортным сектором были ответственны более чем за 2/3 всех выбросов [4]. Энергетика также играет важную социально-политическую роль в любой стране, так как обеспечение надежной, доступной и качественной энергией во многом определяет благосостояние населения.
Однако энергетика, включая российскую, все еще преимущественно функционирует на ископаемом топливе и зачастую является отстающим и неэффективным сектором. Решить накопившиеся проблемы, ответить на актуальные вызовы и достичь поставленных перед сектором новых целей можно только с помощью радикальных изменений в энергетическом хозяйстве и энергобалансе с учетом ключевой роли данного сектора в экономике и его тесных взаимосвязей с остальными отраслями народного хозяйства. Такие изменения и процесс их осуществления можно объединить в комплексное понятие, получившее название «энергетический переход».
Актуальность изучения комплексной проблематики энергоперехода подтверждается и результатами библиометрических исследований, согласно которым за последние несколько десятилетий число научных публикаций, посвященных переходу на зеленую (возобновляемую) энергетику, росло в геометрической прогрессии [5, 6]. Изучение энергоперехода, как такового, прошло путь от фундаментальных общетеоретических [7, 8, 9] до специализированных прикладных междисциплинарных исследований, посвященных различным аспектам и направлениям этого явления [5, 6, 10, 11]. В их итоге, а также с учетом принятых на международном уровне документов и решений, как уже частично было отмечено выше, сложилось понимание текущего энергетического перехода как процесса, определяющего средне- и долгосрочную эволюцию энергосистем на основе значительного расширения применения возобновляемых источников энергии и, соответственно, сокращения использования ископаемого топлива, прежде всего угля и нефти, при одновременном существенном росте энергоэффективности по всей цепочке создания стоимости [12]. Энергопереход, с точки зрения охвата, представляет собой «многомерный, комплексный, нелинейный, недетерминированный и неопределенный феномен» [11], характеризующий процессы, которые отражают различные стороны общественно-экономической системы при ее взаимодействии с технологическим базисом производства. А именно — энергетическую основу и систему размещения производства, направление энергетических потоков, а также социальную структуру общества, структуру занятости населения и многое другое.
Главным триггером текущего энергоперехода выступает обострение климатической ситуации и выработка противодействующих мер, направленных на формирование низкоуглеродной экономики и общества в целом [12, 13]. Парижское соглашение по климату (2015) и последовавшие за ним Европейская «Зеленая сделка» (2019), Климатический пакт Глазго (2021), стратегии низкоуглеродного развития разных стран четко обозначили, что основной задачей энергетического перехода является максимально возможная и эффективная минимизация рисков, обусловленных климатическими изменениями. Причем, главным образом, за счет форсированной замены традиционных энергоресурсов возобновляемыми источниками энергии (ВИЭ). Подразумевается, что возобновляемая энергетика обладает наибольшим потенциалом в части митигации (смягчения последствий) климатической напряженности и снижения нагрузки на биосферу. В таком случае осуществление энергоперехода можно трактовать как одно из ключевых направлений реализации Парижского соглашения [14].
Однако в разработанности данной тематики могут быть идентифицированы следующие пробелы и «слабые места»: при осмыслении проблематики энергоперехода основной акцент нередко делается на замену традиционных энергоносителей ВИЭ, между тем, значительные резервы в деле снижения углеродоемкости современной экономики также связаны с переходом на наилучшие доступные технологии (НДТ) и с мерами по повышению энергоэффективности; проводимые исследования по энергопереходу в энергетическом секторе в основном сосредоточены на электроэнергетике, без должного внимания, которое должно также уделяться теплоэнергетике, имеющей особое значение для России ввиду ее климатических особенностей, а также наличия в данном секторе значительных резервов по повышению энергоэффективности и сокращению углеродоемкости.
В России на теплоэнергетический сектор приходится более 40% энергопотребления и выбросов парниковых газов. Согласно Стратегии социально-экономического развития Российской Федерации с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года (РП РФ № 3052-р от 29 октября 2021 года, далее — Стратегия 2050), планируется снизить объем выбросов ПГ с 2019 г. к 2050 г. на 289 млн т СО2-экв. При этом, сокращение в настоящий момент потерь и соответственно расхода топлива только в теплоэнергетике на 10% могло бы потенциально снизить объем выбрасываемых в атмосферу ПГ на 94,6 млн т СО2-экв, что составляет около трети от планируемого результата. Это подчеркивает актуальность и целесообразность проведения масштабных комплексных мероприятий по модернизации российской теплоэнергетики.
Вышеперечисленные обстоятельства определили следующие задачи, решаемые авторами: 1) обоснование и представление комплексной кросс-функциональной концепции реализации энергоперехода; 2) раскрытие целесообразности и преимуществ использования данной концепции, а также рисков при ее несоблюдении; 3) анализ с опорой на данную концепцию текущих проблем российской теплоэнергетики, препятствий и перспектив при реализации в ней энергоперехода.
Четвертый энергопереход: выработка комплексного подхода. Как ранее отмечалось, текущему энергопереходу свойственен комплексный кросс-функциональный характер. Он определяется ключевой ролью энергии в производственной цепочке любых товаров и в обеспечении жизнедеятельности и работоспособности населения во всех станах и регионах, вместе с тем он обусловлен существенным негативным воздействием традиционной энергетики на окружающую среду, а также наличием тесных взаимосвязей между энергетикой, технологическим развитием и экономическим ростом. Упущение одного или нескольких важных аспектов, включая перечисленные, при реализации энергоперехода может привести к существенным рискам. Среди них — рост энергетического неравенства между развитыми и развивающимися странами и возможность осложнения в связи с этим геополитической обстановки [12]. Другим примером подобных рисков может служить рост мировых цен на энергоносители после 2000 г. из-за ограниченных инвестиций в развитие топливной базы в 1990-е годы и рост цен на нефть и нефтепродукты с 2021 г. из-за недостаточных инвестиций в развитие нефтегазовой промышленности в предшествующий период с 2014 г. [15]. В этом же ряду текущий энергетический кризис, затронувший, прежде всего, Евросоюз и, связанный с геополитическими событиями начала 2022 года, результатом чего, в частности, стали массовые протесты населения из-за роста цен на коммунальные услуги.
Многомерный и комплексный подход к энергетическому переходу уже принят в научном сообществе и находит свое отражение в передовых энергетических стратегиях, например, в стратегии Евросоюза в целом, а также в Германии и Дании как наиболее продвинутых в этом направлении странах [5, 10, 11]. Причем энергетическая политика Германии действительно имеет комплексный характер и является в определенном смысле образцовой. Однако и для этой страны характерен акцент на электроэнергетику, при порой недостаточном внимании к теплоснабжению, в чем обнаруживается определенное сходство с характерными для России проблемами. Наряду с этим, в этой стране не всегда достаточны усилия по повышению энергоэффективности и темпам реновации зданий, высока зависимость теплоснабжения от поставки горючего топлива, наблюдается несогласованность мер по финансовой поддержке (налоги и субсидии), которые препятствуют модернизации и эффективному переходу в этом секторе на ВИЭ [16].
Итак, с целью более разносторонней характеристики энергоперехода целесообразно формирование целостного подхода к его анализу, охватывающего все его важные особенности и отражающего комплексный кросс-функциональный характер данного феномена. Такой широкий взгляд позволяет при разработке программ реализации энергоперехода наиболее полно учесть разнообразные его аспекты, потенциальные эффекты и риски, обусловленные тесной взаимосвязью энергетического сектора со всеми отраслями народного хозяйства, которые не всегда могут быть очевидны. Данный подход может быть представлен в виде структурной схемы энергоперехода, обобщающей имеющийся опыт исследования и реализации данного феномена на практике (см. рис. 1). | | |  | | Рис. 1. Структурная схема кросс-функционального подхода к энергопереходу |
В качестве драйверов или движущих сил энергоперехода, которые определяют необходимость и возможность его осуществления, выступают научно-технический прогресс, государственная и международная политика, социально-гуманитарные вызовы, экономический рост и задача сохранения биосферного баланса. Они создают контекст, в котором энергопереход будет реализовываться, выполняя и направляющую функцию, ограничивая некоторые направления его реализации в целях минимизации рисков, а также отражают запрос человечества на конкретные изменения. Например, с одной стороны, только наличие заметного экономического роста в предыдущие периоды может позволить государству накопить достаточно ресурсов и принимать не всегда выгодные в краткосрочной перспективе решения для качественной реализации энергоперехода. С другой стороны, согласно энергетической трилемме [17], одним из важнейших направлений развития энергетического сектора является поддержание устойчивого экономического роста, чему, соответственно, не должен противоречить и препятствовать энергопереход.
Направления реализации текущего энергоперехода, прямо вытекающие из его драйверов, составляют средний уровень предложенной структурной схемы. Технико-технологическое направление определяет создание и развитие необходимой новой материальной базы, разработку и внедрение инновационных технологий. Экологическое направление «отвечает» за сохранение окружающей среды и решения актуальных задач по митигации климатических рисков. Социально-экономическое направление гарантирует сохранение экономической эффективности энергетического сектора и обеспечение потребителей надежными и доступными источниками энергии, а также предотвращение энергетического неравенства. Политическое направление обусловлено, с одной стороны, политической волей при принятии решений о поддержке инновационных энергетических проектов, а с другой — ключевой ролью климатической повестки в президентских гонках, парламентских дебатах и массовых протестных акциях [15]. Нормативно-правовое направление должно обеспечивать гибкость нормативно-правовой системы и ее адаптацию к интенсивно и радикально меняющимся условиям, появлению новых видов хозяйственных отношений, способов регулирования и т.п.
Низший уровень представлен в виде некоторого набора конкретных проявлений, которые могут быть результатом реализации одного или нескольких направлений. Различные проявления могут быть также взаимосвязаны между собой как, например, при разработке сети распределенной энергетики, которая, по мнению многих экспертов, должна стать основой энергетики будущего [13, 18, 19].
Кросс-функциональный подход целесообразно применять как к анализу энергоперехода в целом, так и для изучения и оценки соответствующих процессов, происходящих в отдельных регионах или отраслях. Так, при применении подобной схемы для разработки проекта инфраструктуры распределенной энергетики в том или ином городе, регионе или стране, следует принять во внимание не только наличие и доступность необходимых технологий и экономическую целесообразность их внедрения, но и соответствующие организационные и нормативно-правовые нововведения, новые способы взаимодействия между потребителем, поставщиком и регулятором, потенциальные экологический и социальный эффекты, а также обеспечить надежность и устойчивость разрабатываемой инфраструктуры. Таким образом, предложенная схема может служить своего рода регулятивным шаблоном, который дает возможность разрабатывать и успешно реализовывать наиболее полные комплексные решения.
Реформирование российской теплоэнергетики в условиях энергоперехода. Российские стратегические программы также ориентируются на решение вопросов сокращения энергоемкости и декарбонизации экономики. С 2009–2010 гг. в стране уделялось значительное внимание проблемам энергосбережения и энергетической безопасности, что должно было способствовать сокращению энергоемкости экономики и повышению эффективности использования энергоресурсов. В частности, были разработаны и утверждены актуальные версии Федерального закона «Об энергосбережении и повышении энергетической эффективности...» (ФЗ № 261 от 23 ноября 2009 года) и Федерального закона «О теплоснабжении» (ФЗ № 190 от 27 июля 2010 года). Позднее была введена в действие Государственная программа РФ «Развитие энергетики» (ПП РФ № 321 от 15 апреля 2014 года), актуализированная в 2021 году с учетом новых климатических тенденций. Далее были приняты Энергетическая стратегия РФ на период до 2035 года (РП РФ № 1523-р от 9 июня 2020 года) и Стратегия 2050, согласно целевому сценарию которой, следуя мировому курсу на декарбонизацию, было запланировано сократить нетто выбросы парниковых газов до 630 млн т СО2-экв к 2050 году. Кроме того, с 2015 г. в России началась разработка и реализация Национальной технологической инициативы с отдельным направлением, посвященным развитию передовой энергетической инфраструктуры — «Энерджинет».
Однако в актуальных стратегиях РФ были установлены только несколько конкретных целевых показателей, а планы по их достижению были представлены лишь в общих чертах. Наряду с этим, и прежние реформы в российской энергетике, перед которыми не стояло острых задач митигации климатических рисков и сокращения выбросов ПГ, обладали рядом существенных недостатков и не были реализованы в полной мере, что усугубило текущую ситуацию. Например, нарушения фундаментальных принципов системного подхода при реформировании РАО «ЕЭС России» привели к замкнутости каждого отдельного участника энергетического рынка (производителя, потребителя, распределяющей сетевой компании) на самих себя. В результате показатели их собственной эффективности быстро достигли передела, а трансакционные издержки между отдельными участниками раздробленного энергетического рынка даже умножились, препятствуя оптимальному взаимодействию и возникновению синергетического эффекта внутри всей системы [20]. Отмечается также несогласованность различных ведомств и организаций, ответственных за различные аспекты в энергетическом секторе. Неоднозначность трактовок некоторых терминов и противоречивость различных программ и стратегий приводила к неэффективной их реализации и искажению полученных результатов, а также низкому качеству сбора статистических данных [21, 22].
Препятствия на пути реализации энергоперехода в российской теплоэнергетике. Энергетический переход и курс мировой экономики на углеродную нейтральность ставят амбициозную задачу снижения энергоемкости глобального ВВП с 2020 по 2030 гг. примерно на 4,2% ежегодно. При этом в период с 2015 по 2020 гг. темпы снижения энергоемкости в среднем по миру составили 1,6% в год, в ЕС 2%, а в России — только 0,6%, что свидетельствовало о сохранении отставания РФ от развитого мира в области энергоэффективности экономики. В России 2020 г. по сравнению с 2019 г. было достигнуто сокращение общего потребления энергоресурсов на 27 млн т у. т., что эквивалентно снижению углеродных выбросов на 70,2 млн т СО2-экв. Из этого сокращение на 25,16 млн т. у. т. было обеспечено за счет снижения экономической активности вследствие локдаунов, связанных с пандемией COVID-19. Технологические факторы позволили сократить энергопотребление только на 6,19 млн т у. т, в то же время ряд факторов, включая структурные сдвиги на уровне подсекторов, напротив, привели к увеличению энергопотребления в рассматриваемый период [21].
В структуре энергобаланса России за 2020 год непосредственно на теплоснабжение приходилось около 41,3 млн т у. т или 5% от общего потребления, что привело к выбросам ПГ в объеме около 107,5 млн т СО2-экв. На взаимосвязанные с теплоэнергетикой электроэнергетику и жилищно-коммунальное хозяйство пришлось еще порядка 181,9 млн т. у. т (22% от общего потребления, 473 млн т СО2-экв) и 140,6 млн т. у. т (17% от общего потребления, 365,5 млн т СО2-экв), соответственно. В итоге, связанные с теплоэнергетикой направления ежегодно обеспечивали порядка 44% потребления энергоресурсов и пропорциональный объем выбросов ПГ — около 946 млн т СО2-экв [21]. Динамика изменения основных показателей энергоэффективности по этим трем направлениям за последние годы представлена в табл.1.
Таблица 1
Основные показатели энергоэффективности российской теплоэнергетики | | Показатели | Годы |
|---|
| 2015 | 2016 | 2017 | 2018 | 2019 | 2020 |
|---|
Электро-
энергетика | Удельный расход топлива на ТЭС, г у. т./кВтч | 322,8 | 319,3 | 317,1 | 314,3 | 310,5 | 309,8 | | Расход на собственные нужды, % | 6,5 | 6,4 | 6,5 | 6,3 | 6,3 | 6,3 | | Потери электроэнергии, % | 10,7 | 10,5 | 10,3 | 9,7 | 9,2 | 9,2 | Тепло-
снабжение | Удельный расход топлива на ТЭС, г у. т./кВтч | 165,3 | 165,9 | 166,6 | 165,6 | 168,5 | 170,4 | | Удельный расход топлива на котельных, г у. т./кВтч | 155,5 | 153,6 | 156,6 | 154,2 | 155,2 | 155,9 | | Потери тепловой энергии, % | 9,3 | 10,3 | 9,6 | 10,8 | 10,0 | 10,1 | Жилищно-
коммунальное
хозяйство | Удельный расход топлива на отопление, кгут/м2 | 30,0 | 30,6 | 29,7 | 30,0 | 28,4 | 27,1 | | То же, скорректированное на климат и уровень благоустройства, кгут/м2 | 31,7 | 30,6 | 30,5 | 29,9 | 30,6 | 30,1 | | Удельный расход топлива на горячее водоснабжение, кгут/чел | 0,124 | 0,121 | 0,121 | 0,119 | 0,111 | 0,110 | | Удельный расход топлива на прочие нужды, кгут/м2 | 8,8 | 8,7 | 8,8 | 8.5 | 7,9 | 7,9 |
Источник: составлено авторами на основе [21]
В секторе электроэнергетики можно наблюдать положительное влияние технологического фактора — сокращение потерь и удельного расхода топлива за счет применения более эффективных технологий. Однако на энергоемкость всей экономики наибольшее воздействие оказало «озеленение» электроэнергетики. Так с 34% в 2015 году доля нетопливной генерации выросла к 2020 году почти до 40%, главным образом, за счет прироста мощностей ВИЭ и ГЭС, их доли в общей генерации в 2020 году составили 0,3% и 19,7% соответственно. В то же время на долю ТЭС приходилось 60,2% производства электроэнергии [21].
В 2020 году потребление энергоресурсов на нужды теплоснабжения снизилось на 0,4 млн т. у. т., что положительно сказалось на энергоемкости ВВП. Однако это произошло не за счет снижения экономической активности или технологического фактора, а из-за более теплой погоды [21]. В данном секторе, напротив, наблюдается устойчивое ухудшение показателей энергоэффективности — увеличение удельного расхода топлива даже относительно 2015 г. и сохранение доли потерь на одном уровне. Еще один критерий эффективности — коэффициент использования установленной мощности с 2016 по 2020 гг. снизился с 17,5% до 17,0%, а его динамика стабильно отставала от целевых показателей Комплексного плана мероприятий по повышению энергетической эффективности экономики РФ (РП РФ № 703-р от 18 апреля 2018г.) [22].
В сфере ЖКХ, с одной стороны, прирост площади и благоустройство жилищного фонда способствовали увеличению потребления энергоресурсов в 2020 г. на 2,96 млн т. у. т. по сравнению с 2019 г., а с другой стороны, более теплая погода в отопительный период позволила снизить потребление тепла на цели отопления на значимые 2,69 т. у. т. Можно наблюдать некоторое положительное влияние технологического фактора — за счет повышения энергоэффективности систем горячего водоснабжения и бытовых приборов удалось снизить потребление энергоресурсов на 1,9 т. у. т. и сократить удельный расход топлива [21]. Однако, по части отопления существенных результатов по повышению энергоэффективности не достигнуто. С точки зрения потенциала построения инфраструктуры распределенной энергетики важно отметить и такой показатель как оснащенность потребителей индивидуальными приборами учета, так как данные приборы позволяют поставщику четко и точно представлять потребности его потребителей и максимально эффективно оптимизировать распределение тепловой энергии. В России 66,6% многоквартирных домов оснащены приборами учета горячего водоснабжения и 63,9% — приборами учета тепловой энергии на нужды отопления. Если рассматривать оснащенность отдельных квартир в многоквартирных домах, то 84,8% из них оснащены приборами учета ГВС и только 27,5% — приборами учета теплоты [21].
Потребителей теплоснабжения в России можно разделить на две большие группы: на промышленность, по данным за 2020 г., пришлось около 49% теплопотребления, а еще 39% было потреблено населением и бюджетными учреждениями. Основными источниками теплоснабжения являются ТЭС (около 46,1% отпущенной теплоты) и котельные — 46,3%. Данное распределение как по потребителям, так и по источникам в целом устойчивое и не меняется значительно в течение последних лет. Причем количественно котельных мощностью более 20 Гкал/час почти в 6 раз больше, чем ТЭЦ: 3144 котельных и 572 ТЭС. По суммарной мощности в 2020 г. распределение следующее: 263,5 Гкал/час ТЭС и 575,8 котельные [22]. Следовательно, мощности котельных используются в гораздо меньшей степени, чем мощности ТЭС. Традиционно ТЭС покрывают базовую нагрузку, так как обладают меньшей мобильностью, а для покрытия пиковых нагрузок время от времени подключаются котельные. То есть зачастую мощность котельных может использоваться неполностью или не использоваться вовсе, что снижает их эффективность, в том числе экономическую. С другой стороны, менее загруженные объекты генерации проще вывести из эксплуатации с целью модернизации или ликвидации.
В структуре топливного потребления котельных преобладает природный газ — 76% потребляемого топлива на ТЭС и 82% на котельных по данным за 2020 год. Второе место занимает уголь — порядка 23% на ТЭС и 14% на котельных [22]. Данный момент является скорее положительным, так как природный газ признан наиболее «чистым» и подходящим для переходного периода энергоресурсом. Однако, сокращение потребления более «грязного» топлива, в первую очередь угля, все еще актуально.
Одной из самых острых проблем российского теплоснабжения является износ основных фондов. Так, в стране около половины трубопроводов тепловых сетей имеют срок эксплуатации от 30 лет и выше, при расчетном значении в 25 лет. С 2016 года доля тепловых сетей, нуждающихся в замене, выросла с 28% до 30,8% в 2020 году. Данный показатель напрямую объясняет как растущую частоту аварий на тепловых сетях, так и тепловые потери, которые за аналогичный период также возросли с 11,8% до 12,3%. Главной причиной высокого износа тепловых сетей является недостаточный объем их перекладки, который составляет около 6–7% от требующих замены труб ежегодно [22]. Все это приводит к увеличению издержек производства и передачи тепловой энергии и снижает экономическую эффективность сектора.
Для данной отрасли характерен значительный уровень присутствия государства: по данным за 2020 г., среди 19,4 тысяч теплоснабжающих организаций 73% приходилось на государственные и муниципальные и только 23% на частные. Вместе с тем, по мощности порядка 46% источников теплоснабжения находилось в частной собственности и только 30% в государственной и муниципальной со значительным преобладанием последней. Около 2/3 тепловых сетей приходилось примерно в равных долях на муниципальную и частную собственность [22].
В российском теплоснабжении применяется тарифное регулирование цен на тепловую энергию. При этом цена тепловой энергии, отпущенной с электростанций примерно на 65% ниже, чем с котельных — 1093 руб./Гкал против 1799 руб./Гкал. Тарифы на тепловую энергию также неоднородны по федеральным округам. Это определяется, главным образом, видом используемого топлива, способом и дальностью его доставки, так как затраты на топливо составляют около 33–35% себестоимости тепловой энергии. Большую роль также играет субсидирование — компенсация разницы между экономически оправданным тарифом и установленным. В среднем же по стране наблюдается динамика постепенного устойчивого роста стоимости теплоты в последние годы [22].
В целом теплоснабжение в стране остается устойчиво убыточным, в 2020 г. выручка составила 1890 млрд руб., а убыток 180 млрд руб. Причем в докладе Минэнерго отмечается ухудшение платежной дисциплины, что может быть связано с падением доходов населения из-за пандемии. Устойчиво растут объемы субсидирования из бюджетов разного уровня, в 2020 году на компенсацию между экономически обоснованным и установленным тарифом было потрачено 113 млрд руб. бюджетных средств [22].
Инвестиции в основной капитал в теплоснабжении выросли за последние 5 лет на 70% и составили в 2020 г. 165 млрд руб., из которых 89,7 млрд было вложено в производство энергии, а 72,5 млрд руб. — в передачу и распределение. Причем основным источником инвестиций являлись собственные средства — 80%. Источники привлеченных средств распределены следующим образом: 12% — бюджетные средства (преимущественно из местного бюджета или бюджета субъектов РФ), 7% — заемные средства других организаций и 3% — банковские кредиты [22]. Такие данные доказывают крайне низкую инвестиционную привлекательность данного сектора и говорят о неэффективности используемых способов привлечения капитала.
Между тем, для повышения энергоэффективности и снижения углеродоемкости сектора нужны значительные капитальные вложения. Согласно различным экспертным оценкам, для достижения целей по декарбонизации экономики к 2050–2060 гг. России понадобится от 56,5 до 481 трлн руб. инвестиций, из которых от 38,5% до 77% приходится совокупно на энергетику и ЖКХ [23]. При этом вопрос привлечения инвестиций хотя бы для сокращения износа основных фондов и соответствующих потерь до сих пор не решен. Финансирование мероприятий по повышению энергоэффективности лежит практически полностью на энергоснабжающих компаниях, а также на бюджетах субъектов РФ и местных бюджетах. Попытки разработать механизмы привлечения частного капитала дают неоднозначные результаты: эксперименты по введению ценовых зон и наделению Единой теплоснабжающей организации практическими монопольными правами и преимуществами в различных регионах привели либо к несущественному улучшению качества теплоснабжения, либо к отсутствию каких-либо заметных изменений, либо вовсе к ухудшению [22]. Другой механизм, энергосервисные контракты, решает задачу распределения выгоды от модернизации системы теплоснабжения, полученной за счет экономии затрат, между теплоснабжающей компанией и потребителями, но он не снимает вопроса привлечения средств для проведения модернизации. Кроме того, объем таких контрактов все еще относительно невелик: в 2020 году было заключено 826 энергосервисных контрактов на сумму 19,1 млрд руб. [21].
В создавшихся условиях возможны два варианта решения данной проблемы: либо государство полностью берет на себя модернизацию энергетического сектора и реализацию энергоперехода средствами федерального бюджета, либо предпринимаются более решительные шаги по привлечению частного капитала в данный сектор, в том числе вводя различные послабления в плане регулирования или налогообложения. Радикальные меры по перестройке энергетики, скорее всего, могут быть экономически неэффективны в краткосрочной перспективе, однако они необходимы, чтобы преодолеть устойчивую стагнацию отрасли.
Если анализировать причины сложившейся ситуации с точки зрения предложений в статье кросс-функциональной концепции энергоперехода, то можно отметить следующие нарушения: 1) полное отсутствие до недавнего времени экологического драйвера и направления при разработке прежних стратегий, что привело к отставанию России в части декарбонизации экономики; 2) несогласованность поставленных целей с технико-технологическими возможностями, а также противоречивое нормативно-правовое регулирование, которые привели к недостижению заявленных целевых показателей и стагнации сектора [22]; 3) неоднозначное ценовое регулирование вместе с нарастающим износом основных фондов привели к устойчивой убыточности отрасли и создали непривлекательный инвестиционный климат; 4) растущая задолженность населения по оплате коммунальных платежей, вызванная, в том числе, недоучетом социальных факторов. Перечисленные и другие нарушения служат наглядными примерами несоблюдения принципов и взаимосвязей, заложенных в кросс-функциональном подходе к энергопереходу, что приводит к существенным препятствиям на пути эффективной реализации энергоперехода в российской теплоэнергетике.
Краткие выводы. Сложившееся в российской теплоэнергетике положение дел можно использовать в качестве шанса для ее качественной модернизации. Так, существенный моральный и физический износ основных фондов, низкая энергоэффективность дают основания полагать, что внедрение современных технологических решений путем перехода на НДТ будет иметь долговременный синергетический эффект не только в части сокращения выбросов ПГ, но и по повышению энергетической и экономической эффективности, а также надежности и качества энергоснабжения потребителей. Преимуществом также является высокая доля природного газа в структуре топливного потребления теплоэнергетики, так как данное топливо признано наиболее чистым из ископаемых и будет оставаться основным энергоресурсом еще долгие годы, в том числе в переходный период.
Для успешной реализации энергоперехода и достижения Целей устойчивого развития целесообразно пересмотреть сам подход к реформированию и регулированию теплоэнергетики. Необходимо разработать целостную комплексную программу развития теплоэнергетики, учитывающую все элементы и связи этой сложной системы и все аспекты и направления такого многомерного явления как энергопереход, а также четко разграничивающую зоны ответственности, полномочия и задачи всех участников процесса, при минимизации существующих противоречий. Этой цели может служить последовательная реализация предложенной в статье кросс-функциональной концепции энергетического перехода, которая отражена в его структурной схеме. |
| |
|
|
