Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 3 (79), 2021
ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА
Аверьянова О. В.
преподаватель кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин
Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова (г. Санкт-Петербург),
кандидат экономических наук

Спесивцева А. А.
бакалавр Института промышленного менеджмента, экономики и торговли
Санкт-Петербургского государственного политехнического университета Петра Великого

Кудинов И. А.
зам. декана факультета технологического менеджмента и инноваций
Национального исследовательского университета ИТМО (г. Санкт-Петербург),
кандидат экономических наук

Благих И. А.
ординарный доцент факультета технологического менеджмента и инноваций
Национального исследовательского университета ИТМО (г. Санкт-Петербург),
доктор экономических наук


Развитие представлений о военнном хозяйстве: экономический и исторический анализ
Представления о военном хозяйстве начали формироваться в сознании людей довольно рано, ибо войны — постоянный спутник человечества на протяжении его истории. Эти представления не оставались неизменными. Они менялись вместе с развитием военной техники и материально-технического обеспечения войск, а также со способами обеспечения безопасности, организации обороны и наступления. Обеспечение безопасности неразрывно связано со структурой общества: прежде всего с его политико-правовой организацией и с состоянием хозяйства в целом. Вместе с тем, в экономической теории по прежнему остается открытым вопрос: действительно ли военное производство является обузой для национальной экономики? Или все же дело обстоит намного сложнее, чем простые ответы «да» или «нет»? Авторы данной статьи освещают указанную проблематику с точки зрения исторического и экономического анализа
Ключевые слова: история народного хозяйства, военное хозяйство, исторический анализ хозяйства, экономический анализ военного производства, военное производство
УДК 338.23   Стр: 209 - 217

При рассмотрении истории военного хозяйства и его проекции на современность следует отказаться от представлений в этой сфере как о линейном процессе восхождения от «варварства и дикости» к «прогрессу и цивилизованности», от простых и «отсталых» форм к современным и «передовым». Методология истории войн имеет более сложный характер, чем методы описания эволюции и прогресса человечества, идущего вверх по ступеням цивилизованности.
Рассматривая историю взаимодействия войн и роста богатства европейских народов, российский генерал-интендант и министр финансов Е.Ф. Канкрин выделял среди производительных сил наций «производительность грабежа и обдела». Под производительностью грабежа он имел в виду завоевания, когда «завоеватели приобретали гораздо большее богатство, чем могли получить посредством самой тяжелой и упорной работы на лучшей земле». Под производительностью обдела (неравноценного обмена) он имел в виду колониальные отношения, базирующиеся на военно-экономическом превосходстве одного народа над другим. В качестве примера он приводил английские колонии в Индии, которые «дают возможность европейцам обогатиться, поскольку там установлены такие торговые связи между нациями, при которых один народ постоянно получает прибыль, а другой терпит убытки». В производительности грабежа и обдела участвует, — считал Е.Ф. Канкрин, — и английская экономика и труд английской «нации, как интеллектуальный, так и физический, но прибыль от него, благодаря военно-экономическому превосходству, несоизмеримо больше затраченных усилий» [1].
При выявлении изменений в формах военного хозяйства, способов материального обеспечения вооружённых сил следует, как представляется, учитывать следующие положения.
Аристотель считал, что «военную деятельность можно рассматривать до известной степени как естественное средство для приобретения новой собственности (богатства)». При этом он ввёл различие между богатством как средством благополучной жизни и богатством как целью. В последнем случае стремление к богатству становится бесконечным и, потому, ненасытным. Оно толкает человека к пороку, делает его несчастным. Это свойство напрямую связывается им не только с присвоением чужой собственности (захватом, приватизацией), но особой ролью денег и торговли в жизни людей [2].
Платон — учитель Аристотеля полагал, что владеющее оружием сословие, вставшее на путь приобретения богатства, может стать настоящим бедствием для государства и народа. Именно поэтому в своём «идеальном государстве» он ограждал сословие «стражей» от соприкосновения с «экономическими мотивами». Стражи живут на содержании у остальных граждан, «в уплату за то, что они их охраняют». При этом «количества припасов должно хватать стражам на год, но без излишка». Это единственное сословие в платоновском государстве, представители которого не должны иметь собственности. Им запрещено даже прикасаться к золоту и серебру. Иначе, «чуть только заведется у них собственная земля, дома, деньги, как сейчас же из стражей станут они хозяевами и земледельцами; из союзников остальных граждан сделаются враждебными им владыками; ненавидя сами и вызывая к себе ненависть... будут они всё время жить в большем страхе перед внутренними врагами, чем перед внешними, а в таком случае и сами они, и всё государство устремится к своей скорейшей гибели» [3].
Т. Мор, вдохновлённый Платоном, описал в XVI в модель другого идеального государства, в которой предлагал свой способ организации военного хозяйства. Для его функционирования используется накопленное богатство — запасы драгоценных металлов. На острове Утопия его затрачивают в основном на обеспечение и содержание наёмного войска. «Средства, предназначенные на ведение войны, — деньги утопийцы дают щедро, граждан же — весьма скупо». При этом сама победа в войне рассматривается как средство переложения её издержек на побеждённого путём выплаты денежных контрибуций и передачи приносящих доход земельных владений [4].
Современник Т. Мора, Н. Макиавелли, написавший известную и неоднозначно толкуемую книгу «Государь», писал, что «война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого». Наёмные войска, или войска союзников для боевых действий в интересах собственного государства, неэффективны или даже опасны. Для успешного ведения войн необходимо национальное собственное войско. Однако расходы на него не должны разорять подданных. Важно проводить различие между тратами «своего» и «чужого». «...Расточая чужое ты прибавляешь себе славы, тогда как расточая своё — ты только себе вредишь». Поэтому мудрый правитель скуп во время мира, что позволяет ему избегать чрезвычайных налогов и «неблаговидных способов изыскания денег» во время войны. Основную же тяжесть военных расходов предполагалось переложить на территорию противника [5].
Более современный нам немецкий социолог, историк и экономист М. Вебер полагал, что деятельность военачальника можно рассматривать как хозяйственную. Но при этом настаивал, что хозяйство «в узком смысле» связано только с мирной деятельностью, а не с применением насилия, пусть даже и для реализации «хозяйственных целей» [6]. Важно подчеркнуть (не вдаваясь в различия в определении понятия «хозяйство»), что все, известные нам авторы, рассматривая военные действия как часть хозяйственных, считали необходимым ограничить чрезмерное воздействие на войско «хозяйственных целей». Войско, организованное исключительно как хозяйственное предприятие — это войско наёмников, оно непригодно для защиты интересов граждан.
Особенно четко эта мысль оформилась в эпоху Просвещения, которая поставила во главу угла «естественные законы», отодвинув при этом нравственный опыт человечества на второй план. Если до этого войны чаще всего рассматривалась как насилие, но справедливое завоевание собственности являлось «нормальным» продолжением экономики, то теперь «нормальной экономикой» считалась торговля и ростовщичество. Экономическое закабаление виделось как «естественное» условие мира. Война же нарушает ход естественной экономики, хотя она сама служит причиной ожесточённых торговых войн. Наиболее известные из них относятся к XVI–XVII вв., когда в основных странах Европы того времени начинается процесс первоначального накопления капитала, а в экономической политике и идеологии господствовал меркантилизм. Наиболее агрессивную внешнеторговую политику вела в это время Англия. Чтобы завоевать преобладающее положение в мировой торговле и добиться колониального могущества, Англия силой пробивала себе дорогу к рынкам, захваченным ранее такими странами, как Испания и Голландия.
Англичане вторглись в Индию первоначально как торговцы и создали там несколько торговых факторий, положивших начало их длительному господству в этой стране. Они основали новые колонии в Америке, из которых выросли позднее Соединённые Штаты Америки, вели обширную контрабандную торговлю в чужих колониях. В XVI в. Англия вела напряжённую торговую войну против Испании, а в 1588 г. разгромила испанский флот («Непобедимую армаду»). В XVII в. шла ожесточённая борьба между Англией и Голландией. В XVIII в. имела место торговая война между Англией и Францией — давнишним серьёзным конкурентом Англии. В общей сложности Англия провела около 70 лет в ожесточённых торговых войнах. Именно с XVI в., со времени правления Елизаветы I, Англия становится на тот путь организации вооружённых сил, который будет отличать её вплоть до ХХ в.: приоритет будет дан развитию флота, предназначенного для глобального господства на море. При этом она стремилась «не жалеть никаких средств для создания и всемерного усиления армии по образцу армий континентальных», но не сокращала «до последней возможности расходы на флот» [7].
В экономической мысли после заката меркантилизма, т.е. в эпоху господства буржуазной классической политической экономии, война стала рассматриваться как «аномалия», отклонение от естественного порядка вещей. Но это не отменяло необходимости правильной организации и обеспечения войска, необходимого на случай боевых действий. Так, А. Смит писал: «Первая обязанность государя — защита общества от насилия других независимых обществ — постепенно требует всё больших и больших расходов, по мере того, как общество развивается и цивилизуется. Военная сила общества, которая первоначально не стоила ничего государю ни во время мира, ни во время войны, должна, по мере развития прогресса, содержаться им сперва во время войны, а потом и в мирное время». Анализ особенностей организации вооружённых сил на разных исторических этапах у самого А. Смита выходил за пределы исключительно вопросов финансирования [8]. Однако проблемы военного хозяйства в экономической науке долгое время, по существу вплоть до Первой мировой войны, рассматривались лишь в качестве одной из подсистем государственных финансов.
В конце XIX в. либеральные принципы в теории и на практике всё больше вытеснялись идеями империализма. Теоретическое обоснование империализма строилось на том, что развитие капитализма неизбежно сталкивается с проблемой узости внутренних рынков и избытком капиталов, не могущих найти применения внутри страны. Единственным выходом из этого положения виделось наличие колоний для обеспечения беспрепятственного вывоза капиталов, товаров и рабочей силы и ввоза продовольствия для населения и сырья для промышленности. Теперь войны, направленные на захват и удержание колоний, считались неизбежным следствием экономического развития. Более того, само понятие «империализм» первоначально означало не что иное, как агрессивную захватническую политику наиболее развитых государств.
Эти идеи служили обоснованием борьбы за колониальное могущество, которая в весьма в острой форме развернулась в последней четверти XIX в., приведя к ряду локальных военных конфликтов (напр., англо-бурская, русско-японская войны) и став одной из основных причин Первой мировой войны. Спустя два десятилетия после её окончания Дж. М. Кейнс укажет, на основе своих теоретических представлений, что именно политика экономического либерализма привела к обострению международного соперничества: «...в условиях laissez faire внутри страны и при наличии международного золотого стандарта, что было характерно для второй половины XIX в., правительства не располагали никакими другими средствами для смягчения экономических бедствий в своих странах, кроме конкурентной борьбы за рынки» [9].
Подробный анализ эволюции экономических основ теории империализма, её сильных и слабых сторон выходит за рамки данной работы. Важно подчеркнуть то, что они находили подтверждение в фактах национальной и международной хозяйственной жизни и вызывали отклик в самых широких кругах: от консерваторов и милитаристов, до социалистов и коммунистов. Экономический империализм сформировался в годы глобальных кризисов (экономической депрессии).
В настоящее время под Великой депрессией подразумевается мировой экономический кризис 1929–1933 гг. Но ранее это название применялось для обозначения периода с 1873 по 1893 гг. [10]. Избыточные капиталы, которые образовывались в этих условиях, устремлялись на внешний рынок. С другой стороны, «почти повсеместно усилилось движение в пользу протекционизма». Тенденция к обособлению и защите собственных рынков наблюдалась как на уровне государств, так и на уровне отдельных предприятий — именно в это время отчётливо проявляется стремление к удержанию контроля за рынками и созданию монопольных объединений — картелей, трестов, синдикатов. Недаром Дж. Гобсон отмечал, что «империализм отвергает принципы свободной торговли: он покоится на экономической основе протекционизма», а Й. Шумпетер позднее говорил о развитии «неомеркантилистских принципов». Начавшийся в последние годы XIX в. период подъёма только усилил мнение современников о необходимости проникновения на внешние рынки, т.к. его «центр тяжести ... лежал не столько в сфере расширения местных рынков, сколько в сфере расширения мирового хозяйства, в росте капиталистических отношений во всех частях света». Понятие «империализм» лишь оформляло и упорядочивало глубокие изменения в капиталистической экономике, происходившие в последней четверти XIX — нач. ХХ вв. [11].
Первая мировая война завершила «долгий XVIII век» (1789–1914) и подвела черту под целой эпохой европейской и мировой истории. Несколько подробнее её влияние на принципы организации военного хозяйства мы раскроем ниже. Здесь же отметим, что те тенденции, которые в предшествующие её началу период не приобрели ещё окончательного выражения или только намечались, в ходе войны получили свое окончательное выражение. Она практически подорвала международную торговлю. По словам М.И. Туган-Барановского, «война явилась как бы грандиозным опытом протекционизма, доведённого до своего предела». В результате Россия стала представлять из себя модель «изолированного торгового государства», но это же самое определение было верно и по отношению к Германии. В целом, из воюющих европейских держав лишь Англия благодаря своему господству на морях и обширной колониальной империи в значительной степени смогла сохранить довоенные связи. Были приостановлены международные кредитные отношения, нанесён удар системе золотого стандарта. Эмиссия бумажных денег стала важнейшим инструментом финансирования военных расходов [12].
Регулирование экономики в данных условиях потребовало вмешательства национальных правительств в хозяйственную жизнь в невиданных ранее масштабах. Незадолго до начала войны, в 1913 г., австрийский учёный О. Нейрат, предвидя её длительность, призывал к созданию особой экономической дисциплины, связанной с изучением военного хозяйства (Kriegswertschaftslehre). Он «в особенности подчёркивал элемент прямого административного и социалистическо-коммунистического контроля, который будет характеризовать всякое грядущее военное хозяйство. Большое внимание он уделил неадекватности старых идей ведения войны, всё ещё базировавшихся почти исключительно на рассмотрении финансовых проблем».
В послевоенные годы видный большевистский теоретик Е.А. Преображенский, обращаясь к опыту Германии, указывал, что условия войны, «почти оторвавшие» её от мирового рынка привели к формированию «государственного социализма» [13]. В свою очередь в период Первой мировой войны вожди западноевропейской социал-демократии, в первую очередь германской (Шейдеман, Ленч и др.), выдвинули теорию «государственного социализма», характеризуя по существу голодный паек, карточную систему, милитаризацию труда, методы вмешательства буржуазной власти в процесс воспроизводства, как осуществление принципов социализма. Апробированные в действительности методы государственного регулирования стали моделями для экономической политики послевоенных десятилетий как в Советской России — особенно в годы «военного коммунизма», так и в капиталистических странах.
Роль моделей государственного регулирования периода Первой мировой войны особенно возросла после того, как попытки вернуться к «нормальности» были погребены под лавиной мирового экономического кризиса и начавшейся подготовке к новой мировой войне. Они, в частности, оказали значительное влияние на разработку мероприятий Нового курса в США. «Франклин Рузвельт и многие из его сторонников, пришедших с ним в Белый дом в 1933 г., получили свою закалку в области управления национальной экономикой именно в годы первой мировой войны» [14].
Если в 1914 г. В. Зомбарт отмечал, что экономисты не дали ничего, что могло бы непосредственно служить делу ведения войны, то однако уже в ходе самой войны и после неё положение стало изменяться. Экономисты разных стран чётко осознавали, что изменение методов и характера ведения боевых действий делало военное хозяйство особым объектом анализа экономической науки. Задачи науки о военной экономике заключались в разработке методов экономического анализа для комплексного решения задач наиболее эффективной подготовки ресурсной базы ведения боевых действий, размещения промышленных предприятий, обеспечения быстрого перехода мирного хозяйства на военные рельсы, проведения мобилизации и, в последующем, демобилизации и конверсии [15].
В межвоенные десятилетия 1920–1940 гг. происходит институционализация новой научно-теоретической дисциплины — «военной экономики»: появляются специальные публикации, монографии, периодические издания, в военных учебных заведениях открываются отделения для подготовки специалистов. Большое внимание уделялось вариантам использования накопленного национального богатства, для компенсации которого предполагалось использовать ресурсы захваченных территорий [16].
Идеи военной экономики очень быстро воплощались в практические меры. Особое внимание уделялось планированию мобилизации. Первой страной, принявшей закон о мобилизации промышленности во время войны, стала в 1918 г. Япония. Затем схожие законы появились в Польше (1919), Италии (1925), Швеции (1928), некоторых других странах. В 1920 г. в США появляется особый помощник военного министра, ответственный за промышленную мобилизацию, в 1924 г. основывается Армейский промышленный колледж, подготавливающий офицеров для решения задач промышленной мобилизации, в 1927–30 гг. разрабатывается план промышленной мобилизации [17].
Ещё одно важное изменение в понимании роли и значения военного хозяйства происходит в связи с развитием кейнсианства и широким распространением практики кейнсианского регулирования экономики в период непосредственно после окончания Второй мировой войны — прежде всего в США.
«Общая теория занятости, процента и денег» Дж.М. Кейнса, которая вышла в свет в 1936 г., стала приобретать доминирующее значение для определения экономической политики с середины 1938 г. — на волне масштабной экономической рецессии 1937–1938 гг. Однако вплоть до начала войны военные расходы по существу не рассматривались как значимый компонент совокупного спроса. Л. Карри, один из видных деятелей администрации Ф.Д. Рузвельта, констатировал в 1940 г., что военные расходы и экспорт вооружений могут оказывать лишь временное влияние на уровень занятости — в отличие от прогрессивного налогообложения, увеличения объёма социальной помощи, общественных работ, поощрения инвестиций (прежде всего, в области жилищного строительства).
Однако приближающаяся война, наряду с изменением внутриполитической ситуации, стала изменять ориентиры экономической политики с мирных целей на военные. Масштабное увеличение оборонных расходов дало к 1940 г. толчок к преодолению последствий рецессии и началу экономического подъёма военного времени. Воплощение в экономическую политику мирного, «либерального» кейнсианства становилось «менее необходимым и, поэтому, менее вероятным — в то же самое время, как кейнсианский анализ находил в этом своё подтверждение». Сочетание ряда внутренних и внешних политических факторов привело после окончания войны, к концу 1940-х гг., к утверждению в качестве основы экономической политики «милитаристского кейнсианства» — «политики, использующей оборонный бюджет как основное средство сглаживания цикла и обеспечения экономического роста». Военные расходы получили определенный приоритет перед гражданскими [18].
Таким образом, становление и развитие в странах Запада военно-промышленного комплекса в ходе Второй мировой войны и последовавшей затем «холодной войны», распространение теории и практики кейнсианского регулирования экономики сделали военные расходы одним из важнейших регуляторов объёмов совокупного спроса.
Несколько иначе в теории и практике военной экономики обстояло дело в России.
Военное хозяйство России до начала Первой мировой войны. Для построения централизованного национального государства необходимы были иные принципы комплектования и обеспечения войск, необходим был переход к регулярному войску.
Если обратиться к примеру России, то именно в связи с этим следует рассматривать и опричнину XVI в., и стрелецкое войско XVII в., и рекрутский набор XVIII в.
Но если опричнина была попыткой обобщения и универсализацией рецептов, унаследованных от прошлого, то в дальнейшем апробировались новые средства.
При Алексее Михайловиче была сделана попытка перехода от материально-вещественного снабжения армии к созданию механизмов финансового обеспечения. В связи с введением регулярного войска, пусть и функционирующего не на постоянной основе (т.е., не на казарменном положении), впервые появляется потребность в чеканке собственной монеты. В созданных стрелецких полках командные должности занимали представители «литвы служилой», которые не получали, как прежде, земельные пожалования, находились на денежном довольствии. Также на денежном довольствии находились и впервые появившиеся иностранные наёмники. Но чеканка серебряной монеты была ограничена недостатком собственного монетного материала. Попытка восполнить его недостачу за счёт чеканки медных рублей привела к «Медному бунту». Таким образом, уже в XVII в. Россия столкнулась с проблемами, связанными с содержанием регулярного войска на денежном довольствии.
Однако для решения стоявших перед страной задач регулярное войско было необходимо. И при сыне Алексее Михайловича, Петре I, регулярное войско создаётся на основе натурального, материально-вещественного обеспечения.
Пётр I ввёл рекрутский набор, перешёл с подворного на подушное податное обложение и создал магазинную систему снабжения войска. Её суть заключалась в следующем. Территория страны разделялась на 8 губерний, которые не имели административно-территориальных границ (межевание между губерниями стало производиться только при Екатерине II). К восьми губернским городам приписывались уездные города, находящиеся на расстоянии не далее 5 дней маршевого пути. В данных городах создавались магазины — государственные склады, предназначенные для сбора и хранения интендантского имущества и продовольствия, собираемого в качестве подати с жителей близлежащих районов. Считалось, что армия, ведущая сражение на более отдалённом расстоянии, будет разбита противником из-за недостатка снабжения.
Участие России в Северной войне 1701–1721 гг. в составе коалиционных сил спoсобствовало модернизации военного хозяйства. Армия России уже более не отличалась от европейских ни по вооружению, ни по способам организации её снабжения. Вместе с тем, теоретические рекомендации военных авторитетов того времени: Тюренна (1611–1675) о том, что армия должна снабжаться из местных ресурсов, не считаясь с разорением населения, Монтекуколи (1608–1681) о том, что «деньги — залог успеха боеспособности армии» и Фёкиера (1648–1711) о том, что «задача наступления состоит в отсечении армии противника от баз снабжения» творчески перерабатывались русской военно-экономической мыслью[19].
В частности, в России были созданы коллегии, ответственные за заготовку не только готовой продукции для нужд армии, но и сырья, необходимого для военной промышленности. Коллегии отправляли «экспедиции», формируемые из солдат и возглавляемые «инженерами». Задачей этих экспедиций была разведка полезных ископаемых в неосвоенных регионах и организация их добычи и переработки. Таким способом был значительно расширен потенциал армии и хозяйства в целом не только за счёт производственных ресурсов населения, но и за счёт природных богатств Урала и Сибири.
Успехи военно-хозяйственной политики Петра I заключались в том, что увеличение регулярной армии сопровождалось вовлечением в хозяйственный оборот новых территорий и выстраиванием более эффективных органов управления, заменивших прежнюю прикáзную систему и непосредственно связанных с задачами военного строительства. Созданная Петром I система военного хозяйства в своей основе оставалась неизменной вплоть до начала XIX в.
Император Николай I в 30–40-х годах XIX в. реформировал магазинную систему, введя для помещиков подряды с торгов, организуемых в имениях. Если ранее помещик должен был сдать крестьянский оброк в государственный «магазейн», то после реформы он должен был продать получившему от государства торговую привилегию купцу продукты и выплатить государству оброк в денежной форме. Таким образом, 998 имевшихся в стране государственных «магазейнов» превратились по сути в отделения Государственного казначейства и больше не являлись продовольственными складами. Этой реформой Николай I реализовал мечту декабристов, А.И. Тургенева и С.Ф. Орлова о государственном кредите и налогах в денежной форме. Российская экономика стала походить на европейскую, а командиры полков впервые в отечественной истории получили полковую кассу для самостоятельного снабжения личного состава.
Недостатки новой системы финансового обеспечения проявились в годы Крымской войны. Как известно, цены в Севастополе были в 10–20 раз выше, чем на территории остальной России и на выделяемые средства там уже невозможно было приобрести должное количество необходимых продуктов и снаряжения. Как отмечал известный русский экономист В.П. Безобразов, «на крови Севастопольской войны подрядчиками и военными снабженцами были сколочены невиданные ранее в истории России состояния. Денежные капиталы, приобретённые в спекулятивном обороте, хлынули в казённые кредитные установления, поскольку их владельцы не желали быть предпринимателями. Невостребованность ссудного капитала поставила на грань катастрофы систему государственного кредита» [20]. Таким образом, российская теоретическая мысль впервые ставит проблему рыночного перераспределения ресурсов в государстве, ведущем крупномасштабные военные действия. Война требовала накопления в производственном секторе экономики, но капиталы концентрировались в сфере торгово-спекулятивного оборота и в ущерб оборонного и связанного с ним производства.
Отмена крепостного права стала ещё одним важнейшим фактором изменения соотношения между материально-вещественным и денежным обеспечением вооружённых сил и принципами их комплектования. В ходе реформ 1860-х гг. рекрутский набор был заменён воинской повинностью, а в вооружённых силах квартирьеров (чиновников, ответственных за размещение и снабжение) заменили тыловые органы в армиях и полках. По сути дела, установилась система обеспечения войска, основанная на сочетании натурально-вещественного и денежного довольствий.
Другим важным изменением функционировании военного хозяйства России до начала Первой мировой войны стало формирование единой государственной бюджетной росписи. Дело в том, что до 1880-х гг. снабжение армии продолжало осуществляться по территориальному признаку, т.е. военные расходы покрывались за счёт доходов той губернии, к которой было приписано войсковое соединение. В ходе реформы «единства кассы» губернии потеряли право составлять самостоятельную роспись доходов и расходов. Появилось понятие «всероссийский бюджет». В нём росписью военных расходов занималось Военное министерство. Таким образом, появилась возможность закреплять определённые статьи доходов за видами вооружённых сил. В частности, значительная часть доходов от государственной винной монополии были закреплены за Морским министерством. А после русско-японской войны для компенсации огромных потерь в кораблях вся статья этих доходов шла на восстановление флота. Поэтому современники называли восстановленный флот «пьяным».
Преимущество подобной системы заключалось в возможности создания «защищённых статей», гарантировавших стабильное и не зависящее от случайных политических колебаний финансирование родов вооружённых сил. Помимо статей обыкновенных расходов, в российском бюджете появляется также статья чрезвычайных расходов. Её значение состояло в установлении пределов бумажно-денежной эмиссии в годы русско-японской войны. Потребности финансирования боевых действий потребовали использования печатного станка сверх лимита, установленного золотым содержанием рубля. Поэтому ограничение чрезвычайных расходов, закреплённое в бюджете, позволяло сохранять стабильность финансовой системы. И тем не менее опасения обвала рубля было одной из причин заключения мира с Японией на невыгодных для России условиях. Как отмечал французский теоретик военного хозяйства А. Буше, государство, находящееся в долговой зависимости от международных банкиров, не может в современных условиях вести победоносных войн за стратегически важные регионы мира, а тем более — войн за мировое господство.
Прекращение Россией войны за выход на неосвоенные азиатские рынки, в немалой степени связанное с проблемами банковской системы, стало рассматриваться как поражение всего народа. Именно в этот период, по мнению современников, происходит окончательное «включение» России в международные финансовые рынки, приведшее, в конечном итоге, к её вступлению в Первую мировую войну. Как указывал в 1909 г. П.Б. Струве, «при современном напряжённом геополитическом положении... Россия должна выбирать между Францией–Англией и Германией. В сущности выбор уже сделан. Ввести Россию в фарватер германской политики уже невозможно. ...Вопрос финансовой, а тем самым политической зависимости решён» [21].
Военное хозяйство России в годы Первой мировой войны. Первая мировая война в корне изменила представление о взаимодействии экономики и военного хозяйства. Ранее считалось, что войны выигрываются только на полях сражений, при хорошо организованном интендантском снабжении. Но Первая мировая война была по сути первой войной, в которой успех боевых действий зависел не столько от численности армий, сколько от наличия средств массового поражения, производимых в условиях конвейерного производства. На полях сражений основными воющими государствами было израсходовано около 50 млрд патронов, более одного миллиарда артиллерийских снарядов. На фронтах за 4 года войны погибло около 11 млн чел., тогда как в войнах за предшествующие 300 лет погибло примерно 14 млн чел. [22].
Война также показала необходимость интеграции военного хозяйства в народное хозяйство. Как отмечал военный теоретик и начальник Генерального штаба русской армии (1911–1914 гг.) Н.П. Михневич, «...главный вопрос современной войны заключается не в кратковременной интенсивности напряжения сил государства, а в его способности к продолжительному напряжению этих сил. Победа в войне будет определяться экономическим строем государства» [23].
Ответственность за успех войны ложилась прежде всего на правительства. Именно на них лежала задача эффективного перевода мирного хозяйства на военные рельсы и такого распределения тягот войны среди различных слоёв населения, которое не вело бы к угрозе социального взрыва. Длительная позиционная война требовала не только тактических навыков командиров, но и бесперебойного и стабильного производства и доставки оружия, боеприпасов, продовольствия, обмундирования для миллионов солдат, выбывших, в свою очередь, из сферы материального производства.
Нельзя сказать, что перед началом войны необходимость изменений в её хозяйственном обеспечении не осознавалась. Если ранее государство, готовящееся к войне, накапливало запасы вооружения, стратегического сырья для казённых заводов, продовольствия, фуража на достаточно короткий срок (в пределах полугода), и рассчитывало в дальнейшем пополнять израсходованные госрезервы путём закупок в гражданском секторе экономики, то к началу Первой мировой войны во всех великих державах составлялись мобилизационные планы. Они касались изменений в государственном управлении во время войны и подразумевали создание чрезвычайных органов управления. Необходимость организации военного хозяйства в новых условиях требовала ограничения как гражданских прав и свобод, включая права собственности, так и принципов частного предпринимательства. Так, уже в 1915 г. в России было создано Особое совещание по обороне, которое наделялось правами производить реквизиции недвижимого имущества, арест готовой продукции на складах, секвестр в отношении промышленных предприятий. Оно имело право обязать предприятия производить определённый вид продукции, несмотря на уже имеющиеся договорные обязательства перед иными заказчиками.
Условия войны требовали государственного вмешательства в накопление и распределение не только продукции военного назначения, но и товаров повседневного спроса. В России (1916 г.), как и в других странах, вводится карточная система, подразумевающая рационирование норм потребления. Помимо этого, при участии правительства, возникли органы общественного контроля (на базе Союза земств, Союза городов, военно-промышленных комитетов), вмешивающиеся в воспроизводственные процессы в экономике. Однако эти попытки оказались малоэффективными и к 1917 г. трудности на продовольственном рынке достигли максимума. Одной из причин этого было то, что правительственным, чрезвычайным и общественным регулирующим органам не удалось достичь взаимопонимания и взаимодействия.
Техника ведения боевых действий многократно повысила значимость денежной составляющей военного хозяйства и финансовых механизмов. Продукцию промышленного производства нельзя было получить в виде податей, реквизиций и мобилизаций, как, например, фураж, лошадей, продовольствие и т.д. Конечный военный продукт стал результатом многоступенчатого производства, требовавшего участия различных предприятий и отраслей. Для их бесперебойной работы правительствам требовались огромные денежные средства. По данным М.И. Туган-Барановского, мировые расходы на войны за период, начиная с Крымской и вплоть до Первой мировой, составляли ок. 30 млрд руб. Однако уже первые два с половиной года войны показали несопоставимость затрат на её ведение с затратами на предшествующие войны. Так, в начале войны Германия расходовала на военные нужды 18 млн руб. в день, Франция — 18 млн руб., Великобритания — 17,5 млн руб., Россия — 16,3 млн руб. К концу войны они расходовали соответственно 73 млн, 60 млн, 78,5 млн и 55,6 млн руб. в день. Столь резкий рост расходов, с одной стороны, привёл к инфляции, а с другой, обеспечил рост и укрепление технической составляющей войны. Стали достаточно широко использоваться танки, подводные лодки, авиация, автомобили, новые виды стрелкового и артиллерийского оружия [24].
Такой рост расходов требовал новых способов финансирования войны. В России военные расходы перед войной были заложены в обыкновенный бюджет. А военные расходы 1914–1917 гг. были заложены в чрезвычайный бюджет. Источники финансирования двух бюджетов различались. В обыкновенном бюджете это в основном средства налогового происхождения, в чрезвычайном — внутренние и внешние займы и бумажно-денежная эмиссия. К 1917 г. расходы по чрезвычайному бюджету достигли масштабов девяти обыкновенных бюджетов. Правительство и финансовые органы не справились с задачей по управлению финансами военного времени, вследствие чего вина за проигрыш в войне лежит в том числе и на них.
Опыт участия России в Первой мировой войне выявил проблематичность сочетания военного хозяйства, функционирующего на принципах «военного социализма», с экономикой, в которой доминируют рыночные принципы и стремление к максимизации прибыли. Государство вкладывало в военное хозяйства огромные средства (основные тяготы при этом ложились на народные массы). Но не существовало экономических механизмов, которые исключали бы возможность использования казённых средств в целях максимизации прибылей отдельных лиц, но позволяли бы эффективно обеспечивать всем необходимым вооружённые силы. Во время войны существенно выросли доходы наиболее обеспеченных групп населения, тогда как доходы менее обеспеченных групп снизились. Об этом свидетельствует, в том числе, падение объёмов реализации товаров массового спроса: сахара, табака, спичек, керосина, чая. Не удивительно, что правящий режим, с одной стороны, провозглашая эту войну «Второй отечественной», обращались к патриотизму, единству и сплочённости народа, а с другой, не сумев обеспечить равномерного распределения тягот войны среди всех слоёв населения, стремительно терял авторитет и доверие простых людей.
Первая мировая война показала, что в будущих войнах успехи будут по преимуществу зависеть от состояния военного хозяйства. При этом оно должно строиться не просто на основе наиболее эффективного использования наличных ресурсов, но и на основе планомерного развития тех предприятий и отраслей, которые позволят поддерживать военный потенциал, сопоставимый с требованиями научно-технического прогресса. Так, в Первой мировой войне немцы широко применяли химическое оружие, поскольку до войны Германия обладала развитой химической промышленностью; американцы занимали передовые позиции по производству танков в связи с довоенным развитием автотракторного производства. Иными словами, развитие вооружений в значительной степени определялось довоенной специализацией. Но возникновение в межвоенный период предпосылок для нового мирового конфликта демонстрировало необходимость развития новых отраслей, не вытекающих из роли данной страны в мировом разделении труда.
Военное хозяйство в годы Второй мировой вой­ны. Глобальный экономический кризис 1929–1930-х гг. нанёс сокрушительный удар по идеям мирового хозяйства, основанного на свободе торговли. В ходе борьбы с кризисом национальные правительства пытались закрыть внутренние рынки, проводя в той или иной степени политику экономической автаркии. Эти тенденции были подкреплены крахом международного рынка кредитов, что поставило правительства перед необходимостью изыскивать внутренние источники накопления. Можно утверждать, что среди западных стран «пионером» в движении по этому направлению была «корпоративная экономика» фашистской Италии, построение которой начинается практически сразу же после окончания Первой мировой войны — с приходом к власти Б. Муссолини в 1922 г. В годы мирового экономического кризиса она продемонстрировала свою большую эффективность по сравнению со «свободной экономикой». При этом экономические успехи как фашистской Италии, так, позднее, и гитлеровской Германии в значительной степени базировались на развитии военной промышленности.
Функционирование огромной и постоянно разраставшейся военной машины требовало как новых источников финансирования, так и новых инструментов распределения средств.
Одним из первых «домашних средств» увеличения накоплений стало установление «социального» мира между рабочими и работодателями. Происходило огосударствление профсоюзного движения. На месте бывших свободных организаций работников (и там, где их не было вовсе) возникали контролируемые объединения трудящихся, достигающие «договорённостей» с контролируемыми государством объединениями работодателей или крупными корпорациями.
Правительства стран, готовящихся к войне и ведущих её, широко использовали для пополнения своих финансовых ресурсов не только налоги, внутренние займы (прежде всего принудительные), бумажно-денежную эмиссию, но и временно-свободные средства предприятий, аккумулированные на банковских счетах. Под обеспечение военного заказа государством выделялись на частные предприятия «мобилизованная» рабочая сила, сырьё из государственных резервов и запасов, льготные кредиты и безвозвратные ассигнования.
Казначейства, национальные банки, структуры министерств финансов активно вмешивались в «расшивку» узких мест, помогая предприятиям рассчитываться друг с другом методами взаимозачетов на внутреннем рынке и клиринго-бартерными сделками в международных расчётах и платежах.
Правительства (притом не только «тоталитарные режимы») чётко понимали, что даже при сохранении базовых принципов частного предпринимательства необходим жёсткий государственный контроль и координация деятельности всех отраслей для планомерной мобилизации ресурсов.
Однако, собственные ресурсы стран, развязавших Вторую мировую войну («стран оси»), не соответствовали их военным амбициям. Поэтому Генеральные штабы разрабатывали планы «блицкригов», призванные за счёт кратковременной концентрации всех собственных ресурсов лишить противников возможности сопротивления и получить доступ к их ресурсно-сырьевой базе. Если ранее перед войсками ставилась приоритетная задача окружить и уничтожить живую силу противника, то в годы Второй мировой войны наступательные операции были нацелены прежде всего на захват промышленных и сырьевых районов — мест добыч и переработки нефти, иных видов стратегического ресурсов.
Большую роль в преодолении ограниченности ресурсной базы ведения широкомасштабных боевых операций в военной стратегии играли мобилизационные возможности, вытекающие из самой структуры управления экономикой. Так, в Германии использование стратегических ресурсов стало прерогативой не только промышленников, но и главного планирующего органа — Министерства вооружения и боеприпасов. Было организовано взаимодействие промышленных советов с главным командованием сухопутных сил и авиации в рамках Совета вооружений. Он располагал практически неограниченными полномочиями в управлении военной экономикой.
С началом войны было создано Имперское управление военной экономикой и вооружений. В 1942 г. оно было разделено на два управления: Управление военной экономикой и Управление вооружений. До разделения все необходимые для военных целей ресурсы вывозились с оккупированных территорий на промышленные предприятия Германии. После раздела система управления и использования ресурсов оккупированных территорий изменилась. Промышленные предприятия оккупированных стран стали получать военные заказы от Управления военной экономикой. Под исполнение заказов Управление вооружений обеспечивало сырьём не только немецкие предприятия, но и предприятия Франции, Нидерландов, Польши, Бельгии, Норвегии, Сербии, Греции. По сути дела, в 1942–1945 гг. в оккупированной Европе функционировало единое военное хозяйство, которое позволило Германии производить вооружения и боевой техники в 5 раз больше, чем в 1942 г.
Со странами-сателлитами (Румыния, Венгрия, Хорватия, Словакия, Финляндия) существовали торговые соглашения в рамках союзнических договоров. Торговые сделки осуществлялись на основе дойчмарки, курс которой был существенно завышен по отношению к национальным валютам указанных стран, что позволяло Германии удешевлять стоимость поставляемой ей продукции [25].
По отношению к оккупированной территории СССР претворялись в жизнь планы использования промышленных, трудовых и сырьевых ресурсов для нужд военного хозяйства. Было создано Министерство занятых восточных территорий, Имперское центральное торговое общество «Восток» и Украинское общество обработки земли, учредителями которых выступили как государственные органы, так и частные немецкие и украинские фирмы (последние были созданы украинскими эмигрантами, ранее обосновавшимися на территории Германии). Для вовлечении в экономический оборот оккупированных территорий на них планировалось производить продовольствие, добывать и перерабатывать нефть, уголь, металлические руды, создавать ремонтно-техническую базу для нужд армии и т.д. Но эффективность функционирования оккупационной экономики на захваченных территориях СССР оказалась незначительной. Так, в 1942–1943 гг. вместо запланированных 7 млн т зерна с Украины было вывезено лишь 1,2 млн т, которые пришлось изымать методами продразвёрстки. Тогда оккупационные власти перешли к практике вывоза рабочей силы и имущества на территорию Германии и сопредельных с ней государств. Кроме военнопленных (ок. 1,7 млн чел.), труд которых использовался в военном хозяйстве (в нарушение конвенций о военнопленных), к работе было привлечено более 5,5 млн иностранной рабочей силы. Этими мерами фашистскому руководству удалось значительно повысить коэффициент мобилизации (отношение трудоспособного населения к населению, призванному в армию) и смягчить последствия отставания «стран оси» в численности населения от держав антигитлеровской коалиции (в период Второй мировой войны в «странах оси» проживало 170 млн чел., в СССР, США и Великобритании вместе взятых — 371,2 млн чел.) [26].
После начала войны и потери значительной части территории мобилизационные возможности промышленно-ресурсной базы Советского Союза, наоборот, существенно сократились. В первые месяцы войны были потеряны резервы, накопленные на рубежах обороны. Уже через два месяца после начала боевых действий Государственному комитету обороны пришлось задействовать государственные резервы и стратегические запасы, которые были заготовлены на случай затяжной войны.
СССР потерял три промышленно-экономических района (Южный, Центральный, Северо-Западный). Это привело к необходимости переноса всей тяжести военного производства на Урал и в Западную Сибирь. Помимо уже существовавших там предприятий, в срочном порядке организовывались новые производства на основе техники и рабочей силы, вывезенных из оккупированных и прифронтовых зон. Для обеспечения сырьевой базы новых производств проводились изыскания и разработка дополнительных месторождений полезных ископаемых. Данные меры существенно сокращали коэффициент мобилизации. Здесь следует заметить, что около 50 млн чел. временно выбыло из общего числа населения страны в результате оккупации [27].
Страны-союзники СССР, в отличие от союзников фашистской Германии, находились на значительном удалении от его территории, что затрудняло доступ к их ресурсной базе.
Преодоление указанных трудностей было бы невозможным без чрезвычайного напряжения сил и эффективной организации управления военным хозяйством. С началом войны был сформирован чрезвычайный государственный орган — Государственный комитет обороны, который осуществлял руководство как гражданской, так и военной администрацией. Административно-экономические функции Госплана СССР были дополнены институтом уполномоченных с широкими полномочиями по координации деятельности оборонных и гражданских предприятий. Производственные планы имели статус государственного закона. Действие мобилизационных планов касалось как распределения трудовых ресурсов, так и оборудования и сырья. Была введена дифференцированная система рационирования продовольственных пайков, учитывавшая боевой и трудовой вклад различных категорий потребителей. Карточной системой в Советском Союзе был охвачен значительно больший ассортимент продовольствия, чем в других воющих странах.
Выполнимость планов военного времени обеспечивалась сложившейся ещё в довоенное время системой составления межотраслевых балансов: производства и распределения основных фондов, воспроизводства и распределения рабочей силы, производства и распределения народного дохода, денежных доходов и расходов населения, распределения и потребления материальных фондов. В такой системе движение денежных потоков и материальные стимулы не были определяющими факторами для функционирования хозяйственного механизма. Такая структура управления экономикой в большей мере соответствовала условиям военного времени, чем структура управления, базирующаяся на главенствующей роли рынка и товарно-денежных отношений.
Тем не менее, с первых дней войны в СССР были проведены мобилизационные мероприятия в области финансов. Они касались собственных средств предприятий и организаций на банковских счетах, накопленных амортизационных отчислений, а также кредитов, выделенных на капитальное развитие по планам мирного времени. Мобилизация этих ресурсов дала возможность дополнительно выделить оборонным предприятиям около 20 млрд руб., не прибегая к печатному станку. Широко использовались военные государственные займы (4 займа на сумму 72 млрд руб.), прекращение выплат по 14 довоенным займам, реализация среди населения билетов денежно-вещевой лотереи (10 млрд руб.), добровольные взносы и пожертвования на нужды фронта. Эти меры были направлены, в первую очередь, на снижение инфляционного давления на потребительский рынок. Денежные стимулы использовались, наряду с другими, для поощрения трудовых усилий, в т.ч. и при разработке новых образцов вооружения [28].
Поскольку налоги в условиях войны не играли значительной роли, для финансирования бюджетных расходов использовалась также бумажно-денежная эмиссия. Сведения об объёме эмиссии в разных источниках существенно отличаются, но по окончании войны, в 1947 г., избыток наличности был изъят из обращения путём обмена старых денег на новые в соотношении 10 : 1 с ограничением суммы наличных денег, принимаемых к обмену.
В целом советская система военного хозяйства продемонстрировала высокие мобилизационные возможности и способствовала эффективному использованию крайне ограниченных ресурсов, концентрации их на важнейших направлениях. В отличие от ситуации, в которой оказалась Россия в годы Первой мировой войны, Советский Союз не использовал зарубежные займы (кроме поставок по ленд-лизу), не находился в состоянии технологической зависимости, не стоял перед необходимостью продолжения выплат по ранее заключённым займам, не зависел от ситуации на продолжавших функционировать, пусть и в ограниченном масштабе, мировых рынков капиталов.
Послевоенный этап развития военного хозяйства. После окончания боевых действий, страны, участвовавшие в них (как победители, так и побеждённые), столкнулись с проблемой приведения военного хозяйства в состояние, характерное для мирного времени. Однако изменение основных параметров функционирования экономики (технологических, финансовых, управленческих и т.д.) в годы, непосредственно предшествующие началу Второй мировой войны и в её ходе, сделали прежние представления о «нормах» устаревшими. Так, ещё задолго до окончания войны ведущие американские экономисты предупреждали правительство об опасности глубокого экономического спада в результате послевоенной конверсии.
Если прежде основным индикатором величины военного хозяйства служил военный бюджет, то в ходе войны произошло невиданное прежде слияние собственно военных предприятий с предприятиями, удовлетворяющими гражданские нужды. Военный бюджет более не отражал фактической связи гражданского сектора экономики с военным хозяйством. На важность военного производства, как фактора увеличения и поддержания совокупного спроса, указывали и кейнсианские рецепты регулирования экономики — именно в ходе войны кейнсианство прочно утвердилось в качестве теоретической основы экономической политики.
Послевоенная конверсия в государствах, вышедших из войны, осуществлялась разными путями. Проигравшие войну были практические полностью демилитаризованы. В то же время, ось военно-политического противостояния стала оформляться между победившими в войне США и СССР. Различия в экономическом строе, величине накопленного национального богатства определили и различия в характере развития их военного хозяйства в мирное время.
В США, накопленные в ходе войны прибыли корпораций, созданный технологический задел, гигантские финансовые ресурсы правительства, значительный объём отложенного спроса позволили достаточно быстро развивать производство потребительской продукции. При этом, избыточный военно-промышленный потенциал использовался для оказания помощи за рубежом («план Маршалла»), а поддержание высокого объёма военного производства не сказывалось на развитии гражданского сектора.
Советский Союз же вынужден был осуществлять конверсию военного производства путём приспособления оборудования, предназначенного для выполнения военных заказов, для выпуска товаров гражданского назначения. Конверсия, проводимая таким образом, требует дополнительных инвестиций для перенастройки и переоснащения производственного оборудования и технологических процессов. Кроме того, по мере обострения противостояния со странами Запада, значительную часть ресурсов приходилось отвлекать на усиление военного потенциала: создание новых видов вооружения, помощь союзникам по восточному блоку, сохранение большой численности войск (численность армии в послевоенный период сохранялась на уровне 5 млн чел.)
С одной стороны, в послевоенном периоде военное производство из разрозненных отдельных предприятий формируется в единый военно-промышленных комплекс, неразрывно связанный с состоянием народного хозяйства в целом. С другой стороны, развитие новых видов вооружений (ядерное оружие и неограниченные по дальности средства его доставки) превратили в потенциальное поле боя всю территорию каждой страны (или военно-политического блока стран), стерев различия между фронтом и тылом.
В новых условиях военно-политические блоки становились необходимостью, прежде всего, для малых стран, которые, поступаясь частью своего национального суверенитета укрываясь под «ядерным зонтиком» одной из сверхдержав, перекладывали на нее существенную часть затрат на содержание военного хозяйства.
С другой стороны, сверхдержавы сосредоточивались на развитии ракетно-ядерного потенциала, вступая в локальные конфликты (возникающие, прежде всего, по линиям противостояния в странах «третьего мира») силами своих сателлитов или используя наёмников.
Рассредоточение средств, фактически используемых на военные цели, делало непрозрачными расходы на оборону. В определённой степени, подлинные затраты на военное хозяйство становились величиной неподконтрольной даже для самого правительства.
Тенденции военного хозяйства в современных условиях. Распад СССР положил конец блоковому противостоянию, что снизило вероятность применения ракетно-ядерного оружия, разрабатываемого в послевоенную эпоху. С другой стороны, ослабление контроля сверхдержав за странами бывшего «третьего мира» высвободило потенциал для разгорания локальных конфликтов, привело к распространению мирового терроризма (в немалой степени развивающегося из «передовых отрядов», используемых ранее в «горячих точках» межблокового противостояния).
Как показали военные действия в Афганистане, Сомали, Ираке, военный потенциал сверхдержавы, наращиваемый в течение нескольких десятилетий для целей глобальной войны. оказывается малоэффективным в войнах, ведущихся партизанско-террористическими методами. В то же время, вступление в клуб «ядерных держав» новых участников увеличивает риск локальных конфликтов с применением ядерного оружия. Тенденции последнего времени с очевидностью демонстрируют необходимость изменения не только принципов ведения боевых действий, но и принципов организации военного хозяйства, сложившегося в условиях межблокового противостояния.
Для России же необходимость реорганизации военно-промышленного комплекса совмещается с необходимостью восстановления потенциала, достаточного для защиты национальных интересов не только как региональной, но и как великой державы. Среди проблем, требующих решения, можно выделить следующие [29].
Восстановление интеграции оборонных и гражданских предприятий, прежде всего, в инновационных технологиях. В качестве попыток решения проблемы можно рассматривать создание в последнее время холдингов в авиастроении, судостроении, электронике, которые объединяет усилия предприятий различных отраслей.
Необходимо чёткое понимание тех принципов, на основе которых должен формироваться мобилизационный резерв на случай военных конфликтов. Особую роль в связи с переходом на контрактную основу формирования армии играет разработка принципов подготовки резерва личного состава, накопления боевых средств, транспорта, стратегических резервов и запасов, поддержание инфраструктуры гражданской обороны. Выполнение данных задач не может осуществляться за счёт бюджета Министерства обороны[30]. В советский период выполнение данных функций было в основном возложено на отраслевые министерства и ведомства, предприятия и учреждения гражданского сектора. Для более чёткого решения указанных проблем требуется всеобъемлющая инвентаризация имущества.
Таким образом, для эффективного функционирования военного хозяйства, в условиях рыночной экономики, необходимы теоретическое осмысление прошлого опыта, анализ современного положения, выработка методологических принципов в соответствии с чётко поставленными целями и задачами.


Список использованных источников:
1. Граф Канкрин и его очерки политической экономии и финансии. В 3-х ч. — СПб.,1984. — С. 16–17.
2. Аристотель.Сочинения.т.2. Изд-во Академия, 2001. — С.102.
3. Платон. Государство. — М.: Политика. — С.416.
4. Мор Т. Утопия. — М., 1978. — С. 247.
5. Макиавелли Н. Государь. — СПб., 1997. — С. 56.
6. Вебер М. История хозяйства. Город. — М., 2001. — С. 7–8.
7. Тарле Е.В. Очерки истории колониальной политики западноевропейских государств (конец XV — начало XIX в.). — М.–Л., 1965. — С. 159.
8. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. — М., 2007. — С. 664.
9. Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег / Избранные произведения. — М., 1993. — С. 516–517.
10. Гобсон Дж. Империализм. — Л., 1925. — С. 70.
11. Шумпетер Й. История экономического анализа. В 3-х тт. Т. 3. — СПб., 2001. — С. 106.
12. Туган-Барановский М.И. Влияние войны на народное хозяйство России, Англии и Германии // Вопросы мировой войны: Сборник статей. Под ред. М.И. Туган-Барановского. — Пг., 1915. — С. 302.
13. Преображенский Е.А. Закон ценности в советском хозяйстве // Вестник Коммунистической академии. — 1926. Кн. 14. — С. 7.
14. Rosenbaum E.M. War Economics: A Bibliographical Approach // Economica, New Series. Vol. 9. No. 33. February, 1942. P. 68.
15. Мукосеев В.А. Экономические причины войны // Вопросы мировой войны. Сборник статей. Под ред. М.И. Туган-Барановского. — Пг., 1915. — С. 228.
16. Spiegel H.W. Wehrwirtschaft: Economics of the Military State // The American Economic Review. Vol. 30. No. 4. December, 1940. P. 713.
17. Jones B.L. Role of Keynesians in Wartime Policy and Postwar Planning, 1940–1946 // The American Economic Review, Vol. 62, No. 1/2. Mar. — May, 1972. P. 125–126.
18. Гаркавенко И.А., Булах Е.А., Благих И.А.О взаимосвязи экономического анализа с историей и эволюцией // Проблемы современной экономики. — 2014. — № 2(50). — С. 356–359.
19. Разин Е.А. История военного искусства. В 5 тт. Т. 2. — СПб., 1994. — С. 132.
20. Благих И.А Россия и капитал: 200 лет вместе и 80 лет порознь // Экономист. — 2015. — № 5. — С. 70–75.
21. Струве П.Б. Хозяйство и война // Вопросы мировой войны. Сборник статей / Под ред. М.И. Туган-Барановского. — Пг., 1915. — С. 228.
22. Тау Л. Моторизация и механизация армии и война. — М., 1933. — С. 18–19.
23. Михневич Н.П. Основы стратегии. В 2-х кн. Кн. 1. — СПб., 1914. С. 97.
24. Алиев Э.Г., Благих И.А. Экономическая политика России в условиях ускоренной индустриализации 1895–1914. — СПб.: Арт-Экспресс, 2018. — 240 с.
25. Благих И.А. Обзор международной научно-практической конференции «Уроки Второй мировой войны и современность» (2–3 сентября 2010 г., г. Южно Сахалинск) // Проблемы современной экономики. — 2010. — № 3(35). — С. 456–457.
26. Благих, И. А., Газизуллин, Н. Ф..Газизуллин, Ф. Г. Всемирно-историческое значение Победы советского народа в Великой Отечественной войне (1941–1945 гг.): К 75-летию Победы // Проблемы современной экономики. — 2020. — № 1(73). — С. 6–10.
27. Хайкин М.М., Благих И.А., Рудник С.Н., Газизуллин Н.Ф. Экономические основы Великой Победы СССР во Второй мировой войне // Проблемы современной экономики. — 2020. — № 2 (74). — С. 6–11.
28. Война и мир в судьбах ученых-экономистов. Очерки. Вып. 11 / И.А. Благих, Н.К. Фигуровская, О.В. Иншаков. — Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2014. — 146 с.
29. Подвиг народа: вклад народов СССР в Победу в Великой Отечественной войне 1945–1945 гг. / И.. Благих, Е. Абрамов, И. Бахтуридзе и др. СПб.: Аврора, 2015 — 532 с.
30. Современная экономика России: теория, история, политика / И.А. Благих, В.Ю. Пашкус, М.С. Долгих и др. — СПб.: КультИнформПресс, 2017 — 260 с.

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия