|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1/2 (17/18), 2006 | | | | ВОПРОСЫ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИКИ | | | Рязанов В. Т.
заведующий кафедрой экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук, профессор,
координатор Международной политэкономической ассоциации стран СНГ и Балтии
Осадин Н. Н.
профессор Волгоградского института бизнеса,
кандидат экономических наук
| |
| | | |
Традиционно считается, что частная собственность образует важнейшую основу в формировании и эффективном функционировании рыночной экономики. Данный постулат стал главным аргументом при выработке курса на проведение форсированной приватизации государственной собственности в РФ в 90-е годы ХХ в. Не опровергая его, тем не менее заметим, что структура собственности в сложившихся рыночных экономиках весьма сложна по своему составу. При этом многообразие форм собственности не ограничивается взаимодействием различных ее частных проявлений с государственной собственностью. Есть в таком многообразии и место общественной собственности, которая далеко не во всех случаях совпадает с собственностью государства. Более того, если ее место оценивать по масштабности распространения и роли в обеспечении жизнедеятельности экономики и общества, то она может претендовать на доминирующие позиции. Достаточно указать на то, что такие всеобщие природные условия производства, как воздух и вода, земля и природные ресурсы, полностью или в значительной степени выступают в качестве объекта собственности общества или, другими словами, как национальное достояние всего населения страны.
Причем это такие всеобщие факторы производства, без которых не может осуществляться хозяйственная деятельность, они играют решающую роль в воспроизводстве самого человека как биологического вида. Конечно, все еще сохраняющаяся относительная неограниченность природных ресурсов позволяет использовать эти факторы в режиме широкой доступности и совместного пользования. Но означает ли это, что по их поводу не возникают отношения собственности? В процессе воспроизводства хозяйственной жизни государством вводится определенный экономико-правовой режим, действуют специфические ограничения относительно использования природных ресурсов. Таким образом, происходит установление отношений присвоения по их поводу, хотя эти отношения и выступают в виде, существенно отличающемся от собственности на обычные средства производства. Подчеркнем, что сам по себе факт такого своеобразия не умаляет значимости использования общенациональной формы собственности в условиях функционирующей рыночной экономики.
К этому надо добавить, что объектом общественной собственности выступает значительная часть культурных и исторических ценностей, многие объекты социальной инфраструктуры. Наконец, сами исторические традиции, хозяйственный опыт, общее поле взаимодействия людей исключительно важны для нормального развития системы хозяйствования, они принимают форму социального капитала и могут в целом рассматриваться как разновидность общественной собственности.
Тем самым масштаб распространения отношений общественной собственности в экономических системах на самом деле значителен, особенно если не замыкаться на узко трактуемой сфере хозяйственной деятельности. Этим определяется важность изучения такой формы собственности в системе рыночного хозяйства, и еще больше данный вопрос актуализируется в переходных экономиках, в которых только отрабатывается модель рыночного хозяйствования и перестраиваются отношения собственности.
Выделение общественной собственности, наряду с государственной, предполагает наличие определенного разграничения между ними. И здесь стоит вспомнить, как институт общественной собственности трактовался в советской экономике, в основе которой как раз находилась данная форма собственности. Как известно, классики марксизма именно в национальной централизации средств производства, в собственности всего народа видели экономическую основу социалистического общества [1]. Развитие именно этой формы собственности предопределяло главные направления изменения социального облика нового общества и закладывало фундамент для замены рыночных отношений непосредственно общественными (нерыночными). Однако в реальных условиях в процессе формирования социалистической системы хозяйства модель общенациональной общественной собственности претерпела существенную трансформацию по двум важнейшим направлениям.
Во-первых, в рамках общественной (государственной) собственности фактически сложилось экономическое обособление социалистических предприятий (производственных коллективов). Указанное обособление нашло выражение в специфических принципах организации хозяйственной деятельности, привело к реализации таких функций собственности, как фактическое владение произведенным продуктом, а впоследствии и владение средствами производства, пусть и неполное [2]. Во-вторых, произошло, по сути дела, отождествление непосредственно общественной собственности с государственной.
Результаты таких изменений в системе социалистической собственности носили фундаментальный характер, указывали на совершившийся в реальной практике социалистического хозяйствования отход от абстрактно-теоретических постулатов марксизма. С одной стороны, возникла `разделенная` общественная собственность в виде закрепления неполного владения общенародными средствами производства за социалистическими предприятиями и на этой основе произошло возрождение товарно-рыночных отношений, хотя и в ограниченном масштабе [3]. Причем в ряде случаев такое неполное владение трансформировалось в появление коллективистской разновидности социалистической модели хозяйства, которая в полном объеме была внедрена в Югославии как система рабочего самоуправления. С другой стороны, сближение понятий государственной и непосредственно общественной форм собственности стало первопричиной масштабной бюрократизации социалистического хозяйствования, а, в конечном счете, и всей общественной жизни.
Последнее обстоятельство побуждает дополнительно разобрать вопрос о соотношении государственной и общенациональной (общенародной) собственности. Очевидно, что данные формы собственности близки по своему характеру, поскольку за ними стоят совместное присвоение и использование объектов собственности. Тем не менее, они не тождественны, и именно реальная практика социалистического хозяйствования в СССР и других социалистических странах убедительно это подтвердила. Государственная собственность способна выступать как общественная в том случае, если в системе отношений владения, пользования и распоряжения реально и в разнообразных формах доминирует общество, а не бюрократический аппарат. На деле это означает создание и использование эффективного непосредственно общественного или представительно демократического механизмов контроля, управления и распоряжения объектами собственности в интересах всего общества, не исключая возможности их сочетания и комбинирования. Когда же такой механизм создан формально или не работает вообще, тогда бюрократический управленческий аппарат фактически монополизирует право распоряжения и управления, очень быстро обособляется от общества, превращаясь в самостоятельную силу. Именно такое бюрократическое перерождение, вызванное подменой общественной собственности на государственную, произошло в ходе становления общественной собственности в СССР.
К сожалению, советские обществоведы, прежде всего из-за существовавшего идеологического прессинга, не обсуждали проблему размывания идеи общественной собственности, а потому не смогли своевременно предупредить общество об опасности масштабного разрастания бюрократизации, предотвратить обвальное и стихийное разрушение общественной собственности, осуществленное впоследствии под лозунгом перехода к более эффективной рыночной экономике.
Тем не менее, для отождествления государственной и общественной собственности при социализме была причина, связанная с односторонней трактовкой государства. В советском обществоведении преобладало традиционное марксистское определение государства как машины для подавления меньшинством большинства, как аппарат эксплуатации. При таком подходе устранение эксплуататорских классов, основанных на частной собственности на средства производства, должно было по идее преобразить природу государства, превратив его в общенародное. Более того, предполагалось, что само государство по мере развития социализма и его перерастания в высшую фазу должно постепенно отмирать. Этим еще более усиливалась видимость неизбежного `растворения` государства в социалистическом обществе, государственной собственности в общественной.
При таком подходе к государству, во-первых, была недооценена возможность появления эксплуатации в условиях формального равенства всех членов общества как субъектов общенародной собственности. Как оказалось, юридическое равенство всех как собственников не исключает существенного неравенства отдельных социальных групп при их наделении конкретными правомочиями. Поэтому закрепление и монополизация даже ограниченных прав собственности за особым слоем людей (аппаратом управления) вполне реально оборачивается возрождением `эксплуататорской` природы государства в условиях господства формально общенационального присвоения средств производства.
Во-вторых, в оценке государства нельзя ограничиваться только фиксацией наличия или отсутствия у него эксплуататорской природы. Оно выполняет и множество других хозяйственно-управленческих, социальных и других функций [3, с. 23-29]. Это означает, что государство можно трактовать как институт, представляющий собой совокупность правительственных учреждений, которые координируют, регулируют и в каких-то сферах непосредственно управляют социально-хозяйственной деятельностью в обществе. При таком подходе появляется возможность по-иному определять функции государства и государственной собственности, становится понятной причина несовпадения государственной и общенациональной форм собственности.
Разграничение государственной и общественной форм собственности становится еще более отчетливо выраженным, если опереться на институциональный анализ в объяснении природы государства и собственности. Для этого коротко рассмотрим особенности институционального подхода к изучению собственности. Сама исходная ее трактовка как института, который раскрывает совокупность формальных и неформальных правил, означает, что отношение собственности, а оно в неоинституциональной экономической теории понимается как права собственности, выступает формой проявления экономических правил, регламентирующих использование ограниченных благ (ресурсов) [4]. Таким образом обеспечивается снижение неопределенности во взаимодействии хозяйствующих агентов, сокращаются трансакционные издержки, связанные с затратами на установление и поддержание прав собственности, также как и некоторые виды производственных издержек.
Можно считать, что общим моментом, объединяющим марксистскую и неоинституциональные школы, является само стремление включить проблематику собственности в предмет экономического анализа [5, с. 43-57]. Развиваемый этими научными направлениями экономико-правовой подход сближает их, хотя в его реализации можно видеть несовпадения на уровне мотивации. Для марксистов доминирующим фактором, объясняющим пристальное внимание к собственности, является определение ее ключевой роли в реализации принципа социальной справедливости и в обосновании соответствующего переустройства общества и экономики. Этим определяется подход к правам собственности с точки зрения наиболее адекватного отражения в них объективных экономических процессов, происходящих в обществе. В известном смысле можно утверждать, что в марксизме соотношение экономики и права, а потому экономического и правового в собственности, характеризуется таким контекстом: как экономика и изменения в ней влияют на формирование правовых форм.
Для институционализма соотношение экономики и права может быть представлено как обратное - через раскрытие влияния прав собственности на экономику и ее результативность. При этом включение прав собственности в экономический анализ связано с учетом ряда важных дополнений, которые игнорирует ортодоксальная неоклассическая теория и которые отходят от традиционной оценки рынка как совершенного инструмента оптимизации распределения благ и ресурсов. Речь, прежде всего, идет о необходимости учета неполноты информации и когнитивных ограничений человека в ее точной обработке, о трансформации модели рационального поведения в модель ограниченной рациональности и о неизбежности возникновения оппортунистического поведения экономических агентов. Такие допущения дают возможность вводить в научный анализ более реалистичные предпосылки и одновременно указывают на наличие реальных преград, мешающих рынку обеспечивать оптимизацию в распределении общественного богатства. То, что рынок сам по себе не в состоянии этого сделать, определяет важность учета институтов вообще и, в частности, роль института прав собственности.
Экономико-правовая трактовка собственности наиболее развернуто представлена в институциональном подходе, в теории прав собственности. Разработка детальной конструкции прав собственности (или `пучка` правомочий) позволила включить в ее состав до 11 правомочий, согласно версии А. Оноре. В зависимости от условий хозяйствования правомочия весьма разнообразны и в неодинаковом масштабе могут быть распределены между разными собственниками. Это существенно расширяет возможность отбора наилучшего правового режима в имущественной сфере в интересах обеспечения более высокой эффективности хозяйственной деятельности. Считается, что такая 11-элементная матрица правомочий позволяет дать до полутора тысяч возможных комбинаций правовых режимов.
Важно и то, что в такой развернутой системе прав собственности можно выявить дополнительные основания неразрывности экономического и правового начал собственности и одновременно заострить ее экономическую составляющую [5, с. 51-52]. Например, анализ такого правомочия, как право на доход, позволяет наиболее концентрированно выразить экономические признаки собственности. Бесспорно, собственник средств производства имеет право распоряжаться всем своим продуктом, но он остается таковым до тех пор, пока сохраняет контроль над полученным доходом, в основе которого лежит прибавочный продукт. В конечном счете экономическое содержание собственности, имея в виду тот его срез, который связан с объектом присвоения, выражается в том, кто, как и в чьих интересах распоряжается созданным прибавочным продуктом. Ведь возмещаемая часть стоимости продукта и стоимость необходимого продукта объективно заданы самим производством, а их использование в значительной мере объясняется общеэкономическими условиями и закономерностями обеспечения нормального процесса общественного воспроизводства. Следовательно, экономическое содержание собственности в наиболее точном его выражении выступает как форма присвоения прибавочного продукта, которая с точки зрения системы правомочий представлена в праве на доход. В свою очередь, его непосредственное включение в общую конструкцию правомочий подчеркивает неразрывность экономического и правового в собственности, что особенно важно в организации реального процесса хозяйствования.
Описанная выше институциональная трактовка отношений собственности дает возможность более точно разграничить государственную и общественные формы собственности с точки зрения закрепления конкретного набора и объема правомочий. С экономической стороны общенациональная собственность появляется в том случае, если право распоряжения созданным прибавочным продуктом при использовании конкретного объекта принадлежит всему обществу. Это право реализуется прямо или косвенно, через механизм прямой демократии и непосредственно-общественное присвоение произведенного дохода, посредством представительно-демократических институтов, избираемых народом. Соответственно для государственной собственности характерно доминирование правительственных и прочих исполнительных органов в процессе распоряжения созданным прибавочным продуктом.
Подчеркнем, что при таком разграничении акцентирована только экономическая составляющая форм собственности. Представляется, что такой подход, хотя и не претендует на полноту, все же достаточен для отбора экономически эффективных форм хозяйствования и выбора конкретных хозяйственных моделей в переходных экономиках. В дополнение к сказанному обратим внимание на то, что в реальной хозяйственной жизни нередки случаи возникновения смешанных - государственно-общественных форм собственности, в которых в соответствии с предложенным критерием возникает совместное распоряжение прибавочным продуктом всем обществом и исполнительными государственными органами власти. Или в другом варианте, общество может сохранять в своих руках инструменты обеспечения действенного контроля над процессом распоряжения прибавочным продуктом в общенациональных интересах.
Предложенный подход к разграничению форм собственности перспективен с точки зрения реализации общей задачи дебюрократизации экономики, которая актуальна и значима в любой общественно-экономической системе, включая рыночную. В этом случае критика государственной собственности за ее отрыв от интересов общества по ряду важных позиций совпадает с либеральной критикой государственной модели экономики. Однако либеральный и общественный подходы существенно отличаются предлагаемыми способами решения указанной проблемы. Либеральный рецепт связан с курсом на демонтаж государственного участия в экономике и замену государственной собственности частной. При этом главным средством излечения экономики от бюрократизма становится конкурентный рынок.
Что же касается общественного подхода к государственной собственности, то развитие демократических институтов и процедур, внедрение самоуправленческих основ в хозяйственную деятельность - вот что определяет смысл его рекомендаций по активизации борьбы с бюрократической коррозией в деятельности государства [1]. Конечно, как у одного, так и другого подхода есть свои аргументы и возможности в достижении цели дебюрократизации экономики. По-видимому, согласованное их использование, предполагающее сочетание рыночного воздействия с развертыванием демократически-самоуправленческих элементов в экономике, дает возможность добиться большего эффекта в ослаблении бюрократического давления.
Вместе с тем формирование общественного уклада хозяйства в переходных экономиках имеет значение не только в интересах активизации борьбы с хозяйственным бюрократизмом, но и в целях создания плюралистичной и эффективно работающей модели рыночной экономики. В этой связи обратимся к проблеме реализации политики приватизации в постсоциалистических государствах. На современном этапе уже поздно предлагать альтернативные варианты проведения первичной приватизации, которые в сопоставлении с форсированным вариантом чековой приватизации были бы способны обеспечить более приемлемые результаты. Тем не менее заметим, что необходимость осуществления масштабного разгосударствления экономики совсем не означала выбора только его частнособственнического варианта. Наряду с приватизацией следовало проводить курс на реформу госсобственности, имея в виду выделение в ее составе общественных и государственно-общественных форм собственности и хозяйствования. Хотя такой вариант реформирования собственности в РФ оказался невостребованным, но он, пусть и с опозданием, должен был стать необходимым элементом политики перераспределения прав собственности в постчековый период.
На данное обстоятельство обратим особое внимание, поскольку после непродуманной обвальной приватизации 90-х годов, во многом предопределившей катастрофический размах кризиса в обществе и экономике, наступила обратная реакция как проявление маятникового движения от одной крайней позиции к другой. Переход в 2005 г. под контроль государства ряда важных и ранее приватизированных активов (`Юганскнефтегаз`, `Сибнефть`, АвтоВАЗ) не снимает вопроса отбора экономически и социально-эффективных форм собственности. В происходящем процессе обратной национализации активов, необдуманно утраченных государством, пока плохо просматривается общая стратегия последующих действий в данной сфере. Во всяком случае, нынешняя власть ясно и четко не сформулировала свои планы о предполагаемой системе отношений собственности на перспективу, а значит, и не определила основные параметры будущего социально-хозяйственного устройства страны. Можно только догадываться о выборе в пользу модели `государственного капитализма`, которая выглядит более предпочтительной в сравнении с моделями `олигархического` или `криминального` капитализма.
Нечеткость и противоречивость государственной политики в постприватизационный период создает представление о произвольном характере изменений в сфере имущественных прав, о доминировании политических и других неэкономических мотивов их осуществления. Этим консервируется ситуация неопределенности и сохраняются высокие риски в экономике России, что негативно влияет на поддержание потенциала устойчивого экономического роста.
Более того, нынешние реформаторы, сделав ставку на восстановление государственных рычагов в управлении экономикой, вновь недооценивают целесообразность использования общественных или государственно-общественных форм собственности. Все это чревато усилением бюрократической тенденции в развитии экономики и общества, что и наблюдается на практике довольно отчетливо. Следует иметь в виду, что замена власти олигархов властью чиновников, к тому же зараженных бациллой коррупции, - далеко не самый лучший вариант достижения социально-экономического благополучия в обществе.
Для иллюстрации данного вывода обратимся к анализу ситуации в нефтегазовом секторе экономики России. На начальном этапе он выступал главным объектом приватизационного дележа, а фактически разграбления созданного несколькими поколениями людей производственно-имущественного комплекса. Теперь этот сектор экономики стал ареной борьбы за восстановление государственного контроля. Почти полная передача высокодоходных активов государства в этой отрасли в частные руки даже экономически оказалась малооправданной, что со временем подтвердилось на деле. Огромные доходы, полученные благодаря удачной конъюнктуре на рынке энергоресурсов, позволили вывести РФ на лидирующие позиции в мире по количеству миллиардеров. При этом российская экономика по-прежнему испытывает инвестиционный голод, ей не удалось совершить структурный разворот в направлении развития перспективных наукоемких технологий и побороть нищету в стране.
Но означает ли это, что возвращение высокодоходных нефтяных активов государству, а фактически госчиновникам, оказывается единственной альтернативой частнособственническому укладу? Ресурсный сектор хозяйства, а тем более такой высокодоходный, как нефтегазовый, становится наиболее подходящим объектом для использования общественных форм собственности, что подтверждается международным опытом. В качестве примера сошлемся на достаточно уникальный опыт развития общественной собственности на Аляске.
В США в этом штате с конца 50-х годов ХХ в. отрабатывалась модель общественной собственности, в основу которой было положено закрепление за общественным сектором почти трети суши Аляски (103 млн акров), содержащей значительные запасы нефти [5]. При этом в структуру общественного сектора наряду с природными ресурсами вошла также социальная сфера данного штата. Главной экономической формой реализации общественной собственности на природный ресурс (нефть) стало создание Постоянного фонда Аляски, образуемого из ежегодных отчислений от нефтяных доходов частных компаний, которые на условиях долгосрочной аренды добывают нефть [6]. Данный фонд является общей собственностью всего населения штата. Предназначенный для реализации совместных интересов, фонд выступает объектом общественного распоряжения и управления и используется, в частности, для выплаты дивидендов всем жителям Аляски. К примеру, в 2000 г. величина фонда составила 25 млрд долл. и из него в качестве дивидендов в этом году было выплачено более одного миллиарда долларов или 1964 долл. на каждого человека [6, с. 238-239].
Такой опыт Аляски, как и других стран, богатых природными ресурсами, может вполне найти применение в современной экономике России. Его преимущество состоит в том, что он позволяет обеспечить достаточно эффективное сочетание государственно-общественного регулирования с частно-предпринимательской деятельностью в организации самого производства (нефтедобычи). Одновременно использование общенациональной формы собственности путем введения демократического механизма распоряжения над получаемыми рентными доходами в этой отрасли может оказаться вполне успешным с точки зрения реализации общественных интересов и сдерживания тенденции бюрократизации хозяйственной деятельности.
Проблема внедрения общенациональной формы собственности связана с тем, как построить наиболее эффективный механизм распоряжения рентными доходами. Отметим, что формирование с 2004 г. стабилизационного фонда в РФ заложило институциональную основу экономической реализации как государственной, так и общенациональной форм собственности. На современном этапе этот фонд формируется за счет перечислений сверхдоходов, получаемых бюджетом и определяемых в зависимости от уровня мировых цен на энергоресурсы. На начало 2006 г. его величина составила 1.45 трлн рублей. Это уже серьезный ресурс для развития страны.
Тем не менее, вопрос выбора наилучшей формы собственности, а значит и механизма распоряжения такими значительными доходами, остается актуальным. Согласно установленному правилу использование стабилизационного фонда остается в компетенции правительства, которое рассматривает его всего лишь как финансовый резервный фонд, предназначенный для компенсации возможных потерь при падении поступлений в бюджет в период низких цен на нефть и другие сырьевые товары. Такая ограниченная трактовка фонда и возможностей его применения со стороны правительства в целом понятна [7]. Российское правительство в этом случае ведет себя так, как и правительства большинства стран, озабоченных решением в первую очередь текущих хозяйственных проблем и созданием для себя `подушки безопасности`. Но в интересах ли всего общества такое отношение к сверхдоходам?
Ограничительная трактовка Стабфонда в значительной степени отражает то обстоятельство, что он выступает экономической формой реализации государственной собственности со всеми вытекающими отсюда недостатками, в частности, проявляющимися в виде фактического исключения его из инвестиционной сферы. Для того чтобы повысить эффективность его применения, связав ее с реализацией интересов всего общества, следует отойти от узко государственной трактовки природы Стабфонда, придав ему статус общенационального фонда. Это можно осуществить, если превратить его во внебюджетный фонд (Фонд развития), который находился бы под непосредственным контролем законодательной власти и управлялся на основе независимой научно-общественной экспертизы и рыночных критериев использования средств, накопленных в таком внебюджетном фонде. Именно он должен стать одним из важных инструментов ослабления сырьевой специализации России и осуществления структурного разворота ее народного хозяйства [4].
Необходима трансформация Стабилизационного фонда в общенациональный и внебюджетный Фонд развития. Она может быть осуществлена на основе замены государственной формы собственности на природные ресурсы на общенациональную. Это позволит более успешно решать задачу направления накопленных средств на качественное преобразование облика современной экономики России и на реализацию социальных программ. Одновременно на этой основе можно будет отработать демократический механизм управления и распоряжения частью собственности как национальным достоянием страны в условиях формирования рыночной экономики, который мог бы служить примером и для других сфер социально-хозяйственной деятельности. |
| |
|
|
