|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (86), 2023 | | | | ЭКОНОМИКА И ЭКОЛОГИЯ | | | Заединов А. В.
аспирант экономического факультета,
инженер-исследователь биологического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
| |
| | | | | Одной из актуальнейших задач XXI века является минимизация вредного антропогенного воздействия на окружающую среду с целью предотвращения катастрофических последствий изменения климата. Формируется система норм, требований и стандартов, стимулирующих, а в отдельных случаях и вынуждающих государства и компании занимать проактивную позицию в части декарбонизации и перехода на более экологичные технологии и процессы. Значительным потенциалом решения данной задачи обладает формирующаяся в настоящее время секвестрационная индустрия, объединяющая в себе проекты технологического, геологического и биологического улавливания, связывания и захоронения или полезного использования углекислого газа и других парниковых газов. В статье выполнен анализ традиционного подхода российского бизнеса к реализации климатических проектов и предложена авторская модернизация бизнес-модели, позволяющая не только повысить эффективность таких проектов, но и обеспечить формирование и развитие эффективного углеродного рынка на территории России. Это, в свою очередь, может повысить конкурентоспособность российских компаний на международных рынках и предоставить конкурентные преимущества нашей стране за счет более полного раскрытия ее секвестрационного потенциала. | | Ключевые слова: климатические риски, секвестрационная индустрия, декарбонизация, углеродный след, бизнес-модели | | УДК 338.2; ББК 65.2/4 Стр: 202 - 206 |
Введение. Решительным ответом на климатические вызовы является декарбонизация экономики, то есть поэтапное сокращение вплоть до нуля нетто-выбросов парниковых газов (ПГ) в CO2-эквиваленте как на уровне отдельной фирмы или производственной цепочки, так и на уровне государств. В международном масштабе рамочные условия, определяющие обязанности стран по снижению негативного воздействия на ОС, представлены в Парижском соглашении по климату 2015 года, а также в региональных соглашениях, например, European Green Deal. На национальном уровне уже более 50 стран приняли долгосрочные стратегии низкоуглеродного развития и заявили о намерении достичь углеродной нейтральности к 2050-2060 годам. В число этих стран входит и Россия. Бизнес, помимо международного и регионального регулирования, испытывает также и репутационное давление. Появляются различные рейтинги «зелености» компаний или их продукции, которые могут не только определять восприятие бренда или товара потребителями, но и влиять на перспективы компаний на финансовом рынке.
Наиболее известными направлениями секвестрационной индустрии, обладающей значительным потенциалом декарбонизации экономики, являются CCUS-технологии (carbon capture, utilization and storage) и карбоновое земледелие (carbon farming). В данной работе для общего обозначения всех направлений используется понятие «климатические проекты» (КП), так как именно климатические вызовы стали ключевым драйвером, изменившим традиционную парадигму ведения бизнеса на основе экстрактивного поведения человека по отношению к земным ресурсам. Это предопределило возникновение новой секвестрационной индустрии и углеродного рынка, определяющего возможность коммерциализации таких проектов.
В основе секвестрационной индустрии лежит инновационное развитие технологий и техники. Однако, когда речь идет о революционных изменениях на рынке или о возникновении нового рынка, радикальное преобразование бизнес-моделей имеет не меньшее значение. Процессные инновации могут определять успех компании наравне с технологическими. Поэтому целью данной работы является выработка предложений по оптимизации бизнес-процессов, сопровождающих возникновение секвестрационной индустрии в России, и обеспечению формирования эффективно функционирующего и развивающегося углеродного рынка в стране. Для достижения данной цели автором поставлены следующие задачи, определяющие структуру данной работы: обзор нормативно-правовых предпосылок возникновения углеродного рынка в России; анализ традиционного подхода к реализации бизнесом КП; выработка предложений по модернизации бизнес-модели КП; формулирование выводов и рекомендаций для государства и бизнеса.
Теоретическую основу исследования составили работы ведущих ученых экспертов, посвященные международному и региональному климатическому регулированию и соответствующей стратегической политике [1, 2], направлениям и перспективам развития секвестрационной индустрии и рынка углеродных единиц (УЕ) в России и мире [3, 4, 5], а также изучению специфики управления стейкхолдерами при реализации проектов секвестрации CO2 [6]. Методологическую основу анализа и авторских предложений по модернизации бизнес-модели реализации КП в условиях формирующегося российского углеродного рынка составил ценностный сетевой подход, подразумевающий рассмотрение бизнес-модели как единой системы совместного создания ценности рядом участников, с учетом баланса их интересов и властных полномочий [7, 8].
Нормативно-правовые предпосылки становления российского углеродного рынка. В международной и национальных практиках нормативно-правового регулирования баланса ПГ наиболее широкое распространение получили два типа механизмов и инструментов: углеродный налог и рынок углеродных единиц.
Углеродный налог представляет собой плату, взимаемую государством с фирм, чья деятельность сопровождается выбросами ПГ, превышающими установленные допустимые значения. Особую значимость в данном контексте имеет трансграничный углеродный налог, предложенный Европейской комиссией в рамках «Европейского зеленого курса». С его помощью Европейский союз фактически постарается принудить своих торговых партнеров к более активной декарбонизации производственных цепочек, что в конечном счете ляжет дополнительным бременем на экспортеров в ЕС. Так, согласно экспертным оценкам, платеж России по трансграничному углеродному налогу с 2026 года будет составлять около 1 млрд евро ежегодно, Беларуси – 25 млн евро, Казахстана – 11 млн евро [9].
Основой реализации любых проектов по сокращению выбросов или поглощению ПГ, по мнению экспертов, является рынок УЕ и стремление бизнеса сократить углеродный след [4,10]. В настоящее время цены на УЕ введены в 45 национальных и 35 местных юрисдикциях, которые ответственны за выбросы 11,65 млрд т CO2 или 21,5% от глобальной эмиссии [11]. Как показал опыт ЕС, если добровольного рынка УЕ недостаточно, в дополнение к нему может быть целесообразным внедрение углеродного налога, вынуждающего крупных загрязнителей сокращать свой углеродный след или участвовать в торговле углеродными квотами.
Российские власти, со значительным отставанием от развитых стран, выбрали второй путь – формирование национального рынка УЕ. Нормативно-правовая основа для этого начала закладываться со второй половины 2021 года с принятием Стратегии социально-экономического развития Российской Федерации с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года (Распоряжение правительства РФ от 28.10.2021 № 3052-р) и Федерального закона «Об ограничении выбросов парниковых газов» (№ 296-ФЗ от 02.07.2021). Согласно этому закону, эмитенты, осуществляющие эмиссию ПГ в размере 150 тыс. т CO2-экв и более в год должны, во-первых, отчитываться о выбросах ПГ и, во-вторых, реализовывать климатические проекты, обеспечивающие предотвращение (сокращение) выбросов ПГ или увеличение поглощения ПГ. С 2022 года также запущен Российский реестр углеродных единиц как стандартизированная электронная база данных, обеспечивающая точный учет операций с углеродными единицами [12]. Для отработки национальной версии механизма обращения с УЕ по аналогии с европейским и для дальнейшей детализации правил установления квот на выбросы ПГ был принят и Федеральный закон «О проведении эксперимента по ограничению выбросов парниковых газов в отдельных субъектах Российской Федерации (№ 34-ФЗ от 06.03.2022).
В сентябре 2022 года на Национальной торговой бирже прошли тестовые торги УЕ в рамках российской инфраструктуры. ООО «ДальЭнергоИнвест», реализовавшее проект электрогенерации на основе ВИЭ на Сахалине, продало 20 УЕ в ходе двух сделок по средневзвешенной цене в 1000 руб. Для этого компания должна была верифицировать свои результаты по выработке УЕ в соответствующей аккредитованной организации и зарегистрироваться в реестре рынка УЕ, оператором которого выступает АО «Контур» [13]. Данные тестовые торги позволяют представить общую схему функционирования российского углеродного рынка и состав ключевых участников, однако не отражает реальных перспектив и стремления компаний участвовать в подобных торгах. Более того, среди нерешенных препятствий на пути развития российского углеродного рынка эксперты отмечают: отсутствие реального интереса со стороны бизнеса (отсутствие спроса), сложности международного взаимозачета УЕ, что является ключевым пунктом для экспортеров, длительный срок реализации и окупаемость только при значительном размере проекта, а также нормативно-правовую неопределенность в части владения УЕ при реализации лесоклиматических проектов [14].
На данный момент можно констатировать, что основа инфраструктуры российского углеродного рынка сформирована, но сам рынок не может «ожить» и функционировать хоть сколько-нибудь эффективно ввиду высокой нормативно-правовой неопределенности в части права собственности на УЕ и их международного взаимозачета, а также отсутствия достаточного числа заинтересованных участников. Кроме того, российский углеродный рынок обладает скорее обязательным характером, нежели добровольным, с жестко регламентированным порядком функционирования [5].
Традиционный подход к секвестрационному бизнесу. Основные направления секвестрационной индустрии можно условно разделить на три типа: (1) технологическое, (2) геологическое и (3) биологическое [15, 16]. Первые два направления воплощены в развитии CCUS-технологий (carbon capture, utilization and storage) и заключаются в улавливании CO2 при сжигании топлива и в промышленных процессах, его транспортировке и использовании для создания продуктов и услуг или постоянного хранения в геологических формациях [4]. Биологическое направление предполагает естественное связывание углерода живыми экосистемами: растениями, почвой и океаном. Среди распространенных биологических методов выделяют две группы: (1) культивация водорослей, растительных культур и бактерий с целью производства биотоплива и (2) восстановление и поддержание живых экосистем, поглощающих углерод (карбоновое земледелие, carbon farming) [3].
На карбоновых фермах реализуются специальные мероприятия по земледелию и лесопользованию, увеличивающие поглощение ПГ и позволяющие оператору данной территории реализовать на рынке УЕ, полученные в результате данных мероприятий. Однако, будучи принципиально новым и малоизученным явлением, они еще далеки от коммерческой реализации. Их становлению, в качестве направления бизнеса, предшествует возникновение и развитие, при активной поддержке государства, на базе научных центров особых территорий для проведения исследований и экспериментов по поглощению ПГ – карбоновых полигонов. В России данный процесс начался относительно недавно. Так, в феврале 2021 года Министерство науки и высшего образования РФ запустило двухлетний «пилотный проект по созданию полигонов для разработки и испытаний технологий контроля углеродного баланса как специально оборудованных участков местности» (Приказ Минобрнауки России от 05.02.2021 № 74). По состоянию на октябрь 2022 г. в стране действовало 15 полигонов общей площадью 39,2 тыс. га, а для охвата всех репрезентативных экосистем страны их должно быть сформировано не менее 80. Однако такие проекты сталкиваются с проблемами с доступом к технологиям и финансированию, административными барьерами и нарушением международного сотрудничества [17]. Отчасти эти проблемы могли бы быть решены с помощью привлечения крупного бизнеса к участию в таких проектах и преобразований в нормативно-правовом регулировании.
Эксперты сходятся во мнении, что CCUS-технологии и карбоновое земледелие обладают значительным потенциалом декарбонизации российской экономики и могут быть использованы для занятия нашей страной лидирующих позиций на формирующихся карбоновых секторах современной экономики [1, 3, 4].
CCUS-технологии обладают серьезным потенциалом как в части общемировой задачи минимизации климатических рисков, так и в части выполнения Россией национальных целей по достижению углеродной нейтральности ввиду природно-климатических особенностей нашей страны, а также в связи преобладанием минерально-сырьевого сектора в структуре экономики. Так как наиболее коммерчески эффективной CCUS-технологией является закачка CO2 в пласт для повышения нефтеотдачи (CO2-EOR), то одними из главных интересантов таких проектов являются нефтегазовые компании. О намерении реализовывать подобные проекты и внедрять соответствующие технологии уже заявили такие гиганты индустрии как «Новатэк», «Роснефть», «Татнефть» и «Газпром нефть». Достижение определенного синергетического эффекта также возможно при сотрудничестве нефтегазовых компаний с металлургами по направлению улавливания углекислого газа и производства «голубого» водорода, о чем заявили, в частности, «Новатэк» и «Северсталь», НЛМК и «Газпром нефть» и другие компании [4].
На основе работ [5, 6] и норм российского углеродного регулирования автором построена бизнес-модель реализации климатических проектов, содержащая всех основных участников процесса, стейкхолдеров и отражающая их взаимодействия с точки зрения создания ценности (рис. 1). | | |  | | Рис.1. Традиционная бизнес-модель реализации КП |
Анализ данной модели, с помощью предложенной Третьяк и Климановым [8] методологии, позволяет выявить следующие ключевые особенности. Центральной, доминирующей, фигурой в таком бизнес-процессе является инициатор КП. Им может быть регулируемая организация, единолично (нефтегазовая компания) или в партнерстве (например, с металлургической) принимающая решение о реализации проекта, способствующего сокращению выбросов ПГ, сопровождающих основной производственный процесс. Причем реализация КП может быть как заключена во внутреннюю структуру инициатора, так и доверена стороннему исполнителю. В таком случае главным интересом и мотивом реализации КП является исполнение требований государства и избежание соответствующих санкций. Дополнительной выгодой для инициатора может служить продажа излишних УЕ на бирже при посредничестве оператора. Кроме того, дополнительным стимулом может служить репутационное давление со стороны СМИ и экологических организаций. Реализация КП имеет региональный характер и характеризуется высокой наукоемкостью, поэтому заметную роль в данном процессе играют региональные власти, оказывающие финансовую поддержку, предоставляющие территорию и различного рода содействие, а также научные организации, при тесном сотрудничестве с которыми проект разрабатывается. Региональные власти могут получать отдачу в виде налогов в случае коммерческого успеха проекта, привлечения инвесторов на свою территорию, а также отдельно в виде улучшения качества жизни местного населения, для которого реализация КП может означать появление рабочих мест и улучшение экологической обстановки в регионе. Научные же организации получают доступ к объекту исследования, финансовую и техническую поддержку в обмен на результаты исследований, которые ввиду корпоративной природы проекта скорее всего будут засекречены, но в редких случаях может быть дозволена их открытая публикация, что является ценностью уже для всего общества в целом.
При такой модели построения бизнеса обостряются одни из ключевых рисков, способных значительно снизить ее эффективность – противоречие мотиваций участников и дисбаланс властных полномочий в пользу одного участника. Результаты реализации КП практически полностью зависят от инициатора, так как проект направлен, в первую очередь, на удовлетворение его интересов и так как к инициатору сводятся все связи системы. При этом стимулы создавать дополнительную ценность, например, для местных жителей или иных потребителей УЕ, у инициатора отсутствуют. То есть ценность будет распределяться между остальными участниками процесса по остаточному принципу. Кроме того, в данном случае исполнители КП ограничены исключительно выполнением задачи, поставленной инициатором. Эксперты также подчеркивают значительную инертность, консервативность и сосредоточенность на краткосрочных целях не только российских властей, но и представителей крупного бизнеса, которые как раз и играют ключевую роль в данной модели [1].
Очевидно, что совокупность обозначенных факторов не может способствовать интенсивному развитию секвестрационного бизнеса, как отдельного сектора экономики. В связи с этим необходимо пересмотреть принципы ведения бизнеса в секвестрационной индустрии с целью создания благоприятных условий для развития КП в качестве полноценных самостоятельных бизнес-единиц, а не просто как одного из инструментов для решения задач традиционного бизнеса.
Трансформация бизнес-процесса на углеродном рынке. Климанов и Третьяк [7, 8] рассматривают бизнес-модель как единую систему создания ценности, в рамках которой взаимодействует целый ряд компаний. Поэтому для обеспечения эффективности этой системы важно выстроить ее таким образом, чтобы властные полномочия распределялись между агентами более сбалансированно, что важно для предотвращения возникновения противоречий в мотивациях участников процесса. Более того, по мнению некоторых российских экспертов, углеродным бизнесом будет заниматься «специальный новый слой технологических предпринимателей», а не предприятия [18]. С учетом вышесказанного автором предлагается модернизированная схема бизнес-процесса реализации КП (рис. 2). | | |  | | Рис. 2. Модернизированная бизнес-модель реализации КП |
В центре данной модели уже находятся исполнители КП, что наделяет их большей свободой, возможностями и мотивацией к росту и развитию. Большими полномочиями также наделяются оператор УЕ и торговая площадка (в рамках одной структуры или по-отдельности), на которых можно переложить часть функций по верификации и контролю УЕ, убрав тем самым из рыночного процесса бюрократического посредника в виде контролирующих органов. При этом у оператора УЕ также появляется больше возможностей по созданию стоимости и извлечению прибыли, например, с помощью оказания консалтинговых услуг потребителям или подбора и сопровождения сделок. Эмитенты ПГ в такой модели являются потребителями, формирующими основной спрос на УЕ, чья мотивация обуславливается обязательствами перед государством и репутационным давлением со стороны СМИ. В данной схеме также сохраняется возможность присвоения ценности для региональных органов власти, местного населения и научных организаций. При этом, так как ценность формируется не под влиянием одного доминирующего стейкхолдера, а в условиях конкуренции множества исполнителей КП и иных владельцев УЕ, генерируемая ими ценность скорее всего будет более доступна для этих участников процесса, сохраняя их мотивацию, но снижая обязательства. По этой же причине более вероятным можно считать, что результаты научных исследований будут публиковаться в открытом доступе, что также будет способствовать интенсификации инновационного развития секвестрационного сектора.
В такой модели открывается простор для внедрения одного из ключевых технологических и организационных новшеств Четвертой промышленной революции – цифровых платформ (ЦП). Выступая в роли оператора УЕ и/или торговой площадки цифровые платформы могут способствовать снижению трансакционных издержек между продавцами и покупателями, оптимизации денежных и информационных потоков, а также гарантировать безопасность данных об обращении с УЕ и надежность их верификации. В мире уже есть примеры ЦП, предоставляющих за счет передовых цифровых технологий и искусственного интеллекта широкий спектр услуг - от мониторинга выбросов в реальном времени, оценки баланса ПГ, рейтингования на основе признанных методик и рекомендаций по оптимизации углеродного следа до предоставления надежной и прозрачной электронной площадки, связывающей эмитентов с продавцами УЕ или иных зеленых сертификатов. Подобные проекты возникают преимущественно в США в результате слияния агротехнических компаний, самостоятельного развития IT-стартапов или их партнерства с технологическими гигантами, например, Basemap от SilviaTerra при поддержке MicroSoft.
Переход к такой бизнес-модели также открывает возможность для развития карбоновых ферм в виде полноценного направления в бизнесе, что может дать существенный толчок в экономическом и технологическом развитии карбонового земледелия в стране.
Краткие выводы и рекомендации. Секвестрационная индустрия и углеродный рынок в России формируются с заметным отставанием от большинства развитых стран. Развитию этих направлений препятствует противоречивое и неповоротливое государственное регулирование, а также консервативность и инертность представителей бизнеса. Традиционная бизнес-модель реализации климатических проектов «под крылом» крупного предприятия может быть результативна в части решения локальной задачи в интересах самой компании, но сильно ограничивает потенциал самостоятельного развития этого направления в целом.
Предложенная автором модернизация бизнес-модели реализации климатических проектов, в центре которой находятся сами исполнители КП и распределяющий углеродные единицы оператор, позволяет оптимизировать баланс интересов и властных полномочий и вовлечь больше участников в процесс создания ценности. Это, в свою очередь, может привести к увеличению общей ценности, производимой в результате данного процесса. Следствием такого преобразования также может быть возникновение большего числа агентов, способных и заинтересованных участвовать в торгах на рынке УЕ, и, в конечном итоге, интенсификация развития секвестрационной индустрии, как нового сектора экономики, основанного на передовых технологиях и инновационных бизнес-процессах.
Однако, для реализации таких преобразований необходимо устранить противоречия и неопределенность в государственном регулировании. Целесообразным является также передача части контрольно-надзорных функций самим участникам рынка УЕ. Кроме того, важным условием становления и интенсивного развития секвестрационной индустрии, как самостоятельного сектора, является квалифицированный контроль со стороны государства за представителями традиционного крупного бизнеса с целью недопущения злоупотребления с их стороны своей сильной рыночной позицией для ограничения деятельности исполнителей КП в своих интересах. |
| |
|
|
