|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (55), 2015 | | | | ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ. МАКРОЭКОНОМИКА | | | Бушенева Ю. К.
аспирант кафедры экономической теории и экономической политики
Санкт-Петербургского государственного университета
| |
| | | | | В статье рассматриваются последствия финансового кризиса 2008–2009 гг., начало нового кризиса в 2014 г. и их отличия друг от друга. Обозревается ход кризисных явлений и сопутствующие ответные меры, предпринимаемые Банком России и Правительством РФ в целях стабилизации экономики страны. Анализируются избранные финансовыми властями антикризисные меры и их соответствие изменившимся экономическим и политическим условиям. Делается обзор подходов к оценке немонетарных факторов, обуславливающих инфляционные процессы в российской экономике. Обосновывается точка зрения, что выбранная антикризисная стратегия в значительной степени повторяет шаги времен кризиса 2008–2009 гг. и не в достаточной степени учитывает изменившиеся условия и новые реалии кризиса 2014–2015 гг | | Ключевые слова: кризис, инфляция, экономический рост, денежная масса, реальный сектор, Банк России, денежно-кредитная политика | | УДК 330.35+336.748; ББК 65 Стр: 119 - 122 |
Глобальный кризис 2008–2009 гг. затронул российскую экономику, хотя его влияние и было не прямым, а опосредованным через структуру мирового хозяйства. Наибольшие потрясения он принес отечественному банковскому сектору, как наиболее интегрированной в мировые финансы отрасли национальной экономики. В посткризисном 2010 г. наметился восстановительный процесс, однако практика показала, что прежняя модель экономического роста, основанная на развитии за счет высоких нефтегазовых доходов, себя исчерпала и показатели прироста реального ВВП, начиная с 2011 г., устойчиво снижались, дойдя в 2014 г. до значений близких к статистической погрешности (рис. 1). | | |  | Рис. 1. Темпы прироста ВВП России в 2007–2014 гг., %
Источник: [9] |
В посткризисный период 2010–2013 гг. политика Банка России была переориентирована с обеспечения стабильности курса рубля на переход к режиму плавающего валютного курса и таргетированию инфляции. И хотя с теоретической точки зрения их не совсем правильно противопоставлять, так как обеспечение стабильности четко прописано в законе, а таргетирование — это текущая политика, обусловленная экономическими условиями в определенный момент времени, но руководство ЦБ РФ прямо говорит об их противопоставлении. Как отмечается в аналитических материалах Банка России, «указанные изменения осуществлены в рамках перехода к режиму таргетирования инфляции, для успешной реализации которого одним из необходимых условий является отказ от управления валютным курсом» [7].
Отказ от регулирования валютного курса обусловлен, во-первых, планами дальнейшего позиционирования рубля как одной из резервных валют, а во-вторых, желанием отказаться от дорогостоящих валютных интервенций, сжигающих международные резервы на поддержание устойчивых соотношений национальной и иностранных валют. Инфляционное же таргетирование должно было обеспечить экономический рост за счет удешевления кредитов.
В этот момент произошло сближение функций Банка России и экономических министерств РФ, так как фактически ЦБ стал совместно с экономическим блоком правительства отвечать за обеспечение роста национальной экономики. В академических кругах данное переориентирование ЦБ РФ стало причиной для многих дискуссий, так как классическое понимание роли центрального банка все же подразумевает для него несколько иные функции и задачи. Де-факто Банк России, действительно, в большей степени стал отвечать не за стабильность финансовой системы и национальной валюты, а за стимулирование экономического роста.
ЦБ РФ были установлены временные ориентиры по переходу к плавающему валютному курсу к 2015 г. и предприняты соответствующие шаги по постепенному расширению валютного коридора с целью плавного приближения курса рубля к его естественным значениям, то есть обусловленным исключительно спросом и предложением со стороны участников рынка без государственного влияния. Тем не менее, Банку России не удалось осуществить плавную девальвацию, так как в феврале-марте 2014 г. рубль продемонстрировал резкое падение, причем, еще до введения санкций. То есть первый этап девальвации рубля не был обусловлен геополитическими и геоэкономическими факторами, а являлся следствием политики Банка России. А последующие политические шоки, введение санкций и ответных ограничительных мер, падение цены на нефть и регулярные атаки спекулянтов на фондовом и валютном рынках усугубили запущенный процесс и привели к еще большему обесценению рубля (рис. 2), превышающему ранее запланированные величины. Также следствием описанных событий стал рост темпов инфляции, которые превысили соответствующий целевой ориентир ЦБ более чем в полтора раза. Несмотря на сложившуюся ситуацию, 10 ноября 2014 г. ЦБ РФ все же завершил переход к плавающему курсу рубля, не отказываясь от осуществления интервенций по мере их необходимости. | | |  | Рис. 2. Девальвация рубля с января по декабрь 2014 г.
Источник: [1] |
И 2014 г. стал началом нового финансового кризиса, который застал российскую экономику на переходном этапе от одной стратегии денежно-кредитной политики, ориентированной на поддержание стабильности курса национальной валюты, к другой, ориентированной на либерализацию валютного рынка и борьбу с инфляцией. При этом, дополнительным негативным фактором стал его локальный характер, а также внешнее давление в виде международных санкций. В итоге, новый кризис имеет принципиальное отличие от 2008–2009 гг., заключающееся в том, что в этот раз падение российской экономики не является частью глобальной тенденции мировых рынков, а значит и бороться с ним придется в одиночку, в условиях неблагоприятной внешней среды: как экономической, так и политической.
В этих условиях, как никогда возрастает роль внутренних финансовых институтов, на которые и ложится основное бремя по реализации антикризисных мероприятий. При этом, российская экономика еще не оправилась от последствий предыдущего кризиса, демонстрируя и без того падающие темпы экономического роста, так что кризис, начавшийся в 2014 г., с определенной долей условности можно назвать второй фазой кризиса 2008–2009 гг., добавившей к старым проблемам еще негативные внешние воздействия в виде санкций и политической нестабильности. Таким образом, в отношении антикризисной политики должна была произойти не смена целевых ориентиров, а расширение их списка, однако как показывают приведенные ранее официальные заявления ЦБ РФ, руководство Банка России воспринимает сложившуюся ситуацию скорее именно как изменение стратегии, а не ее дополнение.
Необходимость масштабных мер поддержки банковского сектора обуславливается тем, что до введения финансовых санкций российские коммерческие банки имели доступ к зарубежным заимствованиям в ЕС и США. Прекращение рефинансирования за рубежом ввиду введенных ограничений привело к переориентации на внутренний рынок заимствований. В этих условиях действия Банка России должны были быть направлены на удовлетворение возросшего спроса на ликвидность коммерческих банков. Вместо этого Банк России поднял ставку процента, отдавая предпочтение краткосрочным операциям в целях поддержания ликвидности. Это привело к усугублению влияния западных санкций, что влечет за собой сужение производства некоторых отраслей отечественной экономики, сокращение инвестиций и усиление рисков дефолта компаний-заемщиков. Таким образом, западные власти изолируют экономику России от внешних источников кредита, а российские власти, вместо замещения собственными источниками, повышают стоимость внутреннего кредита, замедляя экономический рост.
Повышение ключевой ставки обусловлено подавлением уровня инфляции. Председателем Банка России Э. Набиуллиной была сформулирована идея: «Необходимым, но недостаточным условием долгосрочной предсказуемости, которая нужна для инвестиционных проектов, является устойчиво низкая инфляция. Длинные инвестиционные проекты, безусловно, для инвесторов привлекательны, когда низкая инфляция, когда есть доверие к политике Центрального банка по поддержанию инфляции. Это, безусловно, нужно и для граждан, еще раз, для бизнеса в инвестиционно-ориентированной модели экономического роста» [2].
Таким образом, повышая ставку процента, экономические власти преследуют цель подавить уровень инфляции в стране, что позволит сделать кредиты более доступными, и это приведет к росту инвестиционной активности и инвестиций в основной капитал. Повышая ставку процента, ЦБ РФ исходит из предпосылки, что в России инфляция носит монетарный характер (табл. 1).
Таблица 1
Инфляция и вклад в нее монетарных и немонетарных факторов, %| Год | 2005 | 2007 | 2008 | 2011 | 2012 |
|---|
| ИПЦ | 10,9 | 11,9 | 13,3 | 6,1 | 6,6 | | Монетарные факторы | 6,9 | 6,4 | 9,3 | 4,9 | 4,2 | | Немонетарные факторы | 4,0 | 5,5 | 4,0 | 1,2 | 2,4 |
Источник: [6]
Как видно из таблицы 1, согласно анализу Министерства экономического развития, монетарные факторы доминируют над немонетарными. Однако вклад в инфляцию немонетарных факторов повысился с 20% в 2011 г. до 36% в 2012 г., то есть оказался примерно на уровне 2005 г. (37%).
Под монетарными факторами подразумевают, в первую очередь, динамику денежных агрегатов, где рост денежной массы способствует увеличению инфляции. Таким образом, стоит рассмотреть динамику денежной массы и инфляции, выявить их зависимость (рис. 3). | | |  | Рис. 3. Инфляция и денежная масса в 2010–2014 гг.
Источник: [4] |
Из приведенного графика видно, что о зависимости инфляции и денежной массы речь идти не может. Тем не менее, более сложный анализ свидетельствует, что рост М2 может влиять на инфляцию с определенным временным лагом. Центром стратегического анализа Росбанка был проведен эконометрический анализ, в ходе которого была выявлена связь между инфляцией и индексом потребительских цен (ИПЦ). М.Ершов отмечает, что «такой лаг может существовать, но он не является исчерпывающим объяснением связи между динамикой М2 и инфляцией» [5]. За анализируемый период 2011–2012 гг. М.Ершов делает вывод о существовании лага в 8 месяцев. Коэффициент корреляции может достигать 0,7–0,9, что свидетельствует о наличии ощутимой связи между М2 и ИПЦ. Данный коэффициент корреляции может несколько колебаться в зависимости от длины выбранного временного периода, однако связь выглядит существенной на продолжительных временных интервалах.
Существуют обоснования наличия связи между денежной массой и инфляцией, однако важным представляется оценить масштабы ее влияния. В 2007–2013 гг. ежегодный прирост цен в России устойчиво отставал от ежегодного прироста денежной массы, и только в шоковых 2008 и 2014 гг. инфляция превосходила темпы прироста денежной массы. Это позволяет говорить, что с точки зрения обеспечения экономического роста преимущества от монетизации превышают ее инфляционные риски.
Однако вместе с этим среди представителей научного сообщества есть мнение, что инфляция в РФ все-таки носит немонетарный характер. В частности, С. Глазьев считает, что «для российской экономики характерна ситуация последовательного повышения тарифов на природный газ, электроэнергию и тепло, рост которых вдвое опережает инфляцию» [3]. С.Семенов на основе своих исследований делает вывод о том, что «в России велика немонетарная составляющая инфляции, поэтому необходимо дальнейшее ограничение монополизма и административного вмешательства в экономику, а главное, завершение (проведение) структурных реформ: пенсионной, транспортной, военной и других» [8]. По мнению же М.Ершова, стоит учитывать многоплановость инфляционных процессов. Монетарный фактор оказывает влияние на инфляцию, однако немонетарные факторы правительством недооценены: «необходимо комплексное исследование проблем инфляции, равно как и мер по борьбе с ней (с учетом растущего вклада немонетарных факторов следует избегать переноса избыточного акцента на монетарную ограничительную политику)» [5].
Таким образом, существуют разные точки зрения относительно природы инфляционных процессов в России. Безусловно, на уровень инфляционных процессов оказывают воздействие как монетарные, так и немонетарные факторы, и причины ее существования заложены в целой системе факторов.
В условиях сложившейся ситуации, актуальным является вопрос достижения экономического роста. Политика Банка России в финансовом секторе, направленная на стабилизацию финансового сектора, не всегда находит положительный отклик в реальном секторе. Так, повышение ключевой ставки Банком России в целях подавления инфляции привело к удорожанию кредитования для реального сектора, а главное остается открытым вопрос, насколько эти негативные для инвестиционной активности меры реально смогли сдержать инфляцию. Потери от стагнации при чуть менее низкой инфляции больше, чем от продолжающейся экономической активности, пусть и в условиях несколько более высоких темпов падения покупательной способности денег. Что же касается финансового сектора, то необходимо пересмотреть политику относительно монетизации, что приведет к росту денежной массы, без катастрофического роста уровня инфляции.
В условиях новых вызовов необходимо пересматривать традиционную экономическую политику, так как она относится к прошлому и уже во многом не соответствует настоящему, а в будущем может оказаться просто провальной. В текущих условиях актуальны подходы, которые озвучивались и прежде, но сейчас они начинают становиться не просто одной из альтернатив, а практически единственным вариантом выхода из нового кризиса. Безусловно, данные подходы требуют новых экономических решений и заставляют пересмотреть догмы, господствующие в экономической сфере, но это вполне логично: новые вызовы требуют и новых решений.
Ситуация, когда с новым кризисом, вызванным новыми причинами и протекающем в новых условиях, начинают бороться старыми методами, относящимися к 2008-2009 гг., а отчасти и 1998 г., представляется неверной. Российская экономика в 2014 г. оказалась в новых условиях, предполагающих фокусирование на внутренних ресурсах роста ввиду наложенных внешних ограничений, поэтому экономическая политика и ее денежно-кредитная составляющая должны сосредоточиться на обслуживании потребностей реального сектора, а не продолжать следовать абстрактным теориям и обслуживать интересы финансового капитала. От того, насколько Россия будет готова своими новыми решениями ответить на новые вызовы, которые возникают на ее пути, будут, в конечном счете, зависеть ее возможности устойчивого развития в новой геополитической и геоэкономической реальности. |
| |
|
|
