|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (91), 2024 | | | | ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ | | | Гиниятуллов Р. Д.
аспирант экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета
| |
| | | | | В статье приведены анализ и интерпретация культурных ценностей, рассмотрен вопрос реализации экономической политики сквозь призму ценностного, экономико-культурного анализа, позволяющего более ясно рассмотреть возникающие противоречия в международных отношениях и мировой экономике. | | Ключевые слова: экономическая культура, культурные ценности, экономическая политика | | УДК 330.88; ББК 65 Стр: 78 - 80 |
Текущая геополитическая повестка приоткрыла возможность для обсуждения и анализа ценностей и норм в контексте реализации экономической политики государствами. Безусловно, современная отечественная экономическая наука в какой-то степени пыталась затрагивать фактор культуры и культурных ценностей [1, 2, 3], но определенного влияния на подходы к анализу текущего момента внутри России данный дискурс не оказывал. Нам кажется, что рассмотрение вопроса сквозь призму ценностного, экономико-культурного анализа позволит более ясно рассмотреть возникающие противоречия в международных отношениях и мировой экономике.
Современная либеральная демократия, как идеологический конструкт, представляет из себя сетевую структуру, которая основана на международной бюрократии (НАТО, ЕС, G7 и т.д.), международном образовательном/научном обмене (Erasmus, Quacquarelli Symonds (QS)), международных исследовательских фондах (Freedom House, Carnegie Endowment и проч.) и транснациональных структурах (ТНК, Big Four).
Страны, которые придерживаются позиций сохранения суверенности в принятии решений, основывают свои действия на базисе исторического опыта, связи поколений, семейных и религиозных ценностях.
Можно выдвинуть гипотезу, что на сегодняшний день СВО является очевидным выражением непримиримого конфликта западной и евразийской идеологии и системы ценностей.
Либеральные демократии опираются на возможности шестого технологического уклада [4] в стремлении сохранения мирового лидерства и укрепления тренда на расширение и углубление процессов глобализации/информатизации. Ведущие исследовательские организации западных демократий подчеркивают незначительность религиозных убеждений и традиций в XXI веке и утверждают, что приверженность либеральным и постмодернистским ценностям позволяет безболезненно интегрироваться в мировой тренд. Принуждение и призыв к суверенным странам присоединиться к пулу либеральных демократий являет собой базис всех современных конфликтов.
Сторонники суверенного развития считают, что технологии 5 ТУ являются базой развития человечества на долгосрочный период и что требуется лишь интеграция технологий 6 ТУ, а не тотальное замещение ими технологий и человека индустриального общества [5]. Постмодернизм, в свою очередь, якобы создает нового человека, который стирает ценностные установки, являющиеся базовыми для большинства человечества. Необходимо отметить, что обе группы стран имеют свое видение в подходах к реализации экономической политики. Мы полагаем, что существует объективная, но довольно стереотипная схема экономического развития западных государств, характеризующаяся переходом в своем пределе в наднациональное образование, которая определяется следующей схемой:
Протекционизм => Колониализм => Глобализм
Протекционизм, колониализм и глобализм являются связанными, поэтапными стадиями в развитии рациональных суверенных государств. Под протекционизмом понимается создание независимого от внешних рынков воспроизводственного контура экономики. Воспроизводственный контур (термин, введённый в научный оборот экономистом О. Григорьевым) [6] — это такой набор производств, технологий и ресурсов (в том числе трудовых и природных) в рамках фиксированной в географических рамках экономической системы, который позволяет ей, во-первых, самовоспроизводиться, а во-вторых, обеспечивать более или менее стабильный уровень жизни для большей части населения. Колониализм характеризуется тем, что суверенное государство, у которого был или есть такой воспроизводственный контур, начинает использовать агрессивную экспансионистскую модель поведения, направленную на повышение жизненного уровня своего населения и/или ускорение развития. Глобализм же являет собой переход в наднациональное образование, которое достигает состояния, близкого к максимально возможному расширению воспроизводственного контура в масштабе мировой экономики и закрепляет его за собой. При этом используется социальная инженерия с целью гомогенизации пространства в виде создания единой нормативной и ценностной системы, единой экономической культуры. Экономическая культура определяется нами как нормы социально-экономического взаимодействия в рамках того или иного государства, общины, национального и наднационального культурного объединения, основанные на ценностях, сформировавшихся в рамках процесса исторического развития [7].
В рамках вышеуказанной логики эволюции экономического развития можно выделить две ветви с противоположными предпосылками с точки зрения подхода к ее осуществлению:
– либеральная и неолиберальная модели.
– дирижистская и неодирижистская модели.
Общим местом меркантилистского этапа экономической истории было повсеместное проведение политики протекционизма и внешней экспансии в поисках ресурсов развития. Экономическая политика Франции, проводимая под началом главного министра Жана-Батиста Кольбера во второй половине XVII века, получившая название кольбертизм, заложила основы дирижисткой модели, в рамках которой государство создавало и контролировало крупные предприятия-мануфактуры с целью агрессивного продвижения товаров в угоду интересам короны. Однако в 1776 году член «Лондонского королевского общества по развитию знаний о природе», главного центра инновационного развития времен первой промышленной революции, Адам Смит, опубликовал свой главный труд — «Исследование о природе и причинах богатства народов», который постулировал буржуазные ценности, предопределившие развитие экономической науки на более чем два столетия: экономическую политику свободного рынка и невмешательства государства («фритредерство»). В терминологии К. Шмитта [8] страны-представительницы либерального направления, отстаивающие политику фритредерства, относят себя к «номосу» моря (морские державы), тогда как придерживающиеся дирижистской модели — к «номосу» земли.
Хотя протекционизм перестал применятся повсеместно на европейском континенте, в США периода Гамильтона (1-го министра финансов) все еще придерживались данной политики, руководствуясь тем, что только индустриализация и опора на собственные силы позволит отстоять свою суверенность, идентичность и свободу. Это вдохновило Фридриха Листа написать известное сочинение — «Национальная система политической экономии», где известный экономист выступал апологетом здравого протекционизма, направленного на развитие производительных сил и оппонировал последователям идей Адама Смита.
Независимо от модели развития, главным фактором в достижении экономического роста (в период так называемого «первоначального накопления капитала») являлся, безусловно, военный. В порабощённых странах колониальная политика вызывала разрушение производительных сил, задерживала экономическое и политическое развитие этих стран, приводила к разграблению огромных районов и истреблению целых народов. Стоит отметить, что колониализм хронологически делится на три типа: колониализм премодерна, модерна и постмодерна. Если колониализм премодерна характеризуется строго принципами меркантилизма, а modern colonialism, помимо угнетения/истребления народов иных культур и стяжания ресурсов для внутреннего рынка, уже включал в себя налаживание минимальных экономических связей (встраивание в производственные цепочки, создание производств, рабочих мест), то колониализм постмодерна, проявившийся в информационную эпоху, проводится не грубыми методами насильственной колонизации и физической эксплуатации, а в формате создания новой экономико-культурной матрицы на территориях стран-конкурентов, что можно назвать смысловой, ценностной колонизацией.
Конец XIX века стал развилкой. Идеи, формы, модели государственной экономической политики стали оформляться, распространятся и размежевываться на национальном и наднациональном уровне. Маржинальная революция, борьба синтетического метода и исторической обусловленности экономики, марксизм и христианский/демократический социализм (welfare state), критикующие буржуазные ценности, неомальтузианство — лишь малая доля идей, нашедших своих последователей.
При этом стоит отметить, что экономические теории зачастую на «шаг вперед» предвосхищают реалии внешнеторговой политики стран — лидеров мирового хозяйства. Так, основополагающие выводы теории А. Смита о свободе торговли 1776 г. были реализованы Британией путем отмены Хлебных законов в 1846 г. Подобная ситуация повторилась с теорией протекционизма Ф. Листа, изложенной в 1827 г., но получившей полномасштабное воплощение только во время канцлерства О. фон Бисмарка, c началом реализации политики немецкого протекционизма в 1870-х годах. Базисные идеи российского протекционизма, выведенные С. Ю. Витте в 1895 г. и Д.И. Менделеевым в 1896 г., практическое распространение получили только при становлении советской промышленности. Примечательно, что 45–50-летний «шаг» воплощения теоретических концепций сопоставим с продолжительностью бизнес-циклов Й. Шумпетера, К-циклов Н.Д. Кондратьева, длинных инновационных волн [9].
Однако почему, на наш взгляд, необходимо сделать генерализацию и выделить их в два течения — (нео)либеральное и (нео)дирижистское? Очевидно, что главным фактором, на котором здесь делается акцент, является роль государства в проведении экономической политики.
Страны, придерживающиеся либеральной модели, смогли опередить конкурирующие государства в технологическом развитии на этапе формирования капиталистической мир-системы, мировых капиталистических отношений и добились закрепления данного статуса-кво в рамках империалистических войн. Однако накопившиеся противоречия в мировой экономике начала XX века нашли свое отражение и выражение сначала в Первой мировой войне, затем в Великой депрессии и, разумеется, во Второй мировой войне. Что привело на каждом из этапов к пересмотру роли государства в экономическом регулировании в сторону его большего влияния на процессы внутреннего развития. «Невидимую руку рынка» взяли под контроль, а кейнсианство стало повсеместным и укрепилось в роли экономического мейнстрима. Зародившаяся в середине XX века неолиберальная модель, как научное направление, безусловно, стала консолидированным ответом доминанте марксизма и кейнсианства, которые сумели расширить сферу своего влияния по итогам Второй мировой войны.
Дирижизм (фр. dirigism(e)) — политика активного вмешательства в управление экономикой со стороны государства, основанная на теории французского экономиста Ф. Перру. Именно в государственном дирижизме, в дирижистской модели Перру видел возможность структурной перестройки экономики Франции после Второй мировой войны. Невозможно не упомянуть пример “немецкого экономического чуда”, воплощенного политикой, проводимой Людвигом Эрхардом. В книге “Благосостояние для всех”[10] Эрхард отмечает, что основную цель экономических реформ он видел:
а) в создании “социального рыночного хозяйства”;
6) в повышении покупательной способности всех слоев населения;
в) в сосредоточении всех усилий народного хозяйства на увеличение государственного дохода.
Неолиберальная альтернатива была оформлена и обозначена в швейцарском курорте Мон-Пелерин в 1947 году, где было образовано одноименное общество (The Mont Pelerin Society), собранное известным экономистом новой австрийской школы Фридрихом фон Хайеком.
Представители неолиберального направления убеждены, что процессы государственного вмешательства в экономику стимулируют развитие таких взглядов на историю, в соответствии с которыми отрицаются все абсолютные моральные нормы, ставится под сомнение безусловная непреложность права и ограничивается свобода индивидуума. Утверждается, что подобные явления стали возможными в результате ослабления веры в частную собственность и рыночную конкуренцию.
Стоит отметить, что к тем, кто стоит у основания данного течения, безусловно, можно причислить и Карла Поппера, который настаивал на создании открытого общества (интегральной демократии), конструируемой посредством социальной инженерии, основанной на науке, рациональном и просвещенном правлении союза народа и экспертов [11]. Элвин Тоффлер [12] и Дэниэл Белл [13] (как концептуалисты) и Жак Аттали [14] (как технократ и реализатор планов) ввели в мейнстрим теорию «постиндустриального общества», наметили вектор, которому будет следовать мировое сообщество в информационную эпоху. Современным обобщением неолиберальной теории занимаются видные общественные и научные деятели — Фрэнсис Фукуяма [15], Клаус Шваб [16] и др.
До начала 70-х годов всеобщий консенсус стран блока НАТО состоял в том, что государственное регулирование экономики, государственное планирование — необходимость. Влияние кейнсианства было столь велико, что в 1971 году президент США Ричард Никсон заявил: «Сегодня мы все — кейнсианцы». «Славное тридцатилетие», в период которого были реализованы идеи социального государства (welfare state), было охарактеризовано:
1) высоким ростом промышленного производства (среднегодовой рост 5%);
2) достижением минимального уровня безработицы в большинстве стран (во Франции 1,8%, в Японии 1,3%, в ФРГ менее 1%, в Швейцарии — полная занятость);
3) демографическим взрывом (особенно во Франции, ФРГ, США и Канаде) [17].
Однако 15 августа 1971 г. произошел Nixon Shock, который целиком отвязал доллар от золота и заложил тренд к культивации неолиберальной идеи. Монетаризм Фридмана и Волкера, теория, в основе которой лежало синергетическое наложение принципов экономического поведения «общества потребления» на массовое кредитное стимулирование спроса, прорвала плотину, сдерживающую мировой экономический рост. Распад СССР и Организации Варшавского договора, создание «мировой фабрики» в лице Китая — два главных события-мультипликатора, которые позволили запустить первый в истории процесс создания воспроизводственного контура в масштабе мировой экономики. Начался глобализационный процесс, а новообразовавшаяся Россия по его итогам внедрилась в систему мирового разделения труда в рамках сырьевой сверхдержавы.
В академической среде, на уровне политиков-управленцев современной России уже долгие годы ведется дискуссия об «образе будущего», о «пути развития» страны. Выше были обозначены два течения, два пути экономического развития страны, которые имеют под собой глубокую научную методологию и идейный базис.
Встраивание в мировую экономику (тот процесс, которым Российское государство занималось большую часть своего недолгого существования) подразумевает под собой встраивание в воспроизводственный контур неолиберализма. Встраивание в чужой воспроизводственный контур подразумевало, что участник глобализационного процесса обязан соблюдать принципы экономической культуры, основанной в данном случае на неолиберальной экономической модели развития. Однако, такой подход вошел в непримиримое противоречие с традиционными ценностями, исторической культурой и нравственными устоями народов России. И особенно четко такой водораздел проявился с началом СВО и экономическими санкциями стран Запада против России.
Глубинные изменения в мировой экономике стимулируют более активный переход мировой экономики на цифровые рельсы. Цифровые валюты заменят собой нефтедоллар, что ознаменует собой переход к низкоуглеродной экономике. Помимо наднациональных регуляторов, организовывать этот процесс на глобальном уровне будут взаимодействующие друг с другом банковские экосистемы, сконцентрировавшие огромные частные ресурсы, которые позволят эффективно проводить необходимые изменения на внутренних рынках государств. Данный процесс являет собой окончательный и повсеместный отход от модели «общества потребления» к модели примата социальной ответственности в действиях экономического агента для достижения целей устойчивого развития.
И здесь мы упираемся еще в одно серьезное противоречие, которое возникло на наших глазах: владельцы технологического базиса, созданного неолиберальной/монетаристской моделью, настаивают на отходе от неолиберализма, доминанты частного над общим. Реализация политики sustainable development, последнего этапа процесса глобализации, требует перехода от рационального частного к рациональному общему. Под новой рациональностью имеется в виду не увеличение KPI показателей всеми средствами, а напротив: «зеленая» повестка, снижение уровня социального расслоения/неравенства, увеличение налоговой нагрузки на ТНК/крупный бизнес.
Неодирижисткая модель, о которой было сказано выше, представляется нам альтернативой деиндустриализации экономики, базисом суверенной экономики. Неодирижизм наследует от дирижизма понимание важности роли государства, как важнейшего механизма настройки экономики, его ориентации на создание независимого от внешних факторов воспроизводственного контура. Однако неодирижистская модель, используемая в современную информационную эпоху, должна:
– проводиться на базисе транспарентности и обезличенности с точки зрения уменьшения влияния оппортунистического поведения («animal spirits»), что подразумевает под собой всестороннее использование цифровых технологий и гражданский контроль за Федеральными органами государственной власти;
– опираться на индикативное планирование, связывающее федеральное/региональное пространство между собой в единое целое, где человеческий капитал, технологии и ресурсы планомерно распределяются и используются, исходя из задач вовлечения регионов в развитие страны в равных долях. |
| |
|
|
