Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 4 (84), 2022
ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ. МАКРОЭКОНОМИКА
Долматова С. А.
старший научный сотрудник
Института экономики Российской академии наук (г. Москва),
кандидат экономических наук


Постсанкционные вызовы реализации человеческого потенциала: политэкономический аспект
В статье показано, что проблемы реализации человеческого потенциала, обострившиеся после ввода антироссийских санкций, возникли задолго до последнего кризиса и обусловлены неолиберальной экономической моделью, согласно которой России отводилась роль поставщика сырьевых ресурсов при торможении технологического развития. Прослеживается идея о том, что обеспечение национального благосостояния в стране должно осуществляться за счет инвестирования полученных средств в наукоемкие производства, которые обеспечат высокопроизводительные рабочие места, а не их изъятия в резервные фонды, пополнение которых приводило к обесценению национальной валюты и падению уровня жизни населения. Высказываются опасения, что предполагается сохранение политики сырьевого развития, только с вынужденной переориентацией с Запада на Восток. В данной связи обосновывается необходимость смены парадигмы развития.
Ключевые слова: человеческий потенциал, парадигма развития, регулирование трудовых отношений, уровень жизни населения, ФНБ, оплата труда, квалифицированные специалисты
УДК 330.341; ББК 65.012.3   Стр: 58 - 61

Постсанкционный кризис в связи с украинскими событиями отчетливо проявил уязвимость российской социально-экономической системы по отношению к внешним шокам и наглядно продемонстрировал провалы экономической политики, осуществляемой в жестких рамках неолиберальной парадигмы экономического развития в условиях глобализации, оставляющей за Россией нишу поставщика энергоресурсов и других видов сырья для промышленно развитых стран. Фактически вынужденная конфронтация России со странами Запада подвела итоги 30 лет постсоветского развития и продемонстрировала, что деиндустриализация страны и отказ, по сути, от претензий на технологическое лидерство, сворачивание целых отраслей экономики привели к проблемам обеспечения национальной безопасности. Хотя в последние годы во многих официальных правительственных документах содержались положения о необходимости смены курса от сырьевого типа экономического развития к инновационной экономике, что предполагало стимулирование научно-технического прогресса и развитие человеческого потенциала, однако к конкретным результатам это не привело. По сути, за сменой инновационной риторики реальных изменений парадигмы сырьевого развития не последовало. Тем не менее, глобальные потрясения — пандемия коронавируса, санкционное давление на Россию и угроза рецессии в странах Запада — не могут не затрагивать основы экономической политики, вынуждая выйти за пределы накатанной за 30 лет «колеи» и искать нестандартные решения давно назревших проблем.
Хотя общественный запрос на отказ от неолиберальной доктрины сформировался задолго до обострения украинского кризиса, последние события выявили проблемы и противоречия постсоветской экономической системы наиболее наглядно. Чрезмерная зависимость от западных стран, очевидные потери гигантских финансовых ресурсов, включая половину золотовалютных резервов, утрата технологического суверенитета, не так очевидного, но возможно более болезненного с точки зрения перспектив развития, ставят особого рода задачи перед страной, в очередной раз, переживающий переломный момент истории. В данной связи следовало бы ожидать «работы над ошибками» не только в контексте нереализованной программы импортозамещения и провалов обеспечения финансовой безопасности, что, безусловно, заслуживает отдельного рассмотрения, но и, в первую очередь, относительно проблем реализации человеческого потенциала.
Отсутствие собственной технологической базы — это не только проблема выпуска продукции, но и занятости. Безусловно, уход из России зарубежных компаний, запрет прямо или косвенно использовать передовые технологии и поставки оборудования неизбежно отразится и на рынке труда, в том числе, приведет к сокращению так называемых качественных (высокопроизводительных) рабочих мест, масштабы которого только предстоит оценить. Напрашиваются аналогии с подобными ситуациями, имевшими место в развивающихся странах, когда при изменении политической конъюнктуры ТНК меняли дислокацию производств и переносили уже запущенные линии в страны с более лояльными политическими режимами. В то же время, хотя современную Россию принято относить к группе стран с развивающимися рынками, тем не менее очевидно, что развивающейся страной нашу страну назвать нельзя, во многом благодаря советскому наследию. В России, имевшей в отличие от развивающихся стран отечественные школы самолетостроения, станкостроения, развитую систему НИОКР, не говоря уже о промышленном производстве, составлявшем в советский период по целому ряду позиций конкуренцию западным аналогам, сложилась парадоксальная ситуация, когда при переходе к рынку добровольно отказались от собственных достижений в технологическом развитии. Это произошло, так как российские власти неукоснительно следовали постулатам так называемого Вашингтонского консенсуса.
Тем не менее, в 2000-е годы были все предпосылки для преодоления негативного тренда примитивизации экономических отношений, приведших к деградации человеческого потенциала, когда рыночными методами фактически насаждались примитивные формы занятости. В начале 2000-х годов еще сохранялись условия для модернизации социально-трудовых отношений при выстраивании государством системы приоритетов для выхода на траекторию развития наукоемкой экономики и социального государства, когда специалисты, подготовленные по высоким стандартам советской системы образования, — в первую очередь, квалифицированные инженеры, — могли бы вернуться к своей профессиональной деятельности. Однако, за сменой риторики, осуждающей «лихие 90-е», изменения социально-экономической политики не последовало, и трудовой потенциал квалифицированных работников не получил должной реализации. Как было отмечено ранее, «примитивизация экономики привела не только к прямым потерям в ВВП и растратам высококвалифицированного труда, но и косвенным — невозможности формирования человеческого потенциала, адекватного прогрессивной экономике XXI века и социальному государству. Была нарушена связь науки и образования, наука перестала быть привлекательной сферой приложения труда выпускников вузов и специалистов со стажем. «Утечка умов» стала набирать обороты, приобретя массовый характер, что не могло не сказаться на качестве трудовых ресурсов». [3, с. 126]. При этом существенная доля квалифицированных работников в раз­ных сферах деятельности либо оказалась нево­стребованной на рынке труда, либо занятые получали мизерное вознаграждение. По данным социоло­гического опроса, проведенного в этот период Институтом экономики РАН, «среди работников, получающих заработную плату в размере прожиточного минимума и ниже около 30% имели высшее, а еще около 45% среднее профессиональное образование» [5, с. 42].
Хотя были сформированы определенные общественные ожидания позитивных изменений в связи так называемыми майскими (2012 года) указами Президента РФ, в полной мере они не оправдались. Исполнение указов оказалось проблематичным, стержневая задача создания до 2020 года 25 млн высокопроизводительных рабочих мест не была реализована, в том числе и по причине отсутствия необходимой технологической базы и неясных перспектив ее формирования. Очевидно, что проблемы технологического перевооружения действующих производственных мощностей и создания новых передовых предприятий, влияющих непосредственным образом на характер занятости, не могут быть решены при сырьевой ориентации российской экономики.
В то же время следует отметить, что Минтруд отчитался о выполнении майских указов ростом номинальной заработной платы, в то время как, более чем двукратная девальвацией рубля 2014–2015 годов в отчетный период не могла не сказаться на реальных денежных доходах населения в связи с всплеском инфляции, обусловленной обесценением национальной валюты. Кроме того, профессиональные сообщества обнародовали методы повышения оплаты труда отдельным категориям бюджетников: врачам, учителям, преподавателям образовательных учреждений высшего образования, работникам культуры. С 2013 года по 2018 год согласно мониторингу Минтруда, рост средней заработной платы составил от 1,3 до двух раз1, однако, как было отмечено ранее, «цена этого повышения — оптимизация численности и укрупнение организаций, когда были сокращены не только отдельные штатные единицы, подразделения, но и действующие, дома культуры, школы, больницы. Если результаты ликвидации больниц в период пандемии коронавируса, очевидны, то последствия от подобных мероприятий с учреждениями образования и культуры имеют, хотя и отложенный, но не менее значимый эффект» [3, с. 129].
В связи с сохраняющейся значительной зависимостью от импорта, как на потребительском рынке, так и на рынке средств производства, регулирование курса рубля — это не только важный инструмент денежно-кредитной политики, но и вопрос принципиальной важности как для экономической системы в целом, так и для развития человеческого потенциала. В частности, уровень жизни населения не может расти в условиях высокой инфляции, в то время как покупательная способность денежных доходов населения в нашей стране напрямую зависит от изменения курса национальной валюты, несмотря на вынужденное сокращение наличного оборота из-за санкций. Не случайно, стремительное обесценение рубля по отношению к доллару и евро в феврале-марте 2022 года более чем на 50% воспринималось как национальное бедствие, и потребовались специальные меры ограничения на движение капитала и регулирования валютных операций для стабилизации на финансовом рынке, чтобы не допустить дальнейшего обвала национальной валюты. Возвратное движение в валютной паре доллар — рубль со 120 рублей за доллар до 50 рублей во многом оказалось возможным благодаря приостановке действия бюджетного правила по пополнению средств Фонда национального благосостояния. До недавнего времени после введения бюджетного правила Минфин гарантированно выкупал на рынке валютные поступления от выручки экспортеров, превышающие уровень в 44,2 доллара за баррель нефти, так называемую цену отсечения, фактически увеличивая спрос на доллары и евро. Плавающий курс рубля в данном случае неуклонно снижался. Таким образом, курс рубля был искусственно занижен из-за упомянутого бюджетного правила задолго до последнего геополитического кризиса, что неизменно влияло на потребительскую инфляцию вследствие поддержки иностранной валюты финансовыми властями РФ.
К тому же для пополнения ФНБ, на 01.02.22 г. аккумулировавшего более 13,6 трлн рублей [9], из экономики изымались гигантские ресурсы, которые могли быть направлены на технологическую модернизацию и структурные реформы, в то же время не получали финансирование социально значимые проекты, а отрасли, нацеленные на развитие человеческого потенциала, влачили жалкое существование. Тем не менее, обеспечение национального благосостояния в стране должно осуществляться за счет инвестирования полученных средств, а не их изъятия под предлогом гипотетического «черного дня», с учетом социальных приоритетов экономики. В то же время, когда реальный «черный день» санкционного давления настал, оказалось, что весомая часть резервов, включая и средства ФНБ, более чем на $300 млрд, заморожена.
Тем не менее, стремительное укрепление рубля, которое могло бы привести к росту реальных доходов и соответственно уровня жизни населения, как это ни парадоксально, вызвало шквал критики со стороны медийного экспертного сообщества. В данной связи вызывает опасение лоббирование многочисленными экспертами интересов сырьевиков, выступающими за ослабление рубля для увеличения своих доходов под предлогом стимулирования роста экономики. Не случайно, снятие ряда, ограничений, введенных ранее на финансовом рынке, привело к откату с завоеванных рублем позиций, отражающих состояние платежного баланса, когда к началу августа 2022 года курс рубля снизился на 20% по отношению к доллару США.
Следует иметь в виду, что эффект девальвации, на который уповают сырьевики как на фактор экономического роста, не может автоматически привести к последнему. Более того угроза девальвации национальной валюты, в настоящее время является едва ли не самым серьезным вызовом не только для населения, но и для бизнеса, осуществляющего импортные операции. Вызывает опасения, что Минфин и ЦБ прорабатывают «новый механизм бюджетного правила» [8], который неизменно приведет к аналогичным последствиям изъятия ресурсов в «кубышку» и обесценения рубля, даже если недружественные доллар и евро заменить на дружественные рупии и юань. Пополнение ФНБ в рублях, о котором стали говорить в последнее время после ряда выступлений министра финансов Силуанова, вызывает множество вопросов у экспертов и оставляет впечатление недосказанности. В тоже время прямое бюджетное финансирование без предварительного резервирования накопленных резервов в фонде обеспечивало бы прозрачный механизм контроля за государственными расходами.
Как отметил А.Г. Аганбегян, необходим «финансовый форсаж» для концентрации ресурсов на направлениях, которые могут обеспечить качественный прорыв для нашей экономики. «Крайне низка (всего 14 %) в России доля в ВВП экономики знаний (НИОКР, образование, информационно-коммуникационные технологии, биотехнологии и здравоохранение), а это — главная составная часть человеческого капитала. В Китае она в полтора раза выше (22%), в Западной Европе — вдвое выше (около 30%), а в США — почти в три раза выше (40%). При таких показателях мы находимся в стагнации и сможем из неё выбраться, когда эта доля составит 20...25 %. Для этого нам следовало бы незамедлительно перейти к финансовому форсажу, ежегодно (до 2025 г.) увеличивая инвестиции в основной и человеческий капитал на 10...15% в год» [1, с. 24].
Экстраординарная ситуация безусловно требует нестандартных решений, тем не менее необходим комплексный подход, учитывающий всю глубину проблем с учетом общественных интересов. В данной связи вызывает опасение факт, что меры, предпринимаемые правительством в ответ на глобальные вызовы, не носят системный характер в расчете на длительную перспективу, а осуществляются в «пожарном порядке» в зависимости от возможностей и запросов лоббистов, претендующих на господдержку. К тому же, по всей видимости, предполагается сохранение той же политики сырьевого развития с вынужденной переориентацией с Запада на Восток. Однако перспектива стать сырьевым придатком Китая или Индии не может внушать оптимизма.
В то же время, как и в период пандемии, в условиях постсанкционной экономики сформировались общественные ожидания относительно государства, которое должно в первую очередь стимулировать рост реальных доходов населения. Однако при сохранении текущей политики, по мнению А.Г. Аганбегяна, рост реальных доходов замедлится, «так что их максимальный уровень, отмеченный в 2012–2013 гг., может быть достигнут ближе к концу 2020-х гг.» [1, с. 24], что свидетельствует о десятилетии нереализованных возможностей улучшения уровня жизни населения и развития человеческого потенциала.
Приоритетом политики социального государства должна быть поддержка населения, несущего на себе основное бремя инфляции, а не поддержка банков и других финансовых структур, которые нарастили капитал в условиях ковид-ограничений благодаря возможности перекладывать свои издержки на конечных потребителей. В нашей стране это также относится к строительному комплексу, значительно нарастившему капитал на буме недвижимости вследствие субсидирования государством ставки по ипотеке, не говоря уже о крупных корпорациях. Однако правительство выбрало бизнес-ориентированную стратегию развития с предоставлением первоочередных мер помощи предпринимателям2, ограничившись помощью населению мерами демографического характера.
Как справедливо отметили К.А. Хубиев и И.М. Теняков, «частный бизнес, которому переданы ресурсы в результате радикальной и исторически беспрецедентной по масштабам и темпам приватизации, занял по преимуществу паразитически-компрадорскою позицию. Он не заинтересован в расходовании средств на развитие отечественной экономики. Государство, периодически инициирующее прорывное развитие, уже не обладает для этого ресурсами» [10, с. 32]. Тем не менее, хотя взят курс на дерегулирование и отказ от плановых проверок, чтобы бизнес сам искал способы адаптации к изменившимся условиям, там, где присутствуют средства государства в качестве помощи, наоборот, необходима тщательная проверка, в том числе на предмет коррупции. В данной связи в условиях экстраординарной потери финансовых ресурсов страны и жесткого бюджетного ограничения необходимо усилить контроль за государственными расходами.
Вызывает опасение дерегулирование трудовых отношений, а также распространение нестандартных форм занятости. К тому же, чтобы снизить нагрузку на бизнес, Роструд не будет проводить плановые проверки работодателей до конца 2022 года3, что является, безусловно, негативным сигналом. В то же время, если сохраняется механизм обеспечения принципов социального государства, то должен соблюдаться и баланс интересов труда и капитала при обеспечении социально-экономической защищенности работников. Тем не менее, представляет интерес точка зрения, что с усилением позиций работников — обладателей человеческого капитала может снизиться острота противостояния труда и капитала [4]. Однако в современной России стало очевидно, что в отношениях работников и работодателей произошло смещение баланса сил именно в пользу работодателей.
Особое недоумение вызывает нерешенность проблемы «работающих бедных», преимущественно бюджетников, которая создана искусственно из-за недофинансирования социально значимых отраслей при наличии значительных финансовых ресурсов [2]. Для развития человеческого потенциала необходимо повысить зарплату не на уровень инфляции, а в несколько раз, с учетом недофинансирования в предыдущие годы так называемым рядовым бюджетникам — врачам, учителям, научным работникам, работникам сферы культуры, аналогично повышению зарплаты бюджетникам «привилегированным» — работникам госкорпораций, силовых структур, чиновникам, артистам, также имеющим финансирование из российского бюджета. Также необходимо обеспечить единый стандарт оплаты труда бюджетников всех уровней, нивелировав региональные различия. Ожидалось, что получит распространение почин Д. Рогозина, объявившего о сокращении своей гигантской зарплаты (83,1 млн руб. за год) на 30% в руководимой им госкорпорации «Роскосмос»4, но после его отставки об этом даже перестали упоминать.
Характерно, что даже проправительственные эксперты признают, что и «до ввода санкций на рынке труда сложился ряд дисбалансов, в частности в уровне оплаты труда работников бюджетной сферы», региональный разрыв заработных плат, доходящий до 2–3,5 раза, явно дискредитирует выполнение майских (2012 года) указов, об успехе которого рапортовали повсеместно губернаторы. В то же время для преодоления негативных тенденций в сфере науки, ставшей наиболее ярким примером, когда несоответствие уровня оплаты труда квалификации работников выглядит наиболее вопиюще, эксперты предлагают длинный временной горизонт решения давно назревших проблем. «В научной и преподавательской сфере для повышения конкурентоспособности России на мировом уровне необходимо создать конкурентные условия работы для высококвалифицированных специалистов профессорско-преподавательского состава и научных работников, привлекать талантливых студентов для продолжения обучения и исследовательской деятельности в аспирантуре и в дальнейшем в науке. Для этого в долгосрочном периоде (к 2035 г.) уровень заработной платы передовых научных работников и профессоров вузов должен быть сопоставимым с уровнем заработной платы соответствующих работников в развитых странах (5–7 тыс. долл. США в месяц, текущий уровень заработных плат в развитых странах)» [6]. Поскольку установление указанного уровня оплаты труда научных работников — это дело отдаленной перспективы, конкретные решения предложены только для сотрудников сферы информтехнологий, поддержанной правительством после начала СВО в ответ на их массовый отъезд за рубеж, причем в возрасте от 22 до 44 лет. Министр экономического развития М. Решетников конкретизировал «требования по их зарплате — от 150 тыс. рублей в месяц до вычета подоходного налога в городах-миллионниках и от 100 тыс. — в остальных населённых пунктах» [7]. Помимо оплаты труда предложена целая система льгот и привилегий, включая льготные кредиты по ипотеке. Однако при всей важности данной отрасли в эпоху цифрового развития, потребности экономики не ограничиваются исключительно ИТ-специалистами. В данной связи представляется необходимым расширить список специальностей, подлежащих стимулированию со стороны правительства.
Целесообразно было бы меры поддержки ИТ-специалистов распространить на инженерно-технических специалистов, работающих на жизненно важных предприятиях и наукоемких производствах, причем без ограничений по возрасту, стимулировать приток работающих пенсионеров, обладающих фундаментальными знаниями и квалификацией для переобучения специалистов на предприятиях, по желанию предоставив им необходимый фронт работ. Также представляется необходимым поручить профильным министерствам выявлять потребности сферы НИОКР в квалифицированных кадрах, обеспечив их приток стимулирующими выплатами и соцпакетом, увеличить в вузах объем преподаваемых естественнонаучных дисциплин, а также количество бюджетных мест для подготовки кадров с целевым распределением на производство.
В связи с экономией средств, следовало бы провести сокращение непомерно раздутого управленческого аппарата, в том числе и высшего звена, в первую очередь — структуры с дублирующими функциями. Особого внимания заслуживают беженцы, находящиеся на территории РФ, нуждающиеся как в социальной помощи, так и социальной адаптации. Необходимо по возможности задействовать их трудовой потенциал, в том числе квалифицированных специалистов привлекать на российские предприятия с обеспечением служебным жильем. Минтруд уже прорабатывает этот вопрос, однако масштабы предложенной помощи, когда «центрами занятости сформирована база вакансий из более 91 тыс. предложений о работе, с учетом разных жизненных обстоятельств приезжающих, из них около 17 тыс. — с предоставлением жилья»5, явно не соответствуют масштабам притока людей, поскольку только к середине августа в Россию прибыло более 3,4 млн беженцев из Донбасса и Украины6.
В любом случае необходима целостная концепция, разработанная на уровне правительства, как по интеграции трудовых ресурсов с данных территорий, так и в целом, по развитию человеческого потенциала исходя из новых вызовов. Уповать исключительно на бизнес, которому, по сути, дали картбланш на вывод российской экономики из кризиса, в решении вопросов постсанкционного развития по меньшей мере неосмотрительно. Бизнес решает в первую очередь сиюминутные задачи с целью извлечения прибыли, тем более в условиях санкций, — задачи стратегические — удел государства. В данной связи без смены парадигмы экономического развития выйти из геополитического кризиса без ущерба реализации человеческого потенциала не представляется возможным.


Список использованных источников:
1. Аганбегян А.Г. Два главных вызова, стоящих перед Россией: по сокращению катастрофически высокой смертности при восстановлении сохранности народа и переходу к устойчивому социально-экономическому росту // Экономическое возрождение России. — 2022. — № 1(71) — С.14–31.
2. Долматова Ст.А. Проблема «работающих бедных» в контексте «коронакризиса» в России». // Вопросы политической экономии. — 2021. — Вып.1. — С. 126 — 146 с.
3. Долматова Ст.А. Императив гуманизации социально-трудовых отношений в современной России в контексте научного наследия Е.И. Капустина // Труд и качество жизни населения России (к 100-летию со дня рождения Е.И. Капустина): Сборник / Отв. ред. И.В. Соболева. — М.: ИЭ РАН, 2021. — 280 с. С. 126 -140.
4. Зарецкий А.Д., Иванова Т.Е. Труд и капитал: преодоление противоречий за счет развития человеческого капитала // Проблемы современной экономики. — 2014. — № 3 (51). — С. 75–78.
5. Соболев Э.Н. Человеческий капитал в системе факторов оплаты труда квалифицированных работников // Экономика и социология — 2018. — № 3 (39). — С. 41 -45.
6. Предложения по мерам социальной политики в условиях комплексных санкций 22 марта 2022 Институт ВЭБ» с.6. http://inveb.ru/ru/articles-menu/796-predlozheniya-po-meram-sotsialnoj-politiki-v-usloviyakh-kompleksnykh-sanktsij .
7. Стенограмма доклада Максима Решетникова на заседании президиума Правительственной комиссии по повышению устойчивости российской экономики в условиях санкций. 6 июля 2022. https://www.economy.gov.ru/material/news/stenogramma_doklada_maksima_reshetnikova_na_zasedanii_prezidiuma_pravitelstvennoy_komissii_po_povysheniyu_ustoychivosti_rossiyskoy_ekonomiki_v_usloviyah_sankciy.html
8. Финансовый рынок: новые задачи в современных условиях. Документ для общественного обсуждения. Москва 2022. https://cbr.ru/Content/Document/File/139354/financial_market_20220804.pdf
9. Фонд национального благосостояния. Статистика. Минфин. https://minfin.gov.ru/ru/perfomance/nationalwealthfund/statistics/?id_65=27068-obem_fonda_natsionalnogo_blagosostoyaniya
10. Хубиев К.А., Теняков И.М. Надломленный вектор развития российской экономики // Вопросы политической экономии. — 2022. — № 2 (30).

Сноски
1 Минтруд. Мониторинг. https://rosmintrud.ru/labour/salary/118. Дата обращения: май, 2018.
2 «Опора России https://opora.ru/news/mikhail-mishustin-ozvuchil-mery-podderzhki-rossiyskogo-biznesa-v-usloviyakh-sanktsiy.html. Дата обращения: сентябрь 2022.
3 Роструд. Новости. https://rostrud.gov.ru/press_center/novosti/1107524/ Дата обращения: май 2022.
4 Роскосмос в условиях санкций сократит зарплату руководства на 30%. https://www.interfax.ru/russia/825883 Дата обращения: апрель 2022.
5 https://www.rbc.ru/society/03/08/2022/62e78a549a7947b2f5ca8ced?from=column_3. Дата обращения — сентябрь, 2022.
6 https://www.kommersant.ru/doc/5513880. Дата обращения — сентябрь, 2022.

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия