|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (64), 2017 | | | | ЕВРАЗИЙСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА: ПРОБЛЕМЫ И РЕШЕНИЯ | | | Селищева Т. А.
профессор кафедры общей экономической теории и истории экономической мысли
Санкт-Петербургского государственного экономического университета,
доктор экономических наук, профессор
| |
| | | | | В статье показано, что в евразийском экономическом пространстве активно идут процессы регионализации в форме образования региональных интеграционных союзов; дан сравнительный анализ экономик стран ЕАЭС и Китая, позволяющий сделать вывод о необходимости усиления их интеграции; исследуется возможность сопряжения Евразийского экономического союза и проекта «Экономический пояс Шелкового пути»; показаны положительные стороны этого взаимодействия и существующие проблемы; проанализированы противоречивые точки зрения российских ученых относительно участия России в проекте «Экономический пояс Шелкового пути»; дана авторская позиция по исследуемой проблеме | | Ключевые слова: глобализация, регионализация, инфраструктурные проекты, интеграция, неравномерность развития, евразийская интеграция, Экономический пояс «Шелкового пути», Евразийский экономический союз | | УДК 339.9; ББК 65.9 (2Рос)8 Стр: 25 - 29 |
Введение
Экономики стран евразийского региона активно вовлечены в процесс глобализации, представляющий собой закономерное, объективно обусловленное движение к единой мировой экономической целостности и переход на качественно новую, более высокую стадию интернационализации экономической жизни. С другой стороны, глобализация, как субъективный процесс, как политика промышленно-развитых стран, проводимая в своих интересах по отношению к остальным государствам, ведет к усилению дифференциации в социально-экономическом развитии между высокоразвитыми и периферийными странами, установлению однополярного мира [1]. В этих условиях в Евразийском регионе все интенсивнее идут процессы регионализации в форме образования региональных интеграционных союзов, которые являются попыткой периферийных стран совместно противостоять рискам и неопределенностям глобализации и являются своеобразным инструментом поддержания относительного равноправия в условиях существующего неравенства экономических потенциалов различных стран в мировой экономике.
1. Евразийский экономический союз и проект «Экономический пояс Шелкового пути» как региональные интеграционные союзы
Евразийские государства образуют интеграционные союзы, являющиеся новыми полюсами роста, создающими возможность перехода от однополярного мира к многополярному, в котором государства вынуждены будут жить по принципу единой ответственности за судьбы мира, диктуемого обострением планетарных проблем, но с учетом региональной специфики. В создании региональных интеграционных союзов проявляется стремление государств обеспечить себе условия для более благоприятного перехода к новому технологическому укладу в условиях развертывающейся четвертой промышленной революции и выйти в число глобальных лидеров. Мощные процессы информатизации евразийской экономики служат своего рода катализатором региональной интеграции. Кризисное состояние глобальной экономики также стимулирует регионализацию. Как подчеркнул Президент России В.В. Путин, в настоящее время в Евразии формируется сразу несколько интеграционных контуров, которые дополняют друг друга и позволяют реализовывать проекты на принципах взаимной выгоды [2].
Место России в мировой экономике после распада СССР в ходе глобализации сводится, главным образом, к роли поставщика сырьевой продукции, хотя в советские времена наукоемкое производство занимало достаточно большой удельный вес в ВВП. Усиление позиций нашей страны в мировой экономике и международной торговле зависит как от решения внутренних социально-экономических проблем, так и от ее участия в процессах регионализации в Евразийском регионе.
Россия продвигает проект региональной интеграции «Евразийский Экономический Союз» (ЕАЭС), который начал функционировать в январе 2015 г. и членами которого в настоящее время являются: Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Россия. ЕАЭС явился продолжением евразийской экономической интеграции от Таможенного союза (2010 г.) и Единого экономического пространства трех стран (2012 г.) к экономическому союзу. В Евразийском экономическом союзе предусмотрены свобода движения товаров, услуг, капитала и рабочей силы; проведение скоординированной, согласованной или единой политики в отраслях экономики. Развитие и расширение ЕАЭС, наряду с участием в БРИКС, ШОС, является одной из стратегических целей России, достижение которой позволит выйти из складывающейся не простой геополитической ситуации и социально-экономического положения в стране.
Евразийский экономический союз — это самое большое по территории интеграционное объединение: площадь более 20 миллионов квадратных километров (14% мировой суши); общая численность населения — 182,7 млн человек (2,5% от мировой численности населения) [3]. Емкость рынка составляет 3,7% мирового ВВП [4].
В мае 2015 г. ЕАЭС и Вьетнам подписали Договор о зоне свободной торговли (ЗСТ), который предусматривает снижение или обнуление таможенных пошлин на некоторые виды товаров, принято решение о совместном изучении возможностей создания ЗСТ с Индией и Израилем, а после этого — с Египтом. Свыше 40 стран изъявили желание вступить в переговоры по созданию зоны свободной торговли с ЕАЭС. В настоящее время в ЕАЭС функционирует единый рынок труда; формируется единый фармацевтический рынок; идет подготовка к созданию единого энергетического рынка к 2019 г; к 2025 г. должен появиться единый рынок нефти, газа и нефтепродуктов, а также — финансовый рынок.
В рамках ЕАЭС создана система наднациональных институтов: Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК) с главным исполнительным органом Коллегией (доля каждой страны — 20% голосов); Суд ЕАЭС; Евразийский банк развития (ЕАБР), образованный странами ЕАЭС и предназначенный для реализации проектов по усилению взаимной торговли и инвестиций; Евразийский фонд стабилизации и развития (ЕФСР; входят 5 стран ЕАЭС и Таджикистан; капитал 8,5 млрд долл.), в задачи которого входит антикризисное регулирование и финансовая стабилизация в регионе.
Важнейшим элементом интеграционной модели на постсоветском пространстве должно стать формирование общего не только экономического, но и социокультурного пространства, своеобразного «сообщества безопасности» [5], которое способствовало бы повышению не только темпов, но и качества экономического роста.
В 2015 г. Китай стал продвигать мегапроект региональной интеграции «Один пояс — один путь», который объединил две инициативы, выдвинутые Председателем КНР Си Цзиньпином: «Экономический пояс Шелкового пути» (7 сентября 2013 г. в Казахстане) и «Морской шелковый путь» (3 октября 2013 г. в Индонезии), предполагающий создание единой инфраструктуры, соединяющей Китай со странами АСЕАН. Согласно проекту «Экономический пояс Шелкового пути» (ЭПШП), будет создаваться новый континентальный мост между Азией и Европой, международные коридоры экономического сотрудничества: северный (Китай — Центральная Азия — Россия — Европа), центральный (Китай — Центральная и Западная Азия — Персидский залив и Средиземное море) и южный (Китай — Юго-Восточная Азия — Южная Азия — Индийский океан).
Председатель КНР Си Цзиньпин сформулировал 5 основных направлений реализации рассматриваемого мегапроекта: согласование между странами политических установок для развития; сотрудничество в транспортной инфраструктуре; торговые и инвестиционные свободы; финансы и гуманитарные контакты. При этом государства — участники проекта «Один пояс — один путь» должны всемерно совершенствовать региональную инфраструктуру. Строительство ЭПШП стало частью плана 13-й пятилетки Китая (2016–2021 гг.) и, по некоторым оценкам, на его реализацию понадобится около 30 лет [6].
8 мая 2015 г. было сделано Совместное заявление Российской Федерации и КНР о сотрудничестве по сопряжению строительства ЕАЭС и проекта «Экономический пояс Шелкового пути», являющиеся взаимодополняющими проектами: первый имеет целью очертить институциональные рамки сотрудничества государств региона Центральной Азии и России, а второй способен обеспечить инвестиционные ресурсы для их развития. При этом Россия выступает в роли лидера ЕАЭС, Китай стремится стать лидером в азиатском мире.
2. Неоднородность развития и динамика темпов роста евразийских экономик
Евразийское социально-экономическое пространство традиционно характеризуется большой неоднородностью и неравномерностью развития (см. табл. 1).
Неравномерность развития определяет специфику евразийского рынка, особенности интеграции национальных экономик, стратегию и тактику социально-экономической политики, институциональные преобразования в этих странах. Так, для государств ЕАЭС социально-экономическая неоднородность развития проявляется в большом разрыве основных макроэкономических показателей. Как показывают расчеты, проведенные на основе табл. 1, абсолютный размер ВВП РФ в 2016 г. в долларовом исчислении в текущих ценах превосходил ВВП Киргизии — в 219 раз; Армении — в 121 раз; Белоруссии — в 26,5 раз; Казахстана — в 10 раз. В то же время совокупный ВВП всех государств ЕАЭС в 2016 г. оказался меньше ВВП Китая в 7,8 раза. При этом индекс инфляции в Китае существенно ниже, чем в экономиках стран ЕАЭС (в 2016 г. исключение составили Армения и Киргизия).
Таблица 1
Динамика ВВП и индекс инфляции стран ЕАЭС и Китая за 2010–2016 гг. [8], [15], [16]
| | 2010 | 2011 | 2012 | 2013 | 2014 | 2015 | 2016 |
|---|
| ВВП в текущих ценах (в млрд дол.) | | Армения | 9.3 | 10.1 | 10 | 10,4 | 10,8 | 10,56 | 10,5 | | Белоруссия | 54,940 | 48,907 | 63,011 | 71,743 | 75,922 | 54,944 | 47,8 | | Казахстан | 148 | 188 | 203,5 | 224,4 | 221,4 | 184,4 | 123,2 | | Киргизия | 4,81 | 6,2 | 6,61 | 7,33 | 7,47 | 6,65 | 5,79 | | Россия | 1638,46 | 2031,77 | 2170,15 | 2230,62 | 2030,97 | 1326,02 | 1267,75 | | ВВП ЕАЭС | 1855,51 | 2284,977 | 2453,271 | 2544,493 | 2346,562 | 1582,574 | 1455,04 | | Китай | 6066,21 | 7522,16 | 8570,28 | 9635,21 | 10557,64 | 11181,56 | 11391,62 | | ВВП на душу населения (в тыс. долл.) | | Армения | 3125 | 3422 | 3354 | 3588 | 3700 | 3797 | 3800 | | Белоруссия | 5 813 | 6 300 | 6 720 | 7 724 | 5 749 | 5 749 | 5 092 | | Казахстан | 9071 | 9604 | 9924 | 10369 | 10646 | 10617 | 11000 | | Киргизия | 877 | 1 116 | 1 166 | 1 269 | 1 266 | 1 113 | 956 | | Россия | 9451 | 10345 | 10402 | 10553 | 10799 | 10054 | 10167 | | Китай | 4 524 | 5 583 | 6 329 | 7 081 | 7 719 | 8 141 | 8 261 | | Темпы прироста ВВП (в %) | | Армения | 2,2 | 4,7 | 7,2 | 3,5 | 3,4 | 3,0 | 2,0 | | Белоруссия | 7,7 | 5,5 | 1,7 | 1,0 | 1,6 | - 3,6 | - 2,6 | | Казахстан | 7,3 | 7,4 | 5,1 | 6,0 | 4,3 | 1,0 | 0,7 | | Киргизия | 4,8 | 6,0 | -0,9 | 10,9 | 4,0 | 3,5 | 2,2 | | Россия | 4,5 | 4,3 | 3,4 | 1,3 | 0,6 | - 3,7 | - 0,2 | | Китай | 10.4 | 9.3 | 7.8 | 7.7 | 7.3 | 6.9 | 6,7 | | Индекс инфляции (в %) | | Армения | 7,3 | 7,7 | 2,5 | 5,8 | 3,0 | 3,7 | - 0,5 | | Белоруссия | 7,8 | 53,3 | 59,1 | 18,3 | 18,3 | 15,0 | 11,0 | | Казахстан | 7,8 | 7,4 | 6,0 | 5,8 | 6,7 | 6,6 | 12,6 | | Киргизия | 7,8 | 16,6 | 2,8 | 6,6 | 7,5 | 6,5 | 1,1 | | Россия | 6,9 | 8,4 | 5,1 | 6,8 | 7,8 | 15,5 | 7,2 | | Китай | 3,3 | 5,4 | 2,6 | 2,6 | 2,0 | 1,4 | 2,1 |
Опираясь на данные таблицы 1, за 2016 г. рассчитана доля каждой страны в совокупном ВВП ЕАЭС: Россия — 89,8%; Казахстан — 8,7%; Белоруссия — 3,4%; Армения — 0,7%; Киргизия — 0,4%. Это свидетельствует о том, что динамика развития ЕАЭС во многом зависит от экономической ситуации в России. Доля экономик стран ЕАЭС в мировом ВВП составляет 3,7% мирового ВВП [4]. Доля экономики Китая в мировом ВВП в 2016 г. в текущих ценах составляла 15,41%. В совокупности доля ЕАЭС и Китая в мировом ВВП меньше доли экономики США, составлявшей в 2016 г. 24,41% [9]. Однако, если учесть имеющийся в ЕАЭС и Китае сырьевой и производственный потенциал, численность экономически активного населения, динамику развития, то можно предположить быстрое увеличение доли этих стран в мировом ВВП при успешной региональной интеграции в перспективе.
В 2016 г. самый высокий ВВП на душу населения в странах ЕАЭС, согласно табл. 1, был в Казахстане — 11000 долл.; далее РФ — 10167 долл., Белоруссия — 5 092 долл., Армения — 3800 долл., Киргизия — 956 долларов США. Разброс ВВП на душу населения между Казахстаном и Киргизией составляет 11, 5 раз. ВВП на душу населения в Китае в 2016 г. составил 8 261 долл. США, т.е. меньше, чем в Казахстане в 1,3 раза.
Казахстан занимает первое место по производительности труда в обрабатывающей промышленности среди стран Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Так, в 2015 г. производительность труда по государствам ЕАЭС составила (в долл. США на 1 работника): в Казахстане — 34286, в России — 16328, в Белоруссии — 13005, в Армении — 11379, в Киргизии — 5394 [10]. Разница в производительности труда в обрабатывающей промышленности между Казахстаном и Киргизией составила 8 раз. Производительность труда в Китае в том же 2015 г. составила 7318 долларов США (хотя в 1996 г. она составляла 1535 дол. на одного занятого и увеличивалась в год в среднем на 8,2%, а за 1996–2015 гг. выросла в 4 раза). Для сравнения: в 2015 г. в мире в среднем производительность труда составляла 18487 долл., в США — 98990 долл., в Еврозоне — 68631 долларов США [11].
Данные табл. 1 свидетельствуют о снижающейся динамике темпов прироста ВВП в государствах-членах ЕАЭС с 2010 по 2016 гг., а в двух крупнейших экономиках — России и Белоруссии — в 2015 и 2016 гг. наблюдалась рецессия. Это объясняется, прежде всего, системными проблемами, существующими в экономике России, самой крупной экономике ЕАЭС, торможение которой началось еще в 2012 году [12], что отразилось, прежде всего, на экономике Белоруссии, тесно связанной кооперационными, торговыми связями с РФ.
Основными системными внутренними причинами сначала торможения российской экономики, а потом и ее автономной рецессии явились: либеральная модель реформирования российской экономики в 1990-е гг. и ее последствия; экспортно-сырьевая модель развития, следствием которой стало разрушение обрабатывающих отраслей промышленности и деиндустриализация экономики. К внешним субъективным причинам можно отнести санкции западных стран во главе с США, введенные в 2014 году. Падение цен на сырьевые ресурсы на мировых рынках также отрицательно повлияло на динамику прироста ВВП России и стран ЕАЭС, экономики которых достаточно тесно связаны с российской экономикой. Объективными причинами, замедляющими развитие не только российской, но и всей мировой экономики, является переход к шестому технологическому укладу, понижающий эффективность функционирования экономик стран. Это объясняется тем, что инфраструктура пятого технологического уклада еще не амортизирована полностью, а объем инвестиций в технологии шестого уклада на порядок больше и требует объединения финансовых возможностей нескольких стран, т.е. усиления интеграции. Данный процесс объясняет отчасти и понижающуюся динамику темпов прироста ВВП экономики Китая.
Снижающаяся динамика темпов прироста ВВП в 2010–2016 гг. в большинстве стран ЕАЭС сопровождалась сначала уменьшением темпов прироста экспорта и импорта с 2010 по 2013 гг.; а с 2013 г. вначале в Белоруссии и Казахстане, а затем с 2014 г. также в России и Киргизии эти показатели стали отрицательными (см. табл. 2). По данным таможенной статистики России, внешнеторговый оборот РФ в 2016 г. упал до самого низкого показателя с 2009 года [13]. В Китае в 2001–2014 гг. импорт вырос в 8 раз (2,0 трлн долл. в 2014 г.), а экспорт в 8,8 раза (2,3 трлн долл.) [14]. Однако в 2015 и 2016 гг. наблюдалась отрицательная динамика прироста китайского экспорта и импорта (см. табл.2), что побудило правительство страны перейти к новой модели экономического развития, ориентированной на инновации и на внутренний спрос.
Таблица 2
Динамика экспорта и импорта стран ЕАЭС и Китая в 2010–2016 гг. (в%) [6], [10], [15], [16]| | 2010 | 2011 | 2012 | 2013 | 2014 | 2015 | 2016 |
|---|
| Ежегодные темпы прироста (снижения) экспорта (в %) | | Армения | 41,77 | 24,04 | 6,41 | 8,16 | 5,17 | -5,49 | 20% | | Белоруссия | 20,53 | 58,82 | 11,49 | -15,11 | -1,69 | -24,23 | -12,2 | | Казахстан | 36,40 | 36,67 | 2,49 | -0,94 | -4,36 | -39,12 | -20 | | Киргизия | -5,58 | 45,50 | 9,31 | 8,95 | -14,02 | -20,86 | 5,1 | | Россия | 28,83 | 29,79 | 2,85 | 0,37 | -4,97 | -30,10 | -11,2 | | Китай | 28,34 | 25,24 | 8,28 | 8,30 | 7,16 | -3,76 | -7,7 | | Ежегодные темпы прироста (снижения) импорта (в %) | | Армения | 15,58 | 8,39 | 4,34 | 6,72 | 0,20 | -19,49 | 1,6 | | Белоруссия | 23,01 | 29,74 | 2,74 | -5,43 | -5,59 | -25,38 | -9 | | Казахстан | 13,48 | 15,96 | 19,92 | 2,79 | -9,93 | -20,38 | -17,6 | | Киргизия | 4,95 | 30,09 | 32,08 | 3,43 | -2,85 | -27,25 | - 23,1 | | Россия | 29,77 | 27,76 | 8,45 | 5,61 | -8,68 | -34,35 | -0,4 | | Китай | 40,33 | 27,35 | 5,25 | 7,68 | 1,07 | -12,88 | -5,5 |
Отраслевая структура ВВП стран ЕАЭС и КНР свидетельствует о том, что Россия, Казахстан и Белоруссия имеют структуру ВВП, схожую с Китаем, а в структуре ВВП Киргизии и Армении достаточно высока доля первичного сектора (сельского хозяйства и добывающих производств) (см. табл. 3).
Неравномерность развития евразийских экономик проявляется и в уровне среднемесячной номинальной заработной платы в пересчете на доллары США. Так, в 2015 г. она составила в Армении 359 долл., Белоруссии — 413 долл., Казахстане — 568 долл., Киргизии — 209 долл., России — 561 долл. [16]. Разрыв между Казахстаном (максимум) и Киргизией (минимум) составил 2,7 раза. В Китае среднемесячная зарплата в 2015 г. составляла 740 долларов [17], т.е. КНР постепенно теряет бывшее ранее конкурентное преимущество «дешевые трудовые ресурсы», но это преимущество присутствует в странах ЕАЭС.
Таблица 3
Отраслевая структура ВВП стран ЕАЭС (2014 г.) и Китая, (2016), (в%) [15]| | Сельское
хозяйство | Промышленность
и строительство | Услуги |
|---|
| Россия | 3,9 | 36,3 | 59,8 | | Казахстан | 4,6 | 36 | 59,4 | | Белоруссия | 8,9 | 42,4 | 48,7 | | Киргизия | 17,3 | 26,7 | 56,0 | | Армения | 21,9 | 30,4 | 47,7 | | Китай | 8 | 40 | 52 |
Выявленные тенденции понижающейся динамики развития стран ЕАЭС и Китая являются одной из предпосылок усиления их интеграции. Тесные торгово-экономические связи между этими странами также способствуют их сближению: так, доля Китая во внешнеторговом обороте России в 2016 г. составила 14,1%, Казахстана — 12,7%, в Киргизии — одну треть; внешнеторговый оборот Армении с Китаем ежегодно растет на 20–25%. Товарооборот между Китаем и Казахстаном за 10 лет вырос в 4 раза [31].
Географическая близость стран ЕАЭС и Китая, сложная геополитическая обстановка в мире и в Евразийском регионе также способствуют их интеграции. Эффект масштаба, возникающий при интеграции экономик стран, участвующих в мегапроекте, должен положительно сказаться на их развитии. Экономический интерес Китая в сопряжении двух проектов заключается в стремлении замкнуть часть мировых ресурсов и рынков сбыта на себя и тем самым дать возможность экономике страны развиваться дальше. Государства ЕАЭС заинтересованы в инвестициях из Китая.
3. Дискуссия российских ученых о сопряжении ЕАЭС и проекта «Экономический пояс Шелкового пути»
Среди экономистов, политологов, историков, государственных деятелей в России нет единства взглядов на ЭПШП, который, по данным китайских экспертов, затрагивает 65 стран, около 4,4 млрд человек [18] и представляет собой «активные поиски новой модели международного сотрудничества и общемирового менеджмента» [8].
Российские эксперты: Е.В Панюгина, Е.Я. Арпова, В. Станецкий, высказывают неоднозначные мнения о целесообразности сотрудничества с КНР в рамках проекта «Экономический пояс Шелкового пути» и предупреждают о возможных негативных экономических эффектах для России [19], [20], [21].
Среди политологов существует мнение, что ЕАЭС и ЭПШП конкурируют между собой и спор идет не столько о борьбе за влияние России и Китая в Центральной Азии, сколько о проблеме лидерства на Евразийском экономическом пространстве в целом [22]. С ними не соглашается С. Севастьянов, характеризующий модель восточноазиатского регионализма, проводимую Пекином, как «мягкий интеграционный проект», в котором в обозримой перспективе участники интеграционного процесса не собираются (по примеру европейцев) передавать часть государственного суверенитета наднациональным структурам» [23].
А.Б. Бардаль, анализируя инициативу Китая «Экономический пояс Шелкового пути», делает вывод, что транспортный комплекс Дальнего Востока, хотя и не вписывается в рамки глобальных целевых установок концепции, но будет расширять транспортное взаимодействие с КНР. А вот для западных регионов, участвующих в перевозках по направлению «КНР-Европа», возрастает конкуренция со стороны новых альтернативных маршрутов через страны Центральной Азии [24].
Директор Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН РФ В. Ларин, поддерживая интеграционные проекты РФ и КНР, называет геополитический проект «Экономический пояс Шелкового пути» «экзотическим форматом евразийского сопряжения» и подчеркивает, что в нем недостаточное внимание уделено развитию Тихоокеанского побережья России и северо-восточных районов Китая. Он полагает, что «сопряжение» двух проектов — это всего лишь условная форма, которую пока еще можно наполнить конкретным содержанием» [25].
Достаточно сдержанно трактуют сопряжение ЕАЭС и ЭПШП ученые, которые занимаются проблемами экологии. Так, И.А. Забелина и Е.А. Клевакина полагают, что в соответствии с концепцией ЭПШП интересы Китая существенно выходят за границы страны в ходе торгово-инвестиционной деятельности в приграничных районах Сибири и Дальнего Востока, следствием чего является увеличение экологической нагрузки на российские территории. Опасной тенденцией является перенесение под видом инвестиций из Китая устаревших и экологически небезопасных производств в приграничные регионы РФ, в то время как КНР взяла курс на развитие низкоуглеродной и энергоэффективной экономики и проводит политику на сохранение собственных природных ресурсов [26]. В то же время данные авторы признают, что «Экономический пояс Шелкового пути» открывает значительные возможности для повышения устойчивости социально-экономического развития восточных районов России, но необходимо целенаправленное государственное стимулирование процессов экологической модернизации [27].
А.И. Агеев, положительно оценивая сопряжение ЕАЭС и ЭПШП, доказывает, что это внесет серьезный вклад в развитие Дальнего Востока и Сибири [8]. С этим мнением солидарен В. Штанов, полагающий, что Россия имеет прямую выгоду от данного проекта, поскольку часть транзитного пути идет по ее территории, а также — косвенную выгоду, поскольку другие страны ЕАЭС, получая транзит по своей территории, автоматически включаются в глобальный логистический рынок [28].
В.А. Крюков справедливо доказывает, что первостепенное значение имеют внетранспортные эффекты трансконтинентальных коридоров, способствующие региональному социально-экономическому росту, мерам и механизмам стимулирования экономической активности в зонах влияния этих коридоров. Он подчеркивает, что Россия должна эффективно использовать ресурсы «возвышающегося Китая для обеспечения собственных интересов в Евразии и АТР. На евразийском стратегическом направлении необходимо координировать усилия России и государств Центральной Азии и Китая для разработок планов соразвития в рамках трех интеграционных проектов: ШОС, ЕАЭС и «Экономического пояса Шелкового пути». Вместе с тем, правительство РФ должно принять кардинальные меры по повышению инвестиционной привлекательности российского Дальнего Востока с целью привлечения китайских и других иностранных инвестиций» [29].
Можно согласиться с мнением, что ЭПШП в полной мере соответствует общим мировым тенденциям, происходящим на уровнях глобализации и регионализации, и должен стимулировать сближение стран евразийского региона и раскрытие экономического потенциала каждого государства, участвующего в проекте. Полюс опережающего экономического роста мировой экономики все больше сдвигается в направлении Азиатско-Тихоокеанского региона, где формируется новый доминирующий центр мирового развития. Мировая экономика переживает глобальный кризис и замедление развития, поэтому совместно справляться с трудностями легче.
4. Выгоды для стран ЕАЭС от участия в реализации проекта «Экономический пояс Шелкового пути»
Россия и станы ЕАЭС могут извлечь ряд выгод от участия в реализации проекта ЭПШП:
Во-первых, создаются возможности для интеграции российской транспортной системы в транспортно-логистическую сеть Евразийского региона, тем самым обеспечив дополнительные предпосылки как для транзита и предоставления сопутствующих логистических услуг, так и для выхода на растущие рынки стран региона. В настоящее время на 1000 га в РФ приходится 1,2 км дорог, что в 35 раз меньше, чем в Финляндии, и в 10 раз меньше, чем в Швеции [30]. Развитие транзитного потенциала обеспечит интеграцию России в глобальную транспортную систему, ускорит рост ВВП страны, поскольку позволит сократить время в пути и снизить транспортную составляющую в цене продукции. Существенно расширятся возможности для увеличения экспорта российских товаров на наиболее быстро развивающиеся рынки стран Южной Азии и Азиатско-Тихоокеанского региона.
Транспортные услуги могут стать одной из крупнейших после нефтегазового сырья статей российского экспорта, что позволит снизить риски, связанные с ухудшением конъюнктуры на мировых рынках сырья. Реализация транзитного потенциала России, который в настоящее время используется лишь на 5–7% [32], возможна только при комплексном развитии крупных транспортных коридоров в направлениях Запад — Восток (с использованием Транссиба), Север — Юг (побережье Балтийского моря — Персидский залив) и Северного морского пути.
Во-вторых, ЭПШП будет способствовать укреплению промышленной кооперации между соседствующими странами, создаст возможности для формирования нескольких новых промышленных кластеров. Намечено два этапа сотрудничества ЕАЭС и КНР в рамках «Экономического пояса Шелкового пути»: на первом этапе объектами первичных инвестиций являются инфраструктура, строительство и ресурсодобывающие отрасли; на втором — обрабатывающая промышленность и другие сферы производства, вплоть до высокотехнологичных.
В-третьих, Китай имеет профицит торгового баланса и счета текущих операций, это вынуждает его экспортировать капитал, что очень важно для стран ЕАЭС, пытающихся привлечь китайские долгосрочные инвестиции. В 2015 г. компании из Китая инвестировали в страны «Шелкового пути» 15 млрд долл. через «Азиатский банк инфраструктурных инвестиций» (основан 29 июня 2015 г., капитал 100 млрд долл., 30% активов принадлежит Китаю); Новый банк развития БРИКС (основан 21 июля 2015 г., капитал 50 млрд долл.); фонд «Шелкового пути» (основан 29 ноября 2014 г., капитал 40 млрд долларов) и другие. В 2016 г. китайские инвестиции снизились.
По данным Комитета по контролю и управлению государственным имуществом Китая (SASAC), 47 китайских госкомпаний на начало 2017 г. сделали прямые инвестиции в 1676 проектов стран «Шелкового пути» [33].
Повышение ежегодных объемов китайских инвестиций в российскую экономику до 20 млрд долл. позволит профинансировать инвестиции в объеме до 1% ВВП в год, что покрывает значительную часть из необходимого дополнительного прироста инфраструктурных инвестиций (1,7% ВВП) [34]. Инвестиции в страны ЕАЭС позволят стимулировать их экономику и сохранить политическую стабильность.
В-четвертых, сопряжение ЕАЭС и ЭПШП имеет 2 уровня: глобальный и региональный, в нем уделено достаточно большое внимание региональному сотрудничеству приграничных китайских провинций и регионов Сибири и Дальнего Востока. Инвестиции в транспортную инфраструктуру характеризуются высокими значениями мультипликатора для экономики страны в целом, поскольку улучшение инфраструктуры на определенной территории способствует появлению новых предприятий, развитию региона и социально-экономическому росту.
В-пятых, ЕАЭС и ЭПШП могут стать ядром более амбициозного проекта сотрудничества в «Большой Евразии», которая может превратиться в новый центр экономического развития глобального уровня.
Естественно, что процесс сопряжения ЕАЭС и проекта ЭПШП имеет и свои проблемы. Так, у западных регионов Китая экспорта в Европу почти нет. Китайские экспортные кластеры сконцентрированы на востоке страны, откуда грузы дешевле отправлять морем, а не по суше. Реализация сотрудничества может столкнуться с экономическими проблемами: замедление роста ВВП Китая и всё возрастающие объемы госдолга могут ограничить возможности по финансированию проектов ЭПШП. Инвестиции Китая в страны Центральной Азии могут нести риски для самого Китая, поскольку это регион, граничащий с нестабильным в политическом отношении Афганистаном, что может привести к проблемам в области безопасности.
Сложность и в том, что ЭПШП охватывает слишком много стран и сопряжен с большим количеством неподвластных Пекину факторов. Вместе с тем, процесс становления новой модели евразийской интеграции путем сопряжения ЕАЭС и проекта «Экономический пояс Шелкового пути» — процесс, отвечающий объективным закономерностям идущих бок о бок процессов глобализации и регионализации в мировой экономике.
Выводы.
Евразийские государства образуют интеграционные союзы, являющиеся новыми полюсами роста, создающими возможность перехода от однополярного мира к многополярному. Неоднородность и неравномерность развития евразийского социально-экономического пространства определяет специфику евразийского рынка, особенности интеграции национальных экономик, социально-экономическую политику, институциональные преобразования в странах региона. Переход к новому технологическому укладу, понижающаяся динамика темпов роста экономик ЕАЭС и Китая, сложная геополитическая ситуация в мире и регионе подталкивают государства к новой модели интеграции в форме сопряжения ЕАЭС и ЭПШП. Россия и станы ЕАЭС могут извлечь ряд экономических выгод от участия в реализации проекта ЭПШП: инвестиции, инфраструктурные проекты, промышленная кооперация, региональное развитие и другие. Китай, продвигая новую модель региональной интеграции, получает возможность для экономики страны развиваться дальше. ЕАЭС и ЭПШП могут стать ядром более амбициозного проекта сотрудничества в «Большой Евразии», которая может превратиться в новый центр экономического развития глобального уровня. |
| |
|
|
