|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (74), 2020 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ И МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ | | | Фейгин Г. Ф.
профессор кафедры общей экономической теории и истории экономической мысли
Санкт-Петербургского государственного экономического университета,
доктор экономических наук, доктор управления (Высшая школа управления, г. Шпейер, Германия)
| |
| | | | | В статье рассматриваются проблемные аспекты современной стадии глобализации мировой экономики. Дискутируется правомерность термина «деглобализация». Выявлены некоторые тенденции в развитии мирового хозяйств, способствующие появлению данного понятия. Высказана авторская точка зрения относительно возможности поворота развития мирового хозяйства от глобализации к деглобализации | | Ключевые слова: глобализация, деглобализация, мировое хозяйство, международная торговля, интеграция | | ББК Ф4(0) Стр: 97 - 100 |
В последние годы в мировой экономике наблюдаются сложные и противоречивые тенденции. Появившийся в 1984 г. термин «глобализация» через несколько лет приобрёл огромную популярность. При наличии многочисленных определений, термин «глобализация» связывался со стандартизацией продуктов, унификацией подходов к соотношению цена-качество, интеграцией рынков [10; 6]. По мнению автора, главное отличие глобализации от процессов, обозначаемых терминами «интернационализация», «международное разделение труда», «интеграция» заключается в следующем. Все вышеупомянутые термины означают сотрудничество хозяйственных систем, которые могут быть относительно обособленны. Кроме того, интеграция может носить локальный характер. Напротив, в условиях глобализации мировое хозяйство всё в большей мере становится целостной системой, повышается степень гомогенности в организации хозяйственной жизни [2; 3; 4; 9; 11].
Глобализация — это процесс, растянутый на десятилетия, гипотетическим результатом которого может стать формирование нового хозяйственного миропорядка с принципиально идентичными условиями ведения хозяйственной деятельности во всех регионах. Иначе, глобализация — это процесс «движение к глобальному», и как показывает современная практика процесс сложный, неоднозначный и противоречивый. Периоды прогресса чередуются с паузами и элементами движения в обратном направлении. В период после мирового экономического кризиса глобализационный прогресс явно замедлился и в последние 3–5 лет послужил основанием для использования термина «деглобализация» [2]. Означает ли современная стадия в развитии мировой экономики новый поворотный пункт, после чего она будет лишь отдаляться от состояния глобальности? На этот вопрос сложно дать однозначный ответ.
На современном этапе в мировой экономике отчетливо проявились некоторые тенденции, свидетельствующие о неоднозначности проявления глобализации, по крайне мере в её «традиционных» формах. Речь идёт о следующих тенденциях.
Особенности динамики глобальных хозяйственных трансакций. В 1970–2000 годы динамика объёмов глобальных хозяйственных трансакций увеличивается довольно быстрыми темпами. Большое значение имеет и тот факт, что мировой ВВП за рассматриваемый период рос значительно медленнее, то есть усиливалось взаимопереплетение национальных экономик, ослаблялись государственные границы, в мировой экономике возрастал элемент целостности. Ситуация изменилась с 2011 г. Объёмы глобальных хозяйственных трансакций относительно стабилизировались. В последние 7–8 лет они оставались на уровне 21–24 трлн долл. [15]. Для разных видов трансакций это объясняется многочисленными причинами. Для международной торговли это, прежде всего, ограниченность спроса на экспортируемые товары. Кроме того, общее обострение конкуренции периодически приводит к предпочтению отечественных товаров иностранным со стороны платёжеспособной части населения. Это, в частности, характерно для китайского рынка. Что касается прямых иностранных инвестиций, то в последние годы развитие мировой конъюнктуры не создало существенных предпосылок для роста их доходов. Типичные для данного вида инвестиций факторы риска (сложности работы в условиях различных систем налогообложения, трудности в ходе межкультурных коммуникаций, проблемы обучения иностранной рабочей силы и т.д.) снижают мотивацию к инвестиционным вложениям. Неоднозначная ситуация складывается и в отношении других видов трансграничных финансовых сделок, таких как: портфельные инвестиции, международные кредиты, валютные операции, международная торговля акциями и т.д.
Общая установка на повышение надёжности финансовых сделок после мирового экономического кризиса 2008–2009 гг. предопределила известную осторожность инвесторов в каждой из указанных сфер. Тем самым, в посткризисный период глобализация уже не проявляется в виде роста объёмов глобальных сделок. Следует признать, что данные объёмы и существенно не снижаются. Вероятно, достигнут уровень интенсивности глобальных трансакций, соответствующий нынешнему технологическому укладу и обеспечивающий определённый баланс интересов хозяйствующих субъектов. Дальнейшие сценарии динамики объёмов глобальных сделок представляются крайне вариативными.
Специфика современной региональной интеграции и её развитие. 1990-е и 2000-е годы характеризовались явным прогрессом в области региональной интеграции. Так, если в 1992 г. Европейский Союз (ЕС) насчитывал 12 членов, то к 2007 г. число его участников увеличилось до 27. Помимо увеличения числа членов ЕС последовательно шел по пути углубления интеграции. Создание Шенгенской зоны в 1995 г. и зоны евро в 2002 г. — яркие примеры этого сложного и многообразного процесса. Однако, в последние годы ситуация несколько изменилась. С 2013 г. ЕС уже не принимает новых членов, несмотря на наличие определённого круга стран-кандидатов. В 2016 г., по результатам референдума, процедуру выхода из состава ЕС начала Великобритания. Данный прецедент является абсолютно уникальным в послевоенной истории Европы и несколько осложняет дальнейшее развитие интеграционных процессов в этой части света. Помимо ЕС, в разные годы были созданы и развивались и другие региональные экономические блоки (НАФТА, АСЕАН, МЕРКОСУР, Андское Сообщество, ЭКОВАС и др.). В рамках всех этих блоков в последние годы не достигнут какой- либо значительный интеграционный прогресс, что проявляется в незавершенности таможенного и экономического союзов, неопределённом статусе некоторых стран-участников и т.д.
В контексте глобализации региональная интеграция играет роль промежуточной стадии. В ходе развития и сотрудничества региональных экономических и торговых блоков интеграция начинает выходить на межрегиональный уровень. Возникли идеи создания Трансатлантического и Транстихоокеанского блоков, свободной экономической зоны от «Лиссабона до Владивостока» и других. Однако все эти крупнейшие проекты реализуются крайне медленно и со значительными препятствиями (характерен выход США из Транстихоокеанского экономического сотрудничества). Другие вышеупомянутые проекты до сих пор не реализованы и остаются скорее идеями на длительную перспективу [5; 12; 13]. Тем самым, в последние 6–8 лет нельзя говорить о каком-либо существенном прогрессе в области развития региональной интеграции.
Частичный отказ от либерализации международной торговли и «рецидив» протекционизма. После Второй мировой войны отчетливо прослеживалась тенденция постепенного сокращения ставок таможенных пошлин. Если к моменту создания Генерального соглашения о тарифах и торговле (ГАТТ) в 1947 г. средневзвешенные ставки таможенных пошлин составляли более 40%, то к 1994 г. (непосредственно перед образованием ВТО) они составляли 4–5%. Практически в ходе каждого из 8 раундов ГАТТ достигались новые договоренности о сокращении таможенных пошлин. Одним из главных принципов ВТО является дальнейшая либерализация международной торговой деятельности, то есть реализация курса на выравнивание конкурентных условий для всех стран. Однако, в последние годы во внешнеторговой политике ведущих стран наметился некоторый поворот в сторону протекционизма. Произошедшее можно объяснить следующим образом. Либерализация международной торговли привела к определённой направленности трансграничных торговых потоков, которая на современном этапе далеко не в полной мере соответствует долгосрочным стратегическим интересам отдельных стран. Обращает на себя внимание тот факт, что некоторые страны (Германия, Китай) из года в год демонстрируют позитивное сальдо торгового баланса, в то время как для некоторых других стран (Великобритания, США) объёмы импорта из года в год превышают объёмы экспорта. Тем самым финансовые ресурсы устойчиво перетекают из одних стран в другие, что долгое время в известном смысле компенсировалось за счет трансграничного движения капиталов. Однако, в последние годы данный процесс затрудняется в связи с сокращениями объёмов международных инвестиционных вложений. Неслучайно инициатором «возвращения» к протекционизму явились США, начавшие в 2018 г. торговую войну с Китаем [8]. Именно между этими странами сложился крайне неравномерный характер взаимной торговли, так что ежегодный экспорт американских товаров в Китай был меньше американского импорта из Китая на 300–400 млрд долл. США и Китай –две крупнейшие экономики мира, сильно зависимые друг от друга. Торговая война наносила серьёзный ущерб экономикам обеих стран, поэтому подписание в январе 2020 г. Соглашения «о торговом перемирии» явилось закономерным шагом. Однако, это не означает отказ от регулярного использования протекционистских инструментов в современной практике международной торговли. Торговые противоречия характерны и для торговли США с европейскими странами, так что начатые в 2013 г. переговоры о создании Трансатлантической зоны свободной торговли фактически зашли в тупик.
Крайняя неравномерность глобализационной активности отдельных стран. По своей природе глобализация представляет собой процесс, затрагивающий практически все страны. В то время как реальная глобализационная активность отдельных стран варьирует очень существенно. В значительной мере это объясняется особенностями современной глобализационной модели. Многие страны не могут проявлять сильную глобализационную активность в связи с низким уровнем конкурентоспособности, непривлекательностью для иностранных инвестиционных вложений и т.д. Различия в характере участия отдельных стран в глобализационных процессах находят многочисленные формы проявления. Например, глобализация характеризуется развитием технологического сотрудничества и созданием интернациональных команд специалистов, занимающихся разработкой технологических инновационных нововведений. В то же время большинство инновационных центров создается и функционирует, прежде всего, на территории развитых индустриальных стран. Кроме того, более 90% зарегистрированных патентов на технологические изобретения приходятся примерно на 10 ведущих стран [14]. Важным элементом глобализации является формирование глобального информационного пространства. В настоящее время цифровизация экономики — многоаспектный процесс, охватывающий практически весь мир. Однако, существует феномен «информационного неравенства», заключающийся в неодинаковом доступе к информационным технологиям и информационным услугам населения развитых и развивающихся стран.
Проявлением глобализации является также международная миграция населения, обусловленная в том числе сотрудничеством в образовательной сфере, а также деятельностью мультинациональных корпораций, открывающих филиалы и представительства по всему миру. Однако и в области миграции населения также прослеживается некоторая неравномерность. Развитые страны становятся своеобразным целевым регионом, куда люди из развивающихся стран стремятся в поисках лучшей доли. Очевидно, что подобная тенденция порождает целый ряд проблем. Развитые страны могут принять лишь ограниченное число мигрантов из развивающихся стран. Остро встаёт вопрос о социальной адаптации мигрантов к новым условиям. Зачастую они не обладают достаточной квалификацией для того, чтобы получить работу, предполагающую сравнительно высокий социальный статус. Они заняты на подсобных работах, которые неохотно выполняют представители коренного населения. Многие мигранты из развивающихся стран пребывают в развитых странах на положении людей «второго сорта», не имеющих значительных социальных перспектив. В то же время примечателен следующий аспект. В условиях глобализации информация об уровне жизни и социальных возможностях в разных странах быстро распространяется. Многие граждане развивающихся стран готовы выполнять подсобную работу и мириться со статусом людей «второго сорта» только для того, чтобы проживать в развитых странах. Они не верят, что ситуация у них на родине в ближайшие годы изменится, и они смогут обеспечить своим семьям достойные условия существования, не эмигрируя в развитые страны. Тем самым, глобализация ещё больше обнажает социальную пропасть между уровнем жизни людей в развитых и развивающихся странах и в известном смысле стимулирует усиление миграционных потоков. Очевидно, что в долгосрочной перспективе эмиграция в развитые страны не может быть путём к повышению жизненного уровня для большинства граждан остального мира. Уже сегодня развитые страны прибегают к многочисленным ограничительным мерам, препятствующим массовому въезду мигрантов из развивающихся стран.
Глобализация проявилась также в трансформационных процессах, произошедших с начала 1980-х годов в бывших социалистических странах. Несомненно, расколотый на две противоположные хозяйственные системы мир нельзя однозначно признать «глобализированным». Важно учитывать то обстоятельство, что бывшие социалистические страны проводили курс на тесную экономическую интеграцию между собой и несколько ограничивали контакты с капиталистическими странами. В частности, этому способствовали государственная монополия на международную торговлю и государственная собственность, фактически исключавшая любую возможность осуществления иностранных инвестиционных вложений. Рыночные преобразования 1990-х годов сделали бывшие социалистические страны неотъемлемой частью глобализирующегося мира. Большинство бывших социалистических стран вошли в состав ВТО, а страны Восточноевропейского региона стали членами ЕС. Однако, подобный сценарий развития не позволил бывшим социалистическим странам (за исключением Китая) играть сколько-нибудь значительную роль в глобальных хозяйственных трансакциях. Страны Восточной Европы относятся к наиболее слабо развитым членам ЕС, а экономики стран постсоветского пространства занимают далёкие места в рейтингах международной конкурентоспособности и глобальной активности. Очевидно, здесь сказывается фактор исторической «форы» развитых стран. Она заключается в том, что в процессе осуществления рыночных реформ экономики бывших социалистических стран оказались в условиях, которые были сформированы развитыми индустриальными странами за несколько десятилетий до этого. Тем самым, у бывших социалистических стран вероятно не было реального исторического шанса занять ведущие позиции в современном глобализирующемся мире. Исключение составляет лишь экономика Китая. Неудивительно, что некоторые страны (Венгрия, Польша) в последние годы проводят политику, которую зачастую интерпретируют как «новый национализм».
Все обозначенные тенденции показывают, что вопрос о дальнейшем развитии процесса глобализации как мегатренда на современном этапе остаётся дискуссионным. Предпринятые в последние годы протекционистские мероприятия и усиление националистических процессов в отдельных странах наводят на мысль о движении в обратном направлении, то есть деглобализации. Действительно ли сложившаяся в современной мировой экономике ситуация побуждает отказаться от тех «завоеваний», которые были достигнуты в процессе глобализации в последние десятилетия и начинать двигаться в обратном направлении? Крайне важным здесь представляется социально психологический аспект. В 1990-е — 2000–е годы с глобализацией были связаны многочисленные ожидания не только экономического, но и социального характера. Ослаблялись барьеры, отдалявшие друг от друга людей, проживающих в различных уголках земного шара. Помимо чисто экономических выгод, обусловленных развитием международной торговли и международного движения капиталов, предполагалось, что в ходе глобализации появляется возможность совместными усилиями решать задачи, направленные на повышение благосостояния и обеспечение достойного уровня жизни в мире в целом. Кроме того, термин «глобализация» в социально-экономической литературе сочетался с некоторыми другими важными терминами (постиндустриальная экономика, цифровая экономика, экономика знаний и т.д.). Использование всех этих понятий связывалось с гипотезой о зарождении каких- то новых неизвестных ранее экономических механизмов, способных в короткие сроки существенно повышать уровень среднедушевых доходов во всём мире. Существовала надежда на то, что экономические кризисы, социальная нестабильность и дифференциация, конъюнктурные колебания останутся в прошлом, так как были свойственны «экономике классического капитализма». Однако реалии оказались более сложными. Мировой экономический кризис 2008–2009 гг. показал, что переход к бескризисным траекториям экономического развития был иллюзорным. Глобализация не изменила сущность рыночной экономики и не избавила её от подверженности конъюнктурным колебаниям. Более того, разветвлённый характер глобальных хозяйственных взаимосвязей способствует распространению кризисных тенденций из одного региона в другой, то есть существует опасность трансформации локальных кризисов в глобальные.
Определённое разочарование в результатах глобализации обуславливается и проблемами межстрановой дифференциации. Несмотря на то, что за последние 2–3 десятилетия борьба с бедностью достигла некоторых успехов, разрывы уровней ВВП на душу населения по-прежнему значительны. Так, разрыв между странами с высоким уровнем дохода (по классификации Всемирного банка) и прочими странами в последние годы составляет около 9 раз в текущих ценах и примерно 4,5 раза по паритету покупательной способности. Превосходство развитых стран ощущается по всем параметрам глобальной активности, что выражается, в частности, в значении индекса глобализационной активности стран KOF. Первые 40 позиций занимают за небольшим исключением развитые индустриальные страны. Тем самым, в рамках значительной части общественно-политических кругов утвердилось мнение, в соответствии с которым современная модель глобализации приносит реальную выгоду далеко не всем странам и не всем слоям населения.
Разочарование в глобализации на современном этапе логично и всё же выражает несколько субъективные оценки. Очень многие достижения данного процесса прочно вошли в жизнь значительного количества современных людей. Широкий выбор товаров, произведённых в разных странах, возможность путешествовать, регулярное общение с людьми, проживающими во всех уголках земного шара — всё это сегодня воспринимается как обыденная жизнь, в то время как было невозможным около трёх десятилетий назад. Существенное повышение таможенных пошлин, отказ от либерализации движения капиталов, новые барьеры на пути пересечения границ — абсолютно не приемлемы на нынешнем этапе развития мирового хозяйства. Термин «деглобализация» уже введён в научный оборот, но вопрос заключается в том, как далеко могут зайти связанные с этим понятием процессы? По мнению автора, глобализация — это поступательный процесс, идущий волнообразно: периоды быстрого прогресса сочетаются с периодами некоторого спада с элементами движения назад. Вероятно, в посткризисный период вновь наступила подобная «пауза». В то же время, несмотря на некоторые элементы проявления нового национализма, достигнутый уровень тесноты глобальных хозяйственных взаимосвязей остаётся. Национальные хозяйственные системы столь взаимозависимы, что фактически уже не могут существовать относительно обособленно друг от друга. Поэтому вопрос о защите преимущественно национальных экономических интересов ставится закономерно, но зачастую представляет собой лишь политическую декларации. Усиление протекционизма может носить лишь локальный характер. Таким образом, речь идёт не о деглобализации, а об очередной стадии в процессе глобализации.
Однако, нельзя не признать, что современный глобализирующийся мир столкнулся с абсолютно новым вызовом, делающим будущее глобализации ещё более неопределённым. Этот вызов неразрывно связан с пандемией COVID-19. Здесь можно выделить несколько аспектов. Во-первых, сама природа данного вызова изначально не экономическая (в отличие от мирового экономического кризиса 2008–2009 гг.). В то же время, пандемия оказывает непосредственное влияние на экономику фактически всего мира. В ближайшие месяцы мир ждёт рецессия, продолжительность которой трудно предсказуема. Рецессия означает спад многих проциклических показателей, в том числе и объёмов глобальных хозяйственных трансакций. Во-вторых, борьба с пандемией ведётся прежде всего на уровне отдельных национальных хозяйственных систем, закрывших государственные границы. Это приводит к сокращению трансграничного перемещения людей. В-третьих, за время пандемии умирает значительное количество людей, в том числе и в развитых индустриальных странах. Остаётся открытым вопрос, как это может повлиять на деятельность хозяйствующих субъектов в целом и, в частности, на их способность к глобализационной активности.
Таким образом, на современном этапе очевидные предпосылки для деглобализации мировой экономики не прослеживаются, но обостряются существовавшие ранее проблемы и появляются новые, которые воздвигают препятствия на пути к дальнейшему глобализационному прогрессу. |
| |
|
|
